– Это… я не могу…
– Знаешь легенду о монахе, который любил одну женщину? – перебил меня Минхо. – Я не мастер слов, но суть передам. Этот монах был перфекционистом, что стало преградой в покорении сердца возлюбленной. Тогда он смастерил веер, который напоминал бы ему любимую женщину.
– О, я знаю! – подхватил Минхёк. – Раскрыв веер, можно было прочитать стихотворение. В сложенном виде перед глазами появляется изящный стан дамы сердца. Вы такой романтичный, кванджанним!
Я сидела, затаив дыхание. Я ничего не понимала. Разве это не однозначный подарок? Почему Минхо дарит мне нечто подобное? Почему при всех? Я лишь могла надеяться, что тут есть двойное дно. В смысле, если бы это был романтический подарок, то Минхо вряд ли бы дарил его при таком количестве свидетелей. И я оказалась права. От сердца сразу отлегло.
– Это непростой подарок, – произнёс Минхо, вкладывая веер мне в руки.
Ну, веер весил больше, чем я ожидала. А это что? Изящный аксессуар, подаренный сульса, конечно, оказался с подвохом. Это было оружие. Острые лезвия были в складках и на концах веера. Даже между перьями были натыканы маленькие ножи.
– Проведёшь по лицу врага – ослепишь, – прошептал Минхо.
Не хочу себе этого представлять!
– Он изготовлен из пак дахл, выморенном в масле со специальными лекарственными травами. Это дерево почти как металл, но более лёгкое и эластичное. Настолько надёжно, что этим веером можно закрыться от меча.
Я слушала слова Минхо со смешанными чувствами. Его подарок пугал, но в то же время он дарил защиту моей бедной жизни, по воле игры вечно висящей на волоске.
– Без знаний точек акупунктуры и навыков владения этот подарок бесполезен, – прокомментировал Минхёк.
– Я научу.
– А? Так просто возьмёшь Суа в ученицы? Суа, ты в прошлой жизни страну спасла или что?!
От слов Минхёка я рассмеялась. Это было никому не понятно, но для меня только что прозвучала великолепная шутка. Я, точнее Суа, была погибелью этого мира.
– Прими подарок в качестве моего извинения за вчерашнее.
Ишь как сформулировал – не прикопаешься! Отказаться не получится. Впрочем, я же не дура, и вещь полезная. Вот только… Чёрт, не помню. Минхо делал подарок Суа, но это было явно не сейчас. И это не был боевой веер. Минхо, ты снова ломаешь скрипты?!
Произошедшее заставило меня в очередной раз задуматься. Согласно моим записям, Минхо подарил Суа одежду в первый месяц нахождения героини в ордене Змеи. Причём это было за кадром, я просто получила системное уведомление, что «в гардероб добавлен подарок Минхо». Я представила, что он просто оставил ей одежду, ничего не сказав. Про веер не было ни слова. Может, потому что раньше я шла по пути мастера меча? Но ведь сейчас я на пути мага, а мне подарили боевой веер! Хах, впереди меня всё равно ждут стычки с квищин. Возможно, мне стоит взять пару уроков по самообороне? Минхо оставил мне книжку про акупунктуры, и я раскрыла её. О, иллюстрации. Оу, а это. Аня, ты заразилась пошлостью от Минхёка? Я перевернула страницу. Придётся попросить кого-то почитать со мной – какие-то иероглифы мне кажутся знакомыми, но смысла я понять не могу. Ах, наверное, сейчас по деревни новые слухи пойдут. Столько людей видело, как Минхо дарил мне подарок. Уверена, он нарочно подгадал момент. Ну, ветка веткой, а его покровительство мне выгодно.
Когда пришёл Бо Нгаи, он попросил меня помочь разложить собранные им травы. Поужинали, и лекарь снова заставил меня перебирать какие-то зёрна. Уверена, это воспитание выносливости в действии! Всё стало очевидно, когда дед, притворившись уставшим и больным, попросил меня закончить за ним работу. А ты актёр, Бо Нгаи! Я нарезала корешки и складывала травяные сборы до середины ночи. Что ж, я помогу Бо Нгаи из уважения к нему, но потом не буду так усердствовать.
Так я решила, и на следующий день меня заставили перекладывать туда-сюда дрова. Аж руки потом тряслись. Вечером опять развивали мелкую моторику. На третий день опять уборка. В этот раз приказали и полы помыть. Этот дом скоро уже сиять от чистоты будет! И снова травинка к травинке… Потом меня провели на огород. И что думаете? Полоть сорняки. Я даже в своём мире на даче этого всегда избегала! И это было не всё. Чтобы травки лучше росли, нужно было удобрением их подкормить. А откуда его взять? Правильно, из выгребной ямы.
«Я так больше не могу» – подумала я, прижавшись лбом к палке метлы. Я, конечно, уважаю Бо Нгаи, но этот тяжкий труд высосал из меня все соки. Сдаюсь! Конечно, чудодейственные отвары лекаря явно как-то совершенствовали мой организм, но мне же это не нужно! Нагрузка росла постепенно, но не незаметно. Минхо стал приходить не только на обеды. Он приходил раньше, чтобы читать со мной книгу про акупунктуры и пояснять. Это было довольно неловко. В смысле, то, что касалось расшифровки значений ханча, было увлекательным! Я даже сама не заметила, как загорелась этим делом и стала разгадывать значения самостоятельно. Но если Минхо брался за практическую часть и демонстрировал точки на Минхёке, себе и, боже упаси, мне, я начинала сходить с ума из-за кое-какого подозрительного щекотного чувства где-то в груди. Списывать снова все беды на сердце этого тела было глупо. Я, и до этого небезразличная к игровому Минхо, влюблялась в него заново! Мне приходилось в каждую нашу новую встречу всё сильнее подавлять свои чувства. Это выматывало. Пришлось пойти на хитрость. Я сказала, что сама буду разбираться, а если появятся вопросы, спрошу у Бо Нгаи, сославшись на учёность лекаря в этой области. На мои слова Минхо ничего не ответил. Помолчал минуту и продолжил урок.
В общем, я продолжала выполнять просьбы (читай «задания») лекаря, но не так старательно быстро, как раньше. Если не успевала закончить, я спокойно говорила, что доделаю завтра. А если совсем не хотела что-то делать, говорила, что забыла. Неприятно было выслушивать нотации Бо Нгаи вечерами, но на следующий день я повторяла свои ошибки без зазрения совести.
Бо Нгаи снова куда-то ушёл, а я, подметя только полдвора, развалилась на кидан. Ветерок обдувал меня, приятно охлаждая от палящего солнца.
– Лежит под хурмой с открытым ртом, – прокомментировал Минхёк, спрыгнув с крыши. – Впервые вижу такую ленивую девушку.
Хах, ты даже не представляешь, как много я делаю, ничего не делая! Кстати, я уже давно узнала, что он был моим надзирателем. О моём выходе за ворота тоже он доложил Суюну. Главу я не видела с первой нашей встречи, а Минхо не заявлялся на обед со вчерашнего дня. Обиделся, что ли? Скучно. Но и работать не хочется.
– Ты не хочешь совершенствоваться? – напрямую спросил Минхёк.
Парень был явно раздражён моим поведением, но был вынужден проводить со мной время.
– К тебе так хорошо все относятся, я аж завидую! Ты можешь обучаться у Главы и кванджаннима за просто так, а ты…
– У меня есть причины. Минхо и сегодня не придёт? – мимолётом спросила я.
– Если злится, он всегда пропадает, что и не найдёшь.
Хах, злится? Из-за меня? Ну, мало ли, что его могло разозлить. Так даже лучше.
– А я смотрю, ты бесстрашная, – бросил Минхёк. – Ты же кисэн, разве не должна лучше меня разбираться? Кванджанним к тебе и так, и эдак. А ты ему ни на шаг приблизиться не даёшь!
Я не виновата! Просто так будет лучше! Минхёк продолжал упрекать меня, сравнивая с ежом.
– Ты испортил мне настроение! – воскликнула я и, бросив метлу, направилась в свою комнату.
Раскрыла книгу, но чтение не пошло. У стола лежала чистая бумага. Я раскрутила её. Пустое пространство будто просило заполнить его, а чувства молили о выражении. Я взяла длинноворсную кисть и развела тушь. Знакомое чувство подхватило меня, и я принялась писать, одновременно изучая бумагу, вид линий на ней, возможности оттенков. Я думала о Минхо, о том, как он защищает, как заботится, как крадётся к моему сердцу, о том, что было между нами и о том, чего никогда не будет. Я думала о его пронзительном взгляде, о его узких ладонях, об отливающих бронзой на солнце волосах, о проколе в ухе. О его коротких фразах, о его внимательности, об одиноком ханоке… Само собой на ум пришли орхидеи, что цветут в долинах, подальше от суеты и человеческих взглядов. Тонкий аромат, который не каждый различит. Тушью были нарисованы скромные цветки и стройные листы. Мне не понравилась небрежность, но понравилась композиция. Познакомившись с бумагой и тушью, я попробовала ещё раз. И ещё раз. Живопись вышла искусной, но слишком классической. И я поняла, чего мне не хватает. Достала из сумки румяна из сафлора и нанесла несколько градиентных пятен на основание цветов. Неправильный Минхо – неправильные орхидеи. От переизбытка мыслей об одном и том же я вдруг тихонько заплакала.
Суа поднырнула под рукой Главы Драконов, выхватив пинё, и с помощью священных сил нанесла порез. Ки Монкут упала на пол, сплёвывая кровью. Она посмотрела на Суа растерянно, в панике. Я видела своё лицо со стороны и не узнавала его: неподвижная мимика, холодный взгляд, в котором не было ни жалости, ни осознанности. Это же последняя сцена игры? Кровь Суа и кровь Ки Монкут падали на символы внутреннего круга. И вдруг Суа склонилась на колени. Все квищин стянулись к ней, став её крыльями.
– Суа! Нет!
Это был голос Минхо. Голос? Я вдруг стала видеть всю ту же сцену от первого лица. За тёмными вихрями я периодически теряла из виду персонажей. А-а! Скример! Это было лицо мертвеца! Ещё один? Они меня уже перестали пугать! Наоборот, я различила, что их лица не такие безразлично-холодные, какими казались. Многие из них были грустными. Уродливый плач квищин стоял у меня в ушах! Прекратите! Хватит! Это должно закончиться! Всё моё существо вспыхнуло небесной синевой. Наконец вихри унялись. Передо мной стоял Минхо, вцепившись в мои плечи. Щека его дёрнулась. Взгляд был красноречивым: полным сожалений и вопросов. Моя рука против воли сильнее подалась вперёд остриём шпильки. Минхо издал тихий стон. Нет! Зачем?! Я отчётливо слышала в гробовой тишине шлепки капель. Но это была не вода. Откинув Минхо, я двинулась дальше на Ки Монкут. Стоять, Суа! Эскейп! Где копка выхода?! Вдруг я остановилась. Обернулась. Раненый сульса удерживал меня за руку. Его губы шевелились, но не было слышно ни звука. Взмах, и боевой веер перерезал горло своему дарителю. Кровь закрыла собой стих.