После неспешной и длинной церемонии чёса мы съели всё с поминального стола под рассказы дедули Сангхуна о моих родителях, родителях Чон и Донхёна, потом как-то перешли в молодость самого Главы Ха. Я то слушала, то уплывала в свои мысли. Я знала, что приближается: сцена смерти дедули Сангхуна. От этих мыслей по рукам к затылку и обратно бегали мурашки. И если Минхёк был третьестепенным персонажем, жизнь и смерть которого не влияли на сюжет в целом, то Глава Ха – другое дело. В оригинале на его смерти завязывалось взросление Чон, мы узнавали её подлинный характер и её страхи. Кроме того, его смерть была потрясением для Сэге, из-за которого объявили целую охоту на «змей». Если только… если я смогу снова вмешаться в планы игры и спасу дедулю Сангхуна от смерти, а Чон от потери любимого человека, как это скажется? Каким будет наказание за неповиновение? Мне казалось, что я держу меч, который отрубит жизнь Главы Ха, в то время как меч надо мной был готов в любой момент снести голову мне.
– Вам холодно?
Я испугалась голоса Донхёна и вздрогнула.
– В-всё в порядке.
Но не успела я ответить, как Донхён коснулся своей широкой тёплой ладонью моего лба. На самом деле, это была фривольность со стороны праведного янбана, но я как-то не обратила на это внимания.
– Не хотите прогуляться? – шепнул Донхён мне, и я согласилась.
Извинившись, мы вышли из-за стола на улицу. В полном молчании мы шли по дорожкам, пока не вошли в сад, где выращивали преимущественно лекарственные растения. Я робко взглянула в лицо мужчины с мыслью: «Неужели романтическая сцена?». Он поймал мой взгляд и заговорил:
– Кажется, Вас что-то тревожит. «Тот, у кого в душе светит солнце, будет видеть солнце даже в самый хмурый день» – говорил Конфуций. Не знаю, что за думы терзают Вас, но я уверен, что Вы – человек, у которого в душе солнце.
– Что, если Вы ошибаетесь? Разве не Вы подозревали меня в сговоре с орденом Змеи? – улыбнулась я.
– На этот случай у меня тоже есть цитата. «Никогда не осуждайте человека, пока не пройдёте долгий путь в его ботинках». Лао-цзы. Я был неправ. Простите.
Я усмехнулась, а следом за мной и Донхён. Не знаю, от его слов ли или от присутствия со мной в этот момент, я почувствовала прилив сил. Я снова посмотрела на мужчину, теперь уже наслаждаясь его аристократической внешностью.
– У меня что-то на лице? – спросил он неловко, и я снова посмеялась.
– Что Вы, нет. Просто… У меня для Вас есть скромный подарок.
Я вытащила из рукава купленное на рынке норигэ (да, не самый удобный способ ношения вещей, но я уже привыкла) и вручила подарок Донхёну двумя руками и с поклоном.
– О? Благодарю, – произнёс он так же с поклоном, что я даже столкнулась лбом с полами его шляпы. – Простите.
Мы снова рассмеялись.
– На самом деле у меня тоже есть для вас небольшой подарок, – произнёс Донхён и выудил из рукава складной веер. – Понимаю, что не смогу заменить утраченную вещь, но я надеюсь, Вы примете этот веер. И ещё. Я поклонник вашего творчества с того самого дня, когда впервые увидел Вас на сцене. Тогда вы исполняли пучхэчум.
Это был веер пучхэ: большой, яркий, с зелёными перьями и вышитыми на шёлке лотосами. На пустом пространстве над цветками были иероглифы с пожеланиями счастья. Подарок не всколыхнул моё сердце, но я постаралась подумать о нём как о символе внимания со стороны Донхёна. В конце концов, он услышал про потерянный мной веер и нашёл время, чтобы поискать для меня достойную вещь. Должно быть, он даже подумал о том, как тяжело было Суа бросить танцы и песнопения без возможности однажды вернуться на сцену. В таком случае, это памятный подарок. У меня получилось искренне улыбнуться.
Продолжили нашу прогулку. Признаться, в созерцании природы в такой безмолвной тишине было что-то успокаивающее. Но всё же я не могла отделаться от привычки, что во время прогулки с кем-то обязательно нужно говорить.
– Господин Ким…
– Зовите меня просто Донхён.
– Донхён, можете ответить мне на один вопрос? Почему Вы, настоящий кунджа, носите серьгу в ухе? Это такая мода в Сэге?
Донхён стеснительно улыбнулся. Я уже думала, что он не станет отвечать, но он заговорил:
– Конечно, среди янбанов чтут принцип, гласящий, что тело, волосы, кожа человека – это то, что он получил от своих родителей, и не осмеливаются их повредить. Сыновняя почтительность – это показывать своим родителям, как ты бережёшь данное ими тело и практиковать Путь, открывая своё имя потомкам. Согласно этому древнему принципу, тело принадлежит не тебе, а родителям и потомкам, поэтому янбаны не стригут волосы, не наносят татуировки и не делают пирсинг, а следят за здоровьем и даже травмы стараются не получать, совершенствуясь в боевом деле. Однако заветы Основателей уже забываются, что говорить о подобных принципах. Не берусь говорить за всех и сразу, но я позволил себе такую вольность в протест отцу. До сих пор есть вещи, с которыми я никак не могу согласиться и смириться, поэтому камень в ухе служит для меня напоминанием о моих собственных принципах и идеях, от которых я не должен отступать ни в коем случае.
– Да Вы настоящий бамбук! – усмехнулась я.
– Спасибо за комплимент, – ответил мне с озорной улыбкой Донхён.
Мы прошлись ещё немного по извилистой тропинке и решили возвращаться. Я всё думала о том, правильно ли я поступаю, повинуясь игре. А если это не игра? Я волновалась, что даже с вмешательством «змей» не получится спасти жизнь дедуле Сангхуну. В конце концов, неизвестно, когда передадут моё сообщение и смогут ли они вообще что-то предпринять. Дрожь перед неизвестным билась в руках. Но я решилась:
– Донхён, Вы поможете мне в одном деле? После заката на Главу Ха будет совершено покушение и, согласно моим видениям, он умрёт.
Я предложила воспользоваться данным мне знанием и спасти Главу: собраться и уйти раньше нападения. Но я также предупредила, что не знаю будущего, которое произойдёт, если мы так поступим. Донхён поддержал идею, хотя он хотел бы получить доказательство, что нападение будет совершено подчинёнными дома Дракона. Но заплатить за любопытство жизнями он не желал. Объяснив всё Чон и Главе Ха, мы без промедления стали собираться. Не знаю, как отреагировал Сангхун (им занимался Донхён), но Чон впала в панику. Она бегала по комнате, собирая вещи вместе со слугой.
– Проще будет передвигаться налегке. Тебе это не понадобится, – останавливала я девушку каждый раз, когда она пыталась захватить с собой какую-нибудь вазу или весь свой гардероб.
Тем не менее, багаж Чон получился большим сундуком. Я устало потёрла переносицу. День был тяжёлый и, если бы не закат, будоражащий кровь, я бы замертво свалилась.
– Вы готовы? – в проёме появился Донхён.
Он уже был полностью собран.
– Да, только…
Не успела я договорить, как Донхён вломился в комнату и, несмотря на протесты Чон, принялся разгребать сундук девушки. То, что он посчитал необходимым в дорогу, он тут же кинул слуге Чон и велел тому упаковать в мешок. С такой властной стороны я ещё не видела этого персонажа! Надувшись, Чон села рядом, смирившись с тем, что ничего не может сделать. Тем временем солнце уже село за горизонт. Я не знала точного времени нападения, только то, что это была ночь. Но если бы у нас и получилось выйти раньше, это могло насторожить людей ордена Дракона, которые были глазами Главы Ки здесь. Поэтому мы постарались сохранить наши сборы в тайне и выйти в темноте.
– Пора, – в унисон произнесли мы с Донхёном, прерывая прощание Чон с любимой комнатой.
Глава 31
– Я ей завидую, – проронила я.
– В чём? – поинтересовался Донхён.
– У неё было время подготовиться к резким переменам. И она не одна.
– Должно быть, Вам было одиноко. Но теперь Вы можете положиться на меня, – ответил мне мужчина, и я благодарно ему улыбнулась.
Глава Ха стоял у конюшни с Парамом и отдавал последние распоряжения насчёт больных доверенному лицу. Вид у старика был как с полотна. Ему бы ещё вместо коня ослика… Но время поджимало.
– Веди, – попросила я Чон.
Девушка дала указание своему слуге, и тот повёл под узцы недовольного разлукой с хозяином коня. Не знаю, было ли это способностью коня понимать ситуацию или ещё что-то, но Парам быстро смирился с положением дел и потопал за слугой так тихо, будто не был большим пушистым животным с подковами. Чон же провела нас узкими тропками до почти развалившейся постройки. За растительностью было не видно, но там в стене зияла значительная дыра.
– Вот как ты, паршивка, сбегала! – воскликнул Сангхун недовольно. – Нет бы сказать, что у нас тут проходной двор образовался.
– Потом нотации читать будешь, дедушка.
Для ограды дыра была большая, но для того, чтобы пролезть в неё, пришлось подбирать полы одежды и сильно наклоняться. Хорошо, что Сангхун был бодрым старичком, хотя даже он в какой-то момент забеспокоился, что застрял. Но выйти незамеченными за пределы поместья – лишь полдела, дальше надо было благополучно выйти за городские стены. Под раз за разом повторяющиеся причитания дедули Сангхуна по поводу авантюрного характера своей внучки, мы петляли улочками и прошли недалеко от того места, где я оставила «змеям» послание. Я задумалась о том, как долго нам придётся ждать в указанном направлении за городом, пока они отыщут нас. В конце концов, не бросятся ли в погоню за нами лживые «змеи», поняв, что их целей в поместье нет? Без веера из пак дахл я не чувствовала себя в прежней безопасности.
– Мы уже скоро выйдем к товарным воротам, – улыбнулась Чон. – Один дозорный в хороших отношениях со мной. Он всегда меня про…
Вдруг Чон завопила. Во тьме сверкнул саинчамсагом. Двое людей в чёрном. Один из них держал нож у горла Донхёна. Другой схватил старика. Чон спряталась за мной, а я уже автоматически кастанула защитное заклинание.
– Суа? – потребовал объяснений знакомый голос.
– Минхо?
Моё восклицание получилось уж очень удивлённым. Я тут же сняла защитный панцирь, уже потом подумав, что поспешила. Вдруг он пришёл, чтобы поймать меня с поличным? Подозрение и доверие боролись друг с другом на равных. Но Минхо разогнал мои мысли одним простым вопросом.