– Этого никто видеть не должен, тем более показывать другим.
– Да что ты такой занудный!
– Ты ещё такой юный, а уже бесстыжий. Воистину избалованная собака не боится наказания.
– Учить вздумал?! Кванджанним!!!
Ой, я и забыла о Минхо. Сульса однозначно узнал мой стиль в картине, и я почувствовала укор совести. Хотя с чего бы? Подумаешь, нарисовала когда-то такое для друга. Впрочем, взгляд Минхо не пылал эмоциями. Зато взгляд Донхёна был красноречивым. Моего присутствия янбан испугался, а заметив покрасневшую Чон, вовсе поспешил свернуть рисунок. Кажется, он уговаривал себя надеяться, что она ничего не видела.
– Кванджанним! – снова завопил Минхёк и, подбежав, повис на руке Минхо. – Скажите ему, чтоб вернул. Это мой подарок.
– Подарок? – Донхёну едва удавалось сдерживать праведный гнев. – Это изображение порочит честь женщин!
Его взгляд снова пробежался по мне. А-а-а, он решил, что кисэн на картине – я? Боже, Минхёк, ты такой порочный в глазах праведного мужа! Донхён, сомневаясь, стоит ли показывать изображение Минхо, чуть развернул свиток, вкрадчиво предлагая сульса избавиться от него. С точки зрения морали, янбан поступал правильно. Он знал, что я была кисэн и что теперь я была женщиной Минхо. Негоже было кому-то рождать в мыслях неприличные ассоциации, смотря на эту картину. Но Донхён не знал, что картину нарисовала я, и я же подарила её Минхёку. Ситуация была неловкая.
– Отдай мне. Я избавлюсь, – ответил Минхо, и Минхёк пуще прежнего застонал.
– Кванджанним!
Минхо тоже просчитал ситуацию, и, хотя я не знала, действительно ли он решил избавиться от моего подарка Минхёку или просто прикрывается этим заявлением, я верила, что Минхо разрешит ситуацию благополучно для всех. А вот Минхёк ни о чём не догадался и бросился к следующей жертве для мольбы – ко мне. А зря. Донхён обнажил меч и выставил его перед Минхёком раньше, чем тот успел дотянуться до меня. Боже, что происходит?!
– Хватит. Что Вы делаете, Донхён? – упрекнула я. – Уверена, у Минхёка не было дурных намерений. Нет смысла наставлять на него меч.
Во взгляде янбана так и читалось: «Вы просто не понимаете. Девушки так наивны».
– Как ты посмел обнажать на меня меч?! – рявкнул Минхёк и прежде, чем кто-либо успел что-то сделать, напал на Донхёна, повалил того на песок и принялся душить ногами.
Чон вскрикнула. На звук уже стеклось много народу. Ситуация выходила из-под контроля. Минхо тоже это понимал – его щека дёрнулась. Вдруг сульса шагнул вперёд и ловким движением поднял Минхёка за шкирку и ударил того по ногам, приведя парня в чувство и так наказывая его. Донхён поднялся и отряхнулся. Хотя он казался спокойным, его честь воина была задета, ярость так и кипела внутри. Минхо не дал ситуации разгуляться и с почтительным поклоном перед Донхёном произнёс:
– Прошу прощения за своего ученика. Я недостаточно хорошо его воспитал. Позвольте загладить вину поединком.
Вот актёр! Не знала, что Минхо умеет так любезничать. Лицо Донхёна вмиг изменилось. Похоже, для янбана, копившего глубоко в душе противоречивые чувства, это предложение было слишком соблазнительным.
– Хорошо, – согласился Донхён. – В ордене Тигра часто решают споры поединком.
Плохо-плохо! Эти два мужчины – искусные воины. Ни одному не захочется проиграть, и поединок будет длиться вечно. Праздник будет безнадёжно испорчен самой настоящей борьбой тигра и дракона, то есть не на жизнь, а на смерть!!!
– Стрельба из лука! – выкрикнула я. – Давайте условимся на десять стрел. Тот, кто будет точнее, тот и победит в поединке.
Атмосферка на состязании была напряжённая, но стянула чуть ли не всю деревню к двум мишеням и двум писаным красавцам-лучникам. Оценивалась скорость и точность.
– И! Начали!
Боже, что я только что видела? Стрелы летели пулемётной очередью и пробивали цель прямо в яблочко. Некоторые последующие стрелы даже рассекали своих товарищей. Соревнование быстро закончилось. Вот только определить победителя не представлялось возможным. И это не удовлетворило ни соперников, ни наблюдателей.
– Ссирым! Ссирым!
Толпа подхватила возглас. И вот мы уже переместились на песочную площадку, где, сняв верхние одежды, друг друга тянули за пояс и толкались Минхо и Донхён. Толпа улюлюкала, выбрав своих фаворитов. Я же смотрела на это сквозь пальцы. Так нелепо! И все могли видеть исподнее моего мужа. Так, погодите, когда я успела стать такой консервативной собственницей? Мне это всё не нравилось. Я прожевала чжон и запила макколи. Секундочку… Соревнования двух мужчин, не уступающих друг другу по силе – это же типичная сцена из дорам!!! Хотя они борются не за женщину, но это мало, что меняет. Они уже вошли в раш! А что в таких сценах следует за ничейной победой? Правильно, соревнование в выпивке. Не хочу, чтобы Минхо опьянел и еле держался на ногах. Надо сорвать мероприятие. Я опрокинула в себя ещё рюмочку, готовясь привлечь всеобщее внимание. Как я этого не люблю! Надо ещё глоточек.
– Минхо! Минхо! – я висела у него на спине и кусала серёжку вместе с ухом.
Что я делаю? И где мы? Соревнование кончилось? Как и когда? Минхо, выругавшись, сильнее склонил голову и осел на землю. Ощутив твёрдость под ногами, я спрыгнула, но тут же упала. В недоумении я огляделась по сторонам. Тело меня не слушалось.
– Странно, Суа, что ли, вернулась?
– Нет, это абсолютно точно была ты. И пьяная ты невыносима.
– Я? Пьяная? Не-е-ет. Я выпила всего немножко.
– Уверена?
Минхо с усмешкой протянул мне руку и помог подняться. Мы были на улице, ведущей к дому, и сумеречная дымка окутывала нас. Я реально на какое-то время выпала из реальности? Ха-ха, ну и сказанула! Точнее подумала.
– Хорошо, что ты немного проветрилась. Я хотел тебе кое-что показать. Нормально себя чувствуешь?
– Угу, – кивнула я, не отрывая взгляда от покрасневшего и всё ещё слюнявого уха сульса. – Это… Я же ничего постыдного не натворила?
– Не успела. Просто начала петь нечто странное и иногда говорить на другом языке.
– Сэсане!
– С лёгкой руки Суюна все решили, что это синбён, и ты вошла в мир духов.
Я провела рукой по щеке Минхо, извинившись и заодно вытерев свои слюни с его уха. Но от сульса это не ускользнуло, и он потёрся щекой о мою ладонь.
– Невыносимо милая, – улыбнулся Минхо. – Я стал свидетелем возвращения в детство и бесконечного количества признаний в любви. Не могу жаловаться, что ты меня всего облизала и избила ногами.
Я закрыла глаза двумя руками, мечтая провалиться на месте. Как так всё обернулось?!
– Ты знаешь, почему Чхусок ещё называют Хангави? Сегодня самая большая и полная луна, которой принято любоваться.
– Но ещё не ночь.
– Есть время, чтобы ты пришла в себя. Сидеть будем на крыше. Так ближе к луне.
– Приглашаешь на свидание?
– Ммм, – коротко ответил Минхо.
Хм, звучало романтично. Но я вдруг вспомнила, что обещала Чон присоединиться к ней на канган сулле. Я ещё хотела вручить ей подарок. Дойдя до дома, я поняла, что контроль над движениями вернулся, а опьянение развеялось. Слава богу! Я поделилась с Минхо своими планами.
– Я ненадолго. Туда и обратно. Как раз луна поднимется.
– Ладно. Я пока всё подготовлю.
Канган сулле водили незамужние нарядные девушки прямо на поле. Зрелище зачаровывало своим естеством и природным ритмом. Красные юбки чередовались с синими. Неудивительно, что многие наблюдатели, даже если хотели остаться здесь ненадолго, загипнотизированно замирали. Я тоже стала одной из них. Я смогла оторваться, лишь когда Чон сама заметила меня и подошла. Румяная после танцев-игр, она была ещё более красивой, чем всегда. Я протянула девушке подарок.
– Онни, это мне?
Чон-ян была любопытная, так что сразу же устроилась рядом со мной на траве и вскрыла альбом.
– Ва-а-а! – протянула она в восхищении. – Онни, ты сама? Как красиво! Спасибо большое!
– Это не просто картинки. Видишь, тут ещё диалоги. Это романтическая история об одной девушке-лекарке, которая подобрала в лесу раненого лиса, а он оказался кумихо. Это лишь первый том. Что будет дальше, можем придумать вместе.
Повизгивая, Чон кинулась обнимать меня и повалила на землю.
– Сегодня такой прекрасный день! – возбуждённо говорила девушка. – И даже Донхён был очень мил со мной.
Пока мы болтали «о своём, о девичьем», совсем стемнело и поднялась луна. Я решила, что мне пора возвращаться к Минхо, а то он обидится. Чон понимающе отпустила меня. Когда я добрела до дома, меня ждала трогательная картина. Тёмный силуэт на фоне луны сидел на крыше, время от времени поднося пузатый сосуд к губам. Я позвала Минхо, и когда он обратил на меня внимание, замахала руками. Силуэт вырос и спрыгнул с крыши. Ого, Минхо сменил одеяние? На нём был красный халат с полупрозрачным чёрным пхо. А на голове подаренная мною лента-манган. Я впервые видела лицо сульса настолько открытым. Всё же причёски сильно меняют людей. Я едва могла оторвать взгляд от «облагороженного» лица Минхо.
– Пойдём, – улыбнулся он и потащил меня на задний двор.
Там была подставлена лестница, ведущая на изогнутую крышу чибун. Минхо ловко запрыгнул на крышу и протянул руки ко мне, чтобы помочь забраться. Было немного страшно ходить по черепице, но рука сульса была крепкой. Когда я стала так безрассудно и незыблемо вверять себя другому человеку? Подобрав юбки, я смогла дойти до местечка, застеленного тканью. Здесь нас ждали сонпхёны, оставшиеся с утра, и вино. Когда Минхо уселся рядом, я позволила себе внимательнее изучить его лицо под лунным светом. Мы оба изучали друг друга, будто давно не виделись, и я первая потянулась, чтобы заполучить поцелуй и убедиться в реальности сидящего рядом божества. Так сладко и пьяняще.
– Я и мечтать не могла о таком, – прошептала я. – Теперь я благодарю Небеса за то, что они послали меня сюда и свели с тобой.
– Я тоже, – признался Минхо.
Мы сидели, касаясь друг друга пальцами, вслушиваясь в звуки вокруг, ловя дуновение ветра и наблюдая за луной. Время от времени мы что-то вспоминали и отпивали по глоточку из пузатого сосуда с макколи. Этот алкоголь (наверняка из-за Минхо) пришёлся мне по вкусу. В конце концов, не зря говорят, что и полынь – стебель среди конопли (вот и я стала лучше относиться к алкоголю). Так мы и сидели под благословением луны в кромешной темноте, оставшись совершенно одни в этом мире.