Потом мы пошли домой к матушке Минён на поклон сэбэ. Это тоже было традицией. По дороге я заметила, что дома преобразились. Вокруг висели продолговатые лоскуты рисовой бумаги с изображениями и надписями – амулеты от злых сил. Многие из них сделала я. Не знаю, с чего это повелось, но незадолго до соллаль жители деревни выстроились в целую очередь и каждый просил написать для него амулет. Мол, мои амулеты обладают двойной силой. Видимо, из-за того, что я была и «драконом», и «фениксом» одновременно. Зайдя в дом названных родителей Минхо, мы встали на колени и поклонились в пол, желая много счастья и здоровья. Причём поклон был необычным (хорошо, что Минхо меня поднатаскал заранее). Руки обязательно должны были быть в положении «консу»: перед собой, при этом у мужчин левая рука находится над правой, женщины, наоборот, правой рукой закрывают левую. Женщины при поклоне поднимают руки до уровня лба, слегка наклонив голову. В этом положении они должны были оставаться на протяжении всего поклона. Затем нужно было медленно опуститься на колени, начиная при этом с левой ноги, сделать поклон под углом сорок пять градусов в течение трёх секунд и вернуться в исходное положение. В мужском варианте новогоднего поклона руки, удерживаемые в положении «консу», поднимаются до уровня плеч. При поклоне мужчины также сперва становятся на левое колено, а затем на правое, но наклониться нужно полностью: локти должны быть расположены на полу, а лоб – слегка нависать над руками. Денежку сэбэтон нам подал бывший Глава Пак. Надо признать, с тех пор как я провела пхудак кори, господин Пак стал выглядеть лучше и вести себя адекватнее. Для матушки Минён это стало настоящей радостью и облегчением. Нас усадили за стол, чтобы всем вместе съесть ттокгук и повзрослеть на один год.
– Готова сегодня? – поинтересовался с благосклонной улыбкой Суюн.
Он спрашивал меня о запланированном представлении на сегодняшний вечер. Мы с Чон, Хани и другими девушками готовились исполнить танец с веерами – пучхэчхум. Для этого матушка Минён даже сшила нам одинаковые белые тани, как у придворных дам, с вышитыми лотосами и синие юбки. Веера сшили из оставшихся материалов, дополнив их вышивкой розовыми нитями в виде пионов. И если ханбоки нам сшила сама матушка Минён (ей, похоже, скучно не бывает), то веерами занимались мы сами. Самая красивая и симметричная вышивка была, конечно же, у Чон. А мои пионы получились все разные (хотя и училась у мастера!).
– А мне так больше нравится, – сказал Минхо, когда я показала ему своё рукоделие на оценку. – Чувствуется жизнь.
Этими словами я себя и успокаивала. В моём веере чувствовалась жизнь, а не мастерство. Ну и пусть! Главным было не оплошать в движениях. В общем, с этими амулетами, танцевальными тренировками и вышивкой у меня почти не было времени на учёбу, что уж тут говорить о времяпрепровождении с Минхо. Но наконец-то праздник наступил, и впереди нас ждали прекрасные дни. Я в это верила.
После поедания белой пищи (а белый – символ начала, так что сегодня почти всё было белое) у матушки Минён, мы с Минхо пошли на сэбэ к Бо Нгаи и дедуле Сангхуну. Я заодно подарила лекарю ширму, доделанную потом и кровью (ну ладно, это я преувеличиваю).
– Хо-хо, вот это подарок! Я завидую, – смеялся дедуля Сангхун.
Бо Нгаи без лишних слов и эмоций принял подарок, но я знала, что он тронут. Уходя от лекарей, мы еле-еле смогли унести в руках полезную для здоровья еду и всякие лекарственно-косметические средства. Хах, неплохо затарились. Ещё и денег привалило. И только я плюхнулась в постель, чтобы перевести дыхание, как снаружи послышался шум, и Минхо позвал меня. Ну что такое? Минхо стоял, сложив руки на груди и ухмылялся. Когда я поняла, в чём дело, тоже не смогла сдержаться от смеха. К нам пришли на поклон сэбэ! И были это незнакомые дети.
– С Новым годом!
– И вас тоже с Новым годом.
Минхо отсыпал детям сэбэтон, шепнув мне при этом:
– Похоже, теперь меня за взрослого мужа считают.
Это был намёк на то, что он стал жить с женщиной. В Сэге лишь тогда ты считался взрослыми мужчиной или женщиной. Хах, а получается, что в свои двадцать пять – двадцать шесть лет Минхо был ещё мальчиком.
– Я же говорил, она красотка! – уходя, шепнул один мальчик-подросток другому.
Минхо ревниво скривил губы, но я его успокоила. Эта красотка была его и только. Но боюсь, если эти мальчишки будут снова тут ошиваться, сульса их пинками прогонит. А ноги у него сильные! Никому бы не пожелала иметь с ними дело. Но это были не все сюрпризы, что нас ждали. Минхёк тоже прикинулся ребёнком и приплёлся за сэбэтон.
– Вы же мои кванджанним и «матушка», как не прийти! – заискивал паршивец.
Что ж, традиция есть традиция. У меня ещё было время до подготовки к выступлению, так что мы вместе с Минхёком отправились на празднование. Хотя Новый год был семейным праздником, в ордене Змеи радость все делили между собой. Как и на Чхусок здесь было масштабное гуляние. Соревновались в разгрызании орехов на скорость, при этом участники несколько пугающе улыбались. Своим видом они напоминали мне чансын, что сторожили деревню. Помимо того, что орех круглый, существовала примета, что если погрызть в этот день с утра орехи, то не будут болеть зубы весь год. Ну, мы свои орехи уже за чаре слопали, хватит. Несколько людей играли в ютнори – своеобразную игру с деревянными палочками и фишками – собрав немало зрителей. Девушки прыгали на доске по типу качели-балансир – это тоже была такая забава под названием нольттвиги. Даже была примета, что если играть в нольттвиги на Новый год, то не будет заноз в подошве весь год. Погуляв немного, мы пообедали, и я отправилась к Чон, чтобы успеть подготовиться к выступлению. Это заняло несколько выматывающих часов. Сначала привести тело в порядок, так как танец не просто танец, но и ритуал. Потом уложить волосы с помощью масла в чхопчи мори – причёску фрейлин с круглой заколкой на проборе. Одеться (кстати, с кринолином) и подкраситься. Мы с девочками решили сделать красные тени с помощью румян (типа тоже символ отпугивания злых сил), и все были этим ужасно возбуждены. Получилось ярко, красиво, необычно. Потом повторили танец. Чем ближе подходило время для выступления, тем сильнее я нервничала.
– Ты же кисэн. Разве не должна чувствовать себя как рыба в воде? – спросила Хани.
Ага, только я была не Суа. И вот наступили сумерки. Нашей сценой стала площадка возле старейшей сосны, вокруг которой было построено селение. Сцена была украшена, создавая морок фонарей с тенями, светящих при звёздах. А наш танец должен был стать росой, пузырями на воде, подобными сну, молнии и облакам. Весь орден собрался. Суюн как Глава произносил торжественную речь, после которой должен был быть наш танец. Музыканты уже устроились на своих местах. Хоть я и сказала Минхо занять лучшее место, я никак не могла найти его в первых рядах. И вот мы вышли и, подобно бабочкам, уселись в изначальные позы – я впереди всех – и закрыли лица веерами. Бонг, бонг. Первые удары барабанов возвестили о начале танца. Я открыла лицо, взмахнув веерами вверх и в стороны. Отсчитывала ритм, когда все остальные танцовщицы сделают то же самое. Взмах, как крыльями. Теперь за спину – «кокетливый павлин», как я ассоциировала. Синхронные вращения. Музыка была бодрая и в то же время дарящая спокойствие. Она словно говорила: «С Новым годом» и «Всё обязательно будет хорошо, верьте». Флейта перехватила главенство в музыке – моё соло. Я бегло оглядела зрителей. Минхо нигде не было видно. Ласточка в одну сторону. Повороты, повороты. Ласточка в другую. Теперь в центр. В наклоне назад я взглянула выше. Холь! Минхо сидел на крыше близстоящего дома, поглощённый моими движениями. Встретившись со мной взглядом, он довольно улыбнулся. С этого момента я танцевала для него. Все мои движения приобрели раскованность и вместе с ней уверенную изящность. Мне самой нравилось то, что и как я делала, время от времени бросая кокетливые взгляды на своего сульса. Незаметно я сложила пальцы в пасс, создав иллюзию светлячков вокруг. Зрители восхищённо ахнули, а я слилась с остальными девушками в веерном лотосе. Снова скрипучий хэгым. Мы перестроились в ряд и пустили змейку веером. Чон, стоявшая последней, будто откололась от этого движения, оплыла нас и вышла вперёд. Её сольные округлые и элегантные движения. Если бы мы ставили балет «Лебединое озеро» она была бы Одеттой, а я Одиллией. Теперь вперёд бабочкой выбежала Хани. Я выстроила за собой колонну. Поочерёдно мы взмахивали веерами, создавая мираж единого движения.
Если бы кто-то смог увидеть то же, что и я… Каждого, кто был свидетелем этого танца, окутывало благословение духов. Так мы и встретили первую ночь в Новом году, и она была сладкой.
Глава 40
Половицы скрипнули под моей ногой. Чужое место – никак не уснуть. Я вновь выглянула в окно на двор и села у постели, поджав ноги. Меня пробирало до дрожи. Но то был не холод, а страх. Грядёт финальная сцена, за которой меня ждала неизвестность. Вдруг вновь скрипнуло дерево под окном. В комнате кто-то был! Я среагировала молниеносно, готовая отшвырнуть непрошеного гостя магией земли. Из темноты проступила ещё более тёмная фигура. Хотя гость и был непрошеным, но желанным.
– Тише, тише, – усмехнулся сульса. – Это я. Так и думал, что ты не спишь.
Я подошла ближе и нырнула в объятия своего «рыцаря ночи». Он невесомо гладил меня по голове.
– Тебе не страшно? – спросила я. – Вдруг ничего не получится? Вдруг я исчезну? Ты останешься с Суа?
– Как много вопросов! – но помолчав, Минхо вновь подал голос. – Мне тоже страшно, поэтому и пришёл. Огиёнчха, Аня! Мы справимся. Вместе.
Минхо ушёл до рассвета. М-да, было бы подозрительно, если бы кто-то узнал, что в комнате бедствующей странствующей артистки ночевал невесть откуда взявшийся мужчина с видом наёмного убийцы. Представление начинается! Я напустила на лицо слабую улыбку (мол, спасибо за вашу доброту, а то я, бедная и несчастная, не прожила бы ещё день). Не знаю, мой талант раскрылся или мне достался этот навык от Суа, но мне все верили. Лишь благодаря этому (и ещё немножко благодаря присутствию Донхёна), мне удалось уговорить хозяина за еду дать возможность выступить опальной кисэн в качестве нори чанхва. Да, за Суа всё ещё охотились, но не так рьяно. Мало кто верил, что довольно известная артистка убила помощника Ли Борома, да и разыскивали её якобы как «свидетеля», хотя долгое отсутствие Суа в миру было подозрительным. Несмотря на все риски, хозяин таверны разжалобился (в конце концов, с хорошенькой нори чанхва можно было раскрутить больше клиентов на деньги). Мне нужен был всего лишь день. И этот день был сегодня. Я выступала с самого утра, ожидая, когда же мимо будет проезжать труппа театра комугык для выступления с сюжетами о буддийских мистериях на фестивале фонарей. Донхён сидел недалеко от меня, чтобы в случае чего прийти на помощь. Я заметила условный знак – янбан коснулся камешка в ухе – и сменила танец на пансури, привлекая внимание громкими восклицаниями. Действие возымело эффект. Полный мужчина в шёлковом одеянии, имитирующим рясу монаха, сделал большой заказ и оглянулся посмотреть. Я рассказывала небольшую легенду, являясь самой себе же аккомпаниатором. Действо, в самом деле, было крайне близко к обрядам для духовного мира, но я старалась не уходить в него. Закончив выступление, я сде