В роскошной гостинице нам неохотно предоставили два номера, и как-то косо присматривались к моему товарищу в моно и с пистолетом за поясом. Я выглядел более мирным человеком. Штатский серый костюм, правда, с натяжкой, но все же соответствовал требованиям фешенебельного отеля.
Удивительны были нравы этого города в тот период, да и не только этого города. Подобно тому как команда крейсеpa «Мендес Нуньес», стоявшего в Рио-де-Оро, позволила оставить корабль всем офицерам-мятежникам и без всяких инцидентов сойти на берег (а те немедленно отправились в лагерь Франко), здесь, в Сантандере, вместо того чтобы навести порядок среди явных монархистов, им предоставили выбор: либо Республика, либо заграничный паспорт. Странно, но факт. Эти богачи, связанные с Лондоном, получали паспорта, визы на выезд в Англию и спокойно перебирались на британские пассажирские пароходы, которые, по их желанию, везли их в Англию или в Виго, т. е. прямо к мятежникам. Так продолжалось еще несколько месяцев. В сентябре 1936 г. такой публики собралось в Сантандере особенно много. Еще со времен Альфонса XIII они предпочитали проводить лето на этом курорте и были застигнуты здесь событиями. Они не скрывали своих взглядов, а местные власти смотрели на все сквозь пальцы.
Когда мы спустились вечером в ресторан, нас поразил грубый тон лакея и нескрываемая враждебность публики. Сначала я не понимал, что назревает скандал, и спокойно сидел, ожидая, когда камареро подаст меню. Но меню не подавали. Оказывается, кто-то из посетителей заявил протест против присутствия здесь моряка (речь шла о Хативе) в моно, да еще с пистолетом за поясом. Только по тону и решительным жестам с угрожающим похлопыванием по кобуре я понял, что дело зашло далеко. Попытался, во-первых, узнать, в чем дело, а во-вторых, просил избежать конфликта в моем присутствии. Мне в положении атташе это было ни к чему. Посетители соседнего с нами столика демонстративно вышли, а прибежавший хозяин уговаривал Хативу успокоиться, обещая немедленно все подать. Громкий разговор на этом прекратился, а мы под общие неодобрительные реплики, не торопясь, закончили ужин и вышли. По словам Хативы, венесуэльский консул потребовал вывести нас из ресторана, но хозяин не решился, так как Хатива угрожал позвать матросов и «навести порядок» в ресторане. «Если бы не вы, я выгнал бы со своими маринерос всех этих фашистов», – уже спокойнее, но еще зло продолжал моряк, бывший старшина-машинист, а теперь член комитета флота.
Возмущенный порядками в Сантандере, Хатива предложил пройтись по набережной. Вся жизнь в городе к вечеру переместилась в кафе, рестораны и увеселительные заведения. Играла музыка, и мало что напоминало о войне. А ведь всего в 300 километрах отсюда мы только вчера наблюдали, как астурийские горняки в окопах, по колено в воде, осаждали Овьедо и жители были готовы отдать последнее одеяло, чтобы согреть бойцов. Но таких контрастов в Испании в первые месяцы войны было сколько угодно.
Утром мы двинулись дальше. Погода испортилась, и накрапывал мелкий дождь. Высокие Иберийские горы по мере приближения к Бильбао вырисовывались все ближе справа от нас. Здесь больше зелени и больше воды. Как-то неожиданно подъехали к контрольному посту в Бильбао. Показали свои «салвокондуктос» (пропуска) и двинулись дальше.
Это уже была столица Басконии. Некоторые сведения о ней вызывали определенный интерес. Говорили, что язык, на котором говорят баски, похож на грузинский. Почему? Никто не мог дать ответа. Расположенная в горах, Баскония сохранила свою самобытность, несмотря на нашествие карфагенян, римлян и арабов. Она уже давно добивается автономии, и только сейчас со дня на день ожидается решение правительства по этому вопросу[17].
Фронт проходит восточнее Бильбао, километрах в шестидесяти. После взятия мятежниками Ируна и Сан-Себастьяна наступило затишье. Только итальянские «капрони» беспокоят город, но сильных бомбежек еще не было. Город напомнил мне Ленинград. В Бильбао, в отличие от других крупных городов Испании, нет высоких зданий. Много мостов через реку Нервион, что, возможно, и заставило меня подумать о Ленинграде, да и погода такая же пасмурная, с нависшими над крышами домов облаками и мелким, неделями идущим дождиком. Доминирует черный цвет: черные моно, черные береты, женщины одеты в черное, в черных косынках. Это не траур, а обычная одежда басков. Корабли еще не пришли, и мы ищем убежища в гостинице. Как и в Хихоне, здесь много беженцев, но из Ируна и Сан-Себастьяна, все гостиницы переполнены, и нас устраивают в одной небольшой комнате с условием, что мы долго не задержимся. Генеральный секретарь компартии басков – Хуан Астигарравия, с которым я хотел встретиться, отбыл из города. Он занят формированием частей и выехал на фронт. Нет и губернатора Агирре. Нас принимает один из его заместителей, невысокий плечистый баск, и рассказывает о положении в городе. Он оживленно говорит о той помощи, которую могут оказать корабли, если противник перейдет в наступление. Сами баски пока думали только об обороне Бильбао. У них много людей, но совсем мало оружия. Английские и французские транспорты вывозят руду, но не привозят оружия и даже продовольствия. Владельцы рудников отправляют свою продукцию, а капиталы оставляют в лондонском банке (вспоминаю Сантандер). Утром мы узнали, что ночью прибыли три эсминца, и поехали в порт. Огромная гавань с доками и верфями. Много транспортов стоит на приколе: испанские боятся выходить, а иностранные вывозят только то, что в их интересах.
Я почти ничего существенного в Бильбао не узнал. А жаль, ведь здесь не было еще ни одного советского товарища. Занес в блокнот некоторые данные о положении на фронте. Полного впечатления об огромном городе не было. О нем довелось узнать более подробно позднее, и, находясь в Картахене, я только мысленно представлял, с каким упорством дрались баски за свою столицу, добившись в начале октября 1936 г. автономии. Дрались в сложной международной политической обстановке. От католиков до коммунистов – все объединились в борьбе с фашизмом, но общее положение Севера, отрезанного от ресурсов всей страны, не имеющего возможности получить помощь (после ухода флота) морем, было тяжелое, и республиканцы, отстаивая каждый город, все же отходили.
В дождливый день мы возвращались в Сантандер. Там появилась возможность вылететь в Мадрид. Имея твердые указания «при первой возможности» прибыть в Мадрид, я решил лететь над территорией мятежников.
Над территорией мятежников
«При первой возможности вам надлежит вернуться в Мадрид», – говорил мне М. И. Розенберг, когда я готовился к походу на Север. О возвращении флота в Средиземное море тогда еще не было речи. Поэтому в Хихоне, а также в Сантандере и Бильбао я искал случая вернуться в столицу. Самый короткий путь – воздушный. Из Бильбао от случая к случаю летали самолеты в Барселону через Францию, а иногда и прямо, но это было редко. Иногда, пользуясь высотой и облачной погодой, пассажирские «дугласы» рисковали прокладывать курс из Сантандера на Мадрид через провинции, занятые мятежниками. Мне повезло. Хатива сообщил, что вчера прилетел из Мадрида самолет, который через день возвращается обратно. Он также собирался лететь и спрашивал моего мнения. «Что может быть лучше, чем лететь прямым путем и с хорошим приятелем», – пошутил я и, конечно, согласился. Вечером в гостинице он уточнил время вылета – 8 часов утра. Я привел в порядок кое-какие записи, необходимые для доклада Гореву, и мы с Хативой отправились в город.
Не гулялось. Мысли уже были в пути. «Завтра будет облачно и дождь, это хорошо», – сказал Хатива, посматривая на небо. Мы об этом уже говорили. В случае облачности все казалось просто. Самолет поднимется на большую высоту и под прикрытием облаков незаметно пролетит над территорией мятежников. К сожалению, в сентябре в этом районе дождь явление редкое, но нам, возможно, повезет. Vamos a ver, как говорят испанцы. Поживем – увидим.
На следующий день, едва мы успели проснуться, как какой-то представитель местной власти явился в гостиницу и доложил, что самолет вылетает вовремя и машина для нас готова. По пути на аэродром убеждаемся, что облака низко висят над городом, а море неприветливо катит свои волны на берег, и серый горизонт сливается с морем где-то совсем близко от нас. «Кажется, пролетим под прикрытием облаков», – говорю я, ободряя себя и угадывая мысли товарища.
«Сегуриссимо (Наверняка)», – отвечает он и жестом показывает, как мы взлетим, быстро наберем высоту, а потом, пролетев «дос орас», т. е. два часа, сделаем посадку в Мадриде.
Аэродром покрыт высокой зеленой травой. Бетонной дорожки нет, и взлетное поле упирается прямо в море. Единственный «дуглас» стоит у самого аэродромного домика, но около самолета незаметно обычного перед вылетом оживления. Мы приехали рано. Команда завтракала, а остальные пассажиры еще не приехали.
Нас пригласили выпить кофе в небольшой комнате начальника аэродрома. Здесь же мы встретились с членами экипажа. Знакомимся друг с другом и, связанные единой судьбой на ближайшие два-три часа, ведем себя как старые знакомые. Запомнилась только фамилия Гарсиа, Хуан Гарема. Закончив завтрак, люди шумно поднимаются и направляются к самолету. Высокий человек в кожаной куртке и форменной фуражке, летчик, догадываюсь я, обменивается несколькими фразами с Хативой и садится вместе с ним за столик.
Из услышанного делаю вывод, что речь идет о погоде, высоте полета и той опасности, с которой мы можем встретиться. Вижу, как по разложенной небольшой карте летчик карандашом показывает путь самолета, который над морем наберет высоту, затем пересечет горный хребет, отделяющий территорию республиканцев от мятежников, и возьмет курс на Мадрид, обходя крупные города, занятые Франко. От Сантандера до Мадрида около 400 километров, и, стало быть, через два-три часа мы будем на месте. Летчик предполагал подальше обойти Бургос, лежащий как раз на нашем пути. На случай встречи с истребителями противника в самолете установили несколько пулеметов. Летчик предупредил, что на высоте пять тысяч метров будет холодно и следует потеплее одеться.