После падения Бильбао положение на сухопутном фронте в течение двух месяцев оставалось стабильным, что давало возможность подводным лодкам и надводным кораблям действовать более активно. Подводные лодки затрудняли фашистскому крейсеру «Сервера» осуществлять эффективную блокаду республиканских портов, а надводным кораблям удалось за это время провести в Сантандер и Хихон порядка семи-восьми транспортов, принадлежавших нейтральным странам, с вооружением, бензином и продовольствием, столь необходимыми для нужд фронта и местного населения. В этот же период в Сантандер прибыл из Картахены танкер «Валлетта» с топливом и артиллерийскими снарядами для эсминцев. Танкер прошел через Гибралтар под флагом нейтральной страны. В конце августа 1937 г. под давлением превосходящих сил противника, наступавших от Бургоса на Сантандер, его пришлось оставить, а республиканские войска, отошедшие в Сантандер, на отмобилизованных рыбачьих судах перебросить в Хихон. В этот период подводная лодка С-6 под командованием Н. П. Египко вывезла группу советских добровольцев, в том числе и Горева, некоторых офицеров штаба фронта и часть гражданского руководства из окруженного Сантандера в Хихон. В полночь при выходе из Сантандера подводная лодка С-6 была атакована противником, но ее командир, своевременно обнаружив противолодочный катер мятежников, несущийся на большой скорости на пересечку курса подводной лодки, скомандовал срочное погружение, С-6 ушла на глубину и изменила курс, благодаря чему избежала атаки противника и благополучно доставила своих «пассажиров» и грузы в Хихон, куда к тому времени отошла основная часть республиканских войск Северного фронта, до 21 октября защищавших рубежи республиканского Севера. До последней возможности действовали и корабли.
Подводная лодка С-6 в середине октября 1937 г. в результате попадания авиационной бомбы противника стала непригодной для использования и была затоплена своей командой. Эсминец «Сискар» до последнего момента оставался в Хихоне для эвакуации командования фронтом и руководства Астурии, но 21 октября 1937 г. был потоплен авиацией в порту Хихон. Эсминец «Диес» и подводные лодки С-2 и С-4 ушли во Францию. После этого эвакуацию разрозненных групп республиканских бойцов и местного населения производили на мелких рыболовецких судах. В тот же день северные провинции перешли в руки мятежников.
Ближе к флоту
В Картахене
10 октября 1936 г. я вылетел в Картахену. По просьбе республиканского правительства из Советского Союза намечалась отправка первых партий военного груза. Накануне я посетил И. Прието. Беседа состоялась у него на квартире поздно вечером. За чашкой кофе с коньяком дон Индалесио разговорился и, как мне показалось, хотел подчеркнуть неофициальность нашего разговора. Он с похвалой отозвался о переходе флота из Средиземного моря в порты северных провинций, хотя и не предложил распить обещанную в свое время бутылку шампанского.
К этому времени Прието уже был министром авиации и флота и прочно сидел в этих двух креслах одновременно. Осведомленный больше, чем я, он понимал, что коммуникации с Советским Союзом приобретают особое значение. Война принимала затяжной характер. Организация Народной армии и комплектование интербригад зависели от поступления оружия. Кое-что удавалось получать из Франции, Мексики и других стран, но этого было явно недостаточно. К этому времени уже стало очевидным, что базирование флота в Кантабрике затруднено; к тому же он выполнял только частные задачи, не оказывающие решающего влияния на ход гражданской войны в целом. «Я принял решение вернуть флот в Средиземное море», – начал разговор дон Индалесио. Это мне было уже известно. Мы обменялись мнением о том, что обратный переход будет, очевидно, труднее, что пройти Гибралтар внезапно, как это мы сделали в сентябре, уже не удастся, да и флот мятежников пополнился новым крейсером «Канариас», который при смелом и инициативном командовании мог доставить много неприятностей эскадре с тихоходным линкором «Хайме I». Прието считал теперь желательным мое присутствие в Картахене.
«Я говорил с вашим послом Розенбергом, и он обещал дать нужные указания», – закончил министр. Мне ничего не оставалось, как выразить свою готовность сделать все от меня зависящее. Наш посол действительно указал мне на необходимость выехать в Картахену и все внимание сосредоточить на обеспечении приемки грузов. Когда вышел первый транспорт с оружием, вопрос обеспечения его в море республиканским флотом еще не стоял, а организация выгрузки в порту не представляла большой трудности. «А как быть с переходом эскадры, куда я обещал вернуться?» – спросил я у посла. Однако выход кораблей уже мог фактически состояться в день нашего разговора, а лететь туда так, как мы это сделали две недели тому назад, через территорию мятежников, возможности не было. С командующим флотом М. Буисой оставался наш советник Н. П. Анин.
Мой вылет в Картахену был назначен на раннее утро. С аэродрома Алькала-де-Энарес, расположенного в 25 километрах от Мадрида по шоссе на Валенсию, вылетал рейсовый самолет, идущий на Аликанте. Оттуда до базы менее двух часов на машине. В назначенный час 15 пассажиров разных национальностей разместились в стареньком «потезе». Небольшой городок Алькала-де-Энарес был известен прежде всего тем, что в нем родился писатель Сервантес, а теперь на его долю выпало базировать истребители с советскими летчиками-добровольцами и защищать Мадрид от «юнкерсов» и сопровождавших их «хейнкелей» и «фиатов».
Мы улетали в глубокий тыл, и многие пассажиры, видимо, были довольны. Мадрид превращался во фронтовой город, мятежники готовили мощное наступление, окружив столицу с трех сторон. Испанское население не хотело покидать город, но многочисленные иностранцы и посольства предпочитали перебраться в тыл, распространяя слухи о скорой и неминуемой победе Франко.
Сильная болтанка в горном районе доставляла большие неприятности. Она прекратилась, как только миновали горы, и самолет быстро начал снижаться; впереди открылась синева моря. Началось обычное перед посадкой оживление. Стюардесса попросила всех застегнуть ремни. Я не был уверен, будет ли машина из Картахены, но это меня уже не смущало. К моему удовольствию, еще из самолета я заметил серую «испано-суизу» и небольшого роста, плотного шофера-моряка Мартинеса: значит, все в порядке. Только от быстрого снижения немного болели уши, и после сильной болтанки все покачивалось вокруг, как на палубе корабля во время шторма. Два часа езды по красивой прибрежной дороге, и мы уже проезжали аэродромы Лос-Алькасарес и Сан-Хавьер. Вот и Картахена. Гавань пуста, и нет обычного оживления в городе. Это знакомое моряку положение, когда флот ушел в море и база, временно осиротев, ждет его возвращения. А вот и здание с небольшой вывеской: «Висе-Альмиранте, Хефе де ла Басе де Картахена (Вице-адмирал, командир базы Картахена)». Антонио Руис приветливо встречает меня и приглашает в свои апартаменты. Он рад моему приезду, но, как мне думается, не потому, что предстоит большая и полезная работа. Он еще не знал, что через несколько дней по городу пройдут первые советские танки и народ будет восторженно кричать: «Вива Руссиа!», что именно эти добровольцы будут участвовать в отражении яростных атак на Мадрид в начале ноября. Ему приятно поболтать с новым человеком, не задумываясь о высоких материях. Я тоже доволен, что имею возможность, пока нет переводчика, объясняться с ним на французском языке; я знаю, что Антонио охотно поедет со мной и покажет базу, ее древние сооружения, оставшиеся от римлян и мавров. Все это хорошо и полезно, но есть и другие вопросы, более насущные и сложные. Ведь за прошедшие два месяца мне удалось со многим познакомиться, составить более полную картину происходящего и подумать о той роли республиканского флота, которую он должен будет играть, если война затянется. А конца ее не видно. Франко уже не сможет быстро одержать победу, даже если ему удастся захватить Мадрид, а республиканцам трудно было рассчитывать в короткие сроки подавить мятеж.
Флоту нередко доводится выполнять тяжелую, но малозаметную работу, от которой зависит успех на сухопутных фронтах. Эта работа временами бывает настолько незаметной для простого наблюдателя, что флот упрекают за его бездеятельность, и только выдержка командования в этом случае обеспечивает его нормальную боевую деятельность. Говорят, у японского адмирала Того в Русско-японскую войну сожгли дом из-за того, что он недостаточно активно, по мнению публики, действовал, выжидая более благоприятной обстановки. Известно также, что, когда в Первую мировую войну немецкий флот производил отдельные налеты на Британское побережье, командующий адмирал Джелико подвергался резким нападкам, хотя он ни с каким флотом не мог полностью гарантировать Англию от ночных набегов флота противника. Общественное мнение не всегда разбирается в тонкостях войны на море. Так было и в данном случае. Республиканской эскадре предстояла тяжелая малозаметная работа. Забегая немного вперед, можно вспомнить, как с ноября 1936 г. и до марта 1937 г. эскадра непрерывно выходила в море и обеспечивала доставку нужных армии грузов, а кажущаяся бездеятельность флота вызывала нарекания, и в апреле флот в угоду общественному мнению провел специальную операцию, использовав в ней даже старый линкор «Хайме I» с риском потерять корабль без большого боевого эффекта. Ничего не поделаешь!
«Видимо, не один транспорт вам придется принимать в Картахене и поэтому рассчитывайте на длительное там пребывание», – советовал мне наш военный атташе Горев перед отъездом. Становилось очевидным, что республиканскому флоту и базе следовало приготовиться к борьбе с мятежниками против надводных кораблей, подводных лодок и авиации. В день моего прибытия флот был еще в Кантабрике и в базе было спокойно. Уже несколько недель не было ни одного налета, и вся деятельность мятежной эскадры была сосредоточена в районе Гибралтара. Даже затемнение перестали со