— Нужно отдать, однако, волкам справедливость: они очень деликатны! — сказал Гарри, принявшийся вместе с Джорджем и гамбузино за выворачивание бревен и досок из валявшихся на полу остатков крыши. — В то время как мы действительно по-королевски наслаждались нашим жарким, они только облизывались.
— Погоди шутить, мой друг! — остановил юношу агент. — Я чувствую, что эта черная армия задаст еще нам много работы. Будет, пожалуй, большим счастьем, если мы выйдем отсюда целыми и невредимыми.
— Э… — беспечно возразил Гарри. — Мы слишком хорошо знакомы с волками, чтобы бояться их!
— Среди них могут оказаться бешеные, дружище! А одного укуса бешеного волка, милый, совершенно достаточно для того, чтобы отправить человека на тот свет. Кстати! Кто возьмет на себя оберегать девочку? Ведь волки нападут на нее в первую голову!
— Брось ее ко всем чертям! — сказал жестко Гарри. — Только обуза, и больше ничего!
Ко всеобщему удивлению, гамбузино оставил большое бревно, которое он старался вытащить из груды обломков, и, приблизившись к трапперу, угрожающим тоном сказал:
— Как?! Вы осмелитесь бросить ребенка на растерзание зверью? Пока я здесь, этого не будет!
— Но ведь это только индианка. И она нам порядочно надоела! — ответил Гарри.
— Для меня она просто беззащитный ребенок, и я буду отстаивать ее, покуда у меня найдется пороху хоть на один заряд!
— Ну так и заботься о ней ты сам! — ответил несколько сконфуженный Гарри.
— И позабочусь! И вы увидите: волкам придется круто, раньше чем им удастся добраться до нее.
Гарри пожал плечами и с помощью брата и агента принялся складывать в разных углах костры.
Волки, казалось, не особенно торопились начинать атаку: казалось, что они были вполне уверены в невозможности для осажденных убежать от них, и ждали только полуночи, чтобы приступить к пиршеству. Теперь их собралось у развалин огромное количество, они толпились у расселин стен и у окон, возились, выли, по временам как будто дрались, оспаривая друг у друга лучшие места.
— Ну, пора! — скомандовал Джон, когда все костры были зажжены. — Занимайте свои места под защитою огня! Смотрите, какую иллюминацию мы устроили! Света достаточно, мы отлично можем показать, кто как умеет стрелять. Надо постараться несколько унять пыл серых бестий!
Потом он обратился к трапперам:
— Мы втроем займем место в авангарде. Гамбузино пусть сторожит эту индейскую ящерицу поближе к лошадям. Его карабину найдется дело и там!
Трапперы забрались на груды обломков, защищенных кострами, а гамбузино, убедившись, что на него никто не обращает внимания, отошел к последнему костру, держа за руку покорно последовавшую за ним девочку. Его глаза оживились. В них загорелся странный огонь. С бронзового лица, словно по волшебству, слетело выражение угрюмого равнодушия.
Он уложил девочку на полу, как можно дальше от белых, укрыв ее тщательно своим плащом, затем сам улегся на земле около нее и зарядил свой карабин.
Первый выстрел по волкам дал кто-то из трапперов. Потом загремели выстрелы почти без перерыва, сея смерть в рядах все больше надвигавшихся волков.
Гамбузино поторопился использовать удобный момент, чтобы обменяться с Миннегагой, не будучи никем услышанным, несколькими словами.
— Скажешь ли ты мне, наконец, что же случилось с Птицей Ночи? — прошептал он.
— Белые расстреляли Птицу Ночи! — ответила чуть слышным голосом девочка. — Он умер, мой брат, как умеют умирать только дети нашего племени…
— Ах, эта Ялла! Твоя мать, девушка, слишком мстительна! Ей надо было бы позабыть прошлое и предоставить полковнику Деванделлю погибнуть от чьей-нибудь руки. Но Птицу Ночи приказал расстрелять именно полковник?
— Да, отец!
— Это ужасно даже для нас, краснокожих: мать, которая заставляет отца убивать собственного сына!
— Так это правда, что Птица Ночи был сыном полковника?
— Зачем тебе знать это, дитя?
— Как зачем? Разве Птица Ночи не был сыном моей матери?
— Пусть будет по-твоему! Да, Птица Ночи был сыном Яллы и полковника Деванделля.
— А я?
— Когда Деванделль предательски покинул Яллу, я взял ее в жены. Ты — моя дочь.
— У меня кружится голова: я перестаю понимать что бы то ни было! — прошептала Миннегага, стиснув зубы.
— А ты не думай ни о чем! Так будет даже лучше для тебя! — ответил ей мнимый гамбузино, укладывая метким выстрелом большого волка, проскочившего сквозь проломы стены к кострам.
— Ты, отец, однако, не знаешь еще одной вещи! — тронула его за локоть Миннегага, когда индеец перезаряжал ружье. — Я… я отомстила за моего брата! Не удивляйся, отец! Разве моя мать не дала Птице Ночи поручения убить полковника, чтобы проложить дорогу воинам нашего племени?
— Так это ты уложила полковника? — пробормотал индеец изумленно. — Но твоя мать, кажется, ошиблась в расчете на то, что солдаты Деванделля, оставшись без вождя, растеряются… И вообще, повторяю, твоя мать слишком жестока. Она должна была понимать, что данное ею Птице Ночи поручение очень рискованно.
— Я вонзила полковнику нож в спину. Он упал. Он умер! — бормотала, сверкая глазами, девочка злорадно.
— В твоих жилах течет хорошая индейская кровь! — похвалил маленькую убийцу индеец.
— Да, отец. Потому что в моих жилах ведь течет и твоя кровь! А Красное Облако — это знают все — был в свое время одним из величайших вождей и воинов могучего племени «воронов».
— Откуда ты знаешь это? — нахмурился индеец.
— Я слышала, как об этом говорили люди нашего племени во время охотничьих привалов!
— Если ты знаешь это, то мне нечего больше скрывать от тебя. Да, Красное Облако был великим воином. Он сорвал много скальпов с голов своих врагов, черноногих!
Гамбузино, не забывая о происходящем вокруг, прицелился, и его пуля свалила еще одного волка.
— Но ты уверена, дитя, в том, что ты действительно убила полковника?
— Думаю, что да!
— Но ведь тогда белые должны были убить тебя! Как ты ускользнула от них?
— Потому что я ударила ножом Деванделля, когда никого не было в палатке, и это было перед самым нашим отъездом с этими людьми. Они не подозревают о происшедшем! В то же время сиу начали атаку на солдат, им было не до меня.
— Зачем они увозят тебя с собою?
— Они хотят выпытать у меня сведения о Левой Руке, вожде арапахов. Ведь Птица Ночи сказал им, что я дочь вождя арапахов и что ему, Птице Ночи, поручено отвезти меня к Левой Руке.
— А куда и зачем отправляются эти люди?
— Полковник послал их спасать его детей.
Красное Облако блеснул глазами.
— Значит, Птица Ночи таки выдал нашу тайну? — пробормотал он гневно.
— Нет. Как можешь ты думать так о Птице Ночи? С его уст не сорвалось ни единого слова!
— Но каким же образом полковнику могла прийти в голову мысль о необходимости посылать гонцов к своим детям?
— Не знаю! — ответила Миннегага, которая в самом деле не знала содержания записки, взятой агентом из рук убитого индейца.
— Я знаю только, — продолжала она через минуту, — что этим людям поручено торопиться, чтобы добраться до гациенды полковника раньше, чем воины Левой Руки дойдут туда.
— Ну, они, должно быть, опоздают. Твоя мать послала туда гонцев раньше нас и разными дорогами.
— Что же ты думаешь предпринять, отец?
Гамбузино сначала выстрелил, потом, перезаряжая ружье, ответил:
— Во всяком случае, значит, и нам есть что делать. Постараемся как можно больше затруднить доступ этим людям к гациенде Деванделля. Может быть, этим мы поспособствуем планам твоей матери!
— Трудно, отец! Эти люди мне кажутся очень решительными. И они так осторожны, так подозрительно следят за каждым моим движением.
— Ба! Прерии беспредельны. Кто знает, какие случайности ждут нас на пути? Так или иначе, твоя мать задалась целью во что бы то ни стало захватить в свои руки живыми детей полковника. Постараемся, повторяю, помочь ей в этом. Я не стану ослушиваться ее распоряжений. Ты не знаешь, дитя, что за женщина твоя мать! Она стоит целой сотни воинов!
— Да, моя мать сильная женщина! — промолвила девочка с гордой улыбкой.
— Пожалуй, даже слишком сильная! — прошептал Красное Облако с легким вздохом.
После минутного молчания Миннегага заговорила снова.
— Послушай, отец! — сказала она. — Присоединяясь к этим людям, не подвергаешься ли ты сам слишком большой опасности? У тебя нет друзей среди чэйэнов? Ведь в этом одеянии никто не признает тебя за индейца, а если чэйэны нападут на нас, они убьют тебя!
— Без риска ничего не выиграешь. Придет час опасности, тогда посмотрим, как от нее избавиться. Но пока довольно болтать! Не мешай теперь мне стрелять по волкам. А то, болтая с тобой, я-таки недостаточно внимательно слежу за ними, и наше путешествие может окончиться гораздо раньше, чем это входит в планы твоей матери Яллы!
Действительно, на волков, казалось, очень мало впечатления производил яркий свет костров и ружейные выстрелы; напротив, трупы нескольких подвернувшихся под пули волков только возбудили ярость среди остальных. Отбитые ружейными выстрелами от одного пролома, хищники торопливо перебегали к другому, потом возвращались к первому, оглашая воздух пронзительным воем, при звуках которого даже у привычных к волчьим концертам трапперов мороз пробегал по коже.
— Джон! — окликнул в этот момент агента траппер Гарри. — А ведь наши дела идут не очень-то ладно! Право же, эти проклятые звери, вместо того чтобы разбегаться, все собираются к развалинам со всех сторон, словно у них тут свиданье было назначено!
— Не болтай попусту! — отозвался агент. — Я тоже думаю, что дела могли бы быть хуже, да трудно. Но что же поделаешь?!
— Я думаю, ребята, — откликнулся, в свою очередь, Джордж, — что этих серых бестий сюда попросту сгоняет ураган. Развалины монастыря, должно быть, давно уже превратились в привычное логовище для всяческого хищного зверья в непогоду, а мы залезли сюда, словно в самую волчью берлогу! Слушай, Джон! Ты ведь рассказывал нам о подземелье, которое имеется в этом монастыре? Ну, там вы будто бы устроили жаровню, на углях которой изжарили целую банду мексиканских авантюристов. Что если бы нам пробраться туда? Ведь в подземелье-то мы могли бы укрыться от волков гораздо лучше! Вот только лошади смущают: если в подземелье ведет крутая лестница…