Собственно говоря, наше дело почти безнадежно: сюда от Соленого озера уже идут шайки арапахов. Вся прерия в огне. Вероятно, наше странствование закончится очень скоро… Но не сидеть же на месте и не ждать, покуда краснокожим демонам вздумается пожаловать сюда и перерезать нам горло, как баранам?
Умирать, так по крайней мере пытаясь спасти в борьбе свою жизнь. А там будь что будет! Мы за себя еще постоим, даром не сдадимся!
— По-моему, вы действуете вполне резонно! — отозвался агент. — Сколько у вас всего людей?
— С бабьем и детишками больше тридцати.
— Хотите, мы присоединимся к вам? Лишних четыре хорошо вооруженных человека чего-нибудь да стоят! Мы, признаться, рассчитывали присоединиться к почтовому каравану…
— Да, конечно, присоединяйтесь! — радостно ответил сержант.
Минуту спустя агент дрожащим неверным голосом задал вопрос сержанту:
— Послушайте, старина! Уверены ли вы, что отряд полковника действительно истреблен?
Сержант пожал плечами.
— Говорю же я вам! Какие же сомнения могут быть? Отряд был крошечный. Вы это должны знать лучше меня… А индейцы словно обезумели…
На побледневшем лице агента лежало выражение глубокой скорби. Две крупные слезинки сползли по ресницам и покатились по худым щекам.
Но Джон Максим скоро оправился.
— Что же делать? — пробормотал он, пожимая плечами. — Такова жизнь в этом краю. Сегодня ты, завтра я… Кто знает, что суждено нам? Но клянусь, если только не лягу раньше времени в могилу, я отдам всего себя одному делу: я буду мстить всем краснокожим за гибель моего командира. Я и раньше не особенно мягко относился к этим зверям. Но все же… Теперь пусть судит меня Бог: ни один красный не увидит пощады от меня. Я не успокоюсь, покуда за полковника не погублю тысячу краснокожих демонов…
Покуда происходили эти переговоры, обоз стоял на месте и большинство людей эскорта держалось около фургонов, с ружьями наготове. Но мало-помалу к разговаривавшим присоединилось несколько скваттеров.
Потом, когда переговоры были закончены, сержант дал свистком сигнал, и погонщики захлопали бичами, подгоняя лошадей. Фургоны тронулись с места и, врезаясь огромными колесами в рыхлую почву, поплыли, качаясь, как будто ныряя. Путь обоза лежал к Соленому озеру.
Агент Джон Максим и оба траппера ехали в авангарде, держась рядом с руководителем каравана. Мнимый гамбузино, по-прежнему с Миннегагой за спиной, понемногу отстал.
— Ты все поняла, дочь моя, что говорили белые? — шепнул он девочке.
— Да, отец! Бледнолицые разбиты. Моя мать исполнила свою заветную мечту…
— Твоя мать… твоя мать! — проворчал индеец. — Она слишком поддается своим страстям. Теперь она ослеплена жаждой мести и готова поставить на карту все…
— А разве она не права? — горячо вступилась индианка. — Разве она не должна была отомстить полковнику за гибель моего брата, Птицы Ночи?
Странная улыбка зазмеилась на устах индейца.
— Птица Ночи? — прошептал он. — Ты плохо знаешь свою мать, дитя. Поверь, в глазах Яллы Птица Ночи стоил меньше, чем в моих глазах эта трубка… Она сама послала парня на убой!
— Не говори, не говори так! — страстно отозвалась девочка. — Я знаю, все сиу уважают, все сиу боготворят мою мать!
Красное Облако обернулся в седле, и его взор встретился с искрящимся взором девочки.
— Да, в твоих жилах, я это вижу, течет гораздо больше крови Яллы, чем моей. Ты еще ребенок, но я грубо ошибаюсь, если из тебя не выйдет существо еще более страшное, чем твоя мать! Вот что!
— Да! Я — дочь Яллы!
— И моя!
— Кто знает? — страстно крикнула девочка. — Может быть, ты вовсе не отец мне? Мне довольно того, что у меня есть мать, за которую я готова убить кого угодно… Даже тебя, отец!
— Ну, тише, тише! — прикрикнул на звереныша индеец. — Так или иначе, ты в самом деле моя дочь. Помолчи. Впрочем, постой. Скажи, уверена ли ты, что, когда ты покидала палатку Деванделля, он был уже мертв?!
Миннегага пожала плечами.
— Мой нож вошел в его спину. Он упал как подкошенный. Хлынула потоком кровь. Что знаю я еще?
— Да, да! Не будем же, дитя, больше возвращаться к разговорам об этом! Ведь если только ты не убила полковника, то он достался твоей матери, а она не замедлит докончить то, что так удачно начала ты, моя хорошенькая змейка. Вот теперь меня интересует вопрос: если отряд Деванделля уничтожен и сиу спустились в прерию с твоей матерью во главе, то что, собственно, остается делать нам?
— Если бы мы могли бросить этих бледнолицых… Нам было бы легко теперь присоединиться к отрядам сиу, отыскать мою мать. Разумеется, потом мы непременно напали бы на этот караван и перерезали бы всех, всех. Тут много белых женщин. Я их ненавижу. Тут есть белые дети. Я сама перезала бы им горло…
— Потише, потише! — прервал ее взволнованный шепот индейца. — Ты, говорю же, еще более кровожадна, чем твоя мать! Нет, ты городишь вздор! Ялла еще далеко отсюда. Наконец, она послала нас разыскать Левую Руку, и мы подвергнемся ее гневу, если не исполним поручения и самовольно вернемся к ней, а я знаю лучше тебя, что значит навлечь на себя гнев Яллы…
— А если я не хочу бродяжничать тут с тобой? Если мне больше нравится быть с матерью, чем с тобой?
Глаза индейца загорелись. Он обернулся к сидевшей за его спиной девочке и сказал угрожающим голосом:
— Миннегага! Ты забываешь закон нашего племени! Разве ты не моя дочь?! Разве я не имею права швырнуть тебя с седла вон туда, в траву? И если тебя пожрут койоты или растерзают волки, то никто не осудит меня за это, потому что я отец твой и мне принадлежит твоя жизнь и смерть. Не забывай этого, девочка!
В ответ Миннегага явственно заскрежетала зубами, потом хрипло рассмеялась.
А караван, прокладывая себе дорогу в густой траве прерий, все шел и шел к Соленому озеру.
Колыхались, словно корабли в бурю, огромные фургоны.
Луна освещала своим бледным таинственным светом фантастическую картину. По бокам каравана в густой траве скользили призрачными тенями трусливые койоты, словно выжидая, не отстанет ли кто-либо из путников…
IXПрерии в огне
Всю ночь караван двигался в направлении Сьерра-Эскалантэ, не решаясь спускаться в большие долины, орошаемые притоком Колорадо, Ямпой, так как эти долины слишком часто посещались индейскими охотниками. В горах сержант надеялся не только с большей легкостью ускользнуть от внимания чэйэнов и сиу, но и найти больше средств к защите в случае неожиданного нападения.
Но взошедшее наутро солнце застало караван еще в прерии. Зеленеющие вершины Эскалантэ были еще слишком далеки, чтобы можно было рассчитывать достигнуть их, не давая отдыха лошадям. После тщательного исследования окрестностей для стоянки было выбрано место около небольшого озера, берега которого были покрыты жидкой древесной растительностью. Все шесть фургонов были расположены в форме креста, навесы с них были сняты, а лошади распряжены и пущены в траву.
Пока мужчины очищали выбранное место от сухих трав во избежание случайного пожара, который мог оказаться гибельным, а женщины занялись приготовлением завтрака, сержант, Джон Максим и Гарри сделали небольшую вылазку в северном направлении, чтобы удостовериться, что отсюда нечего опасаться появления сиу. О чэйэнах и арапахах они не особенно заботились, так как те могли появиться только с тылу, что очень мало беспокоило путешественников.
Убедившись, что нигде вокруг незаметно никаких следов близкого присутствия индейцев, разведчики собирались уже повернуть назад, как вдруг Гарри, ехавший впереди всех, резким движением остановил лошадь и стал внимательно всматриваться в узкую сероватую полоску, внезапно появившуюся над поверхностью травы там, где должна была находиться Ямпа.
— Эй, Джон! Посмотри-ка сюда! — обратился он к агенту.
Тот поднялся в седле и долго всматривался в даль.
— Что за черт! — воскликнул он наконец.
— Ну, что ты там увидел? — поинтересовался Гарри.
— Стадо бизонов! — ответил агент с ясно проступившим на его лице изумлением. — Стадо бизонов, которое, вместо того чтобы двигаться к северу, как это всегда бывает в жаркое время года, напротив, мчится со всех ног на юг. Это мне кажется очень странным.
К такой необычайной перемене направления их мог вынудить только очень серьезный повод.
— Не почуяли ли они близость краснокожих? — высказал предположение Гарри.
— Да, пожалуй, так оно и есть! — поспешил согласиться старый сержант. — Бизон никогда не вернулся бы без причины в это время года на свое старое место. Вероятно, здесь, в окрестностях, бродит какой-нибудь отряд чэйэнов, успевший перебраться через Ямпу.
— Знаете что, сержант? — обратился к нему агент. — Хотите выслушать мой серьезный совет? Распорядитесь сейчас же сняться со стоянки, и двинемся дальше.
— Но вы знаете, что наши лошади находятся в пути со вчерашнего вечера? Они совершенно еще не успели отдохнуть.
— Ничего не значит! Мы заставим их напрячь все силы, чтобы доставить нас по крайней мере к копям Могаллон.
— Что это за копи?
— Это старая угольная шахта, заброшенная уже много лет тому назад благодаря непрерывным нападениям индейцев. Я когда-то работал там и знаю все ходы и выходы. Для того чтобы проникнуть в эту шахту, нужно только добраться до первых возвышенностей Сьерра-Эскалантэ.
— Сколько же нам, в общем, остается еще проехать?
— Десятка полтора километров, пожалуй, наберется.
Старик понурил голову.
— Не знаю, — сказал он, — выдержат ли наши лошади такое расстояние, идя с фургонами.
— Послушайте меня, сержант! Не будем ждать здесь чэйэнов. Если их окажется больше, чем нас, то мы несомненно будем скальпированы по всем правилам искусства. Тогда как в случае удачного исхода нашей попытки достигнуть копей Могаллона в нашем распоряжении окажется целый ряд средств к защите.
— Что ж, попробуем! — с сомнением ответил сержант.
Всадники пришпорили лошадей и галопом помчались к стоянке.