Возившиеся около фургонов скваттеры, в свою очередь, тоже заметили приближение бизонов и, рассчитывая на обильный ужин, готовились устроить охоту за каким-нибудь отставшим животным.
Стадо не было особенно многочисленным, так как не наступил еще настоящий сезон больших переселений, когда нередко можно встретить стада бизонов в две-три тысячи голов. В нем было не больше трехсот бизонов. Животные казались сильно испуганными, словно какой-то таинственный враг следовал за ними по пятам. Они лишь изредка останавливались на несколько секунд, чтобы схватить клочок свежей травы, и затем снова продолжали свой бешеный бег по направлению к югу.
— Животные что-то слишком обеспокоены, — заметил Гарри, подзывая к себе Джона, принявшегося было вместе с сержантом за снаряжение фургонов в дальнейший путь. — Вероятно, индейцы гораздо ближе, чем мы предполагаем.
— Этого-то я и боюсь, — ответил агент. — Мы, кажется, можем попасть в такую историю, из которой вряд ли выйдем невредимыми, если только у наших лошадей не найдется достаточно выносливости, чтобы вовремя домчать нас до копей. Будем надеяться, однако, что все кончится благополучно!
В несколько минут караван был снова готов к дальнейшему путешествию. Наскоро проглотив приготовленный женщинами завтрак, скваттеры вскочили на своих лошадей, и тяжелые фургоны с грохотом и скрипом двинулись в путь.
Заметив присутствие людей, бизоны, толкаемые инстинктивным чувством страха, изменили свое первоначальное направление и понеслись к востоку.
Не успел караван отойти на несколько километров от своей стоянки, как Джон, который вместе со стариком сержантом находился в арьергарде, начал вдруг обнаруживать заметные признаки беспокойства.
— Гарри! — обратился он неуверенным тоном к своему спутнику, поводя носом. — Ты ничего не замечаешь подозрительного?
— Пока ничего! — ответил тот. — В чем дело?
— Я слышу запах дыма, и это меня несколько тревожит. Мое обоняние никогда не обманывает меня.
В этот момент к ним приблизился Красное Облако.
— Запах дыма! — сказал он лаконично. — Прерия горит.
— Ветер дует с юга! — заметил Джон. — Очевидно, огонь вспыхнул где-то около реки. Нет никакого сомнения, что устроить этот пожар могли только индейцы. Но зачем? Неужели они подозревают о нашем присутствии здесь?
— Вряд ли! — отозвался Гарри, — Если бы они действительно открыли наше присутствие, они не преминули бы показаться нам на глаза. Верней всего, это просто результат их небрежности. Ты знаешь, что иногда, для того чтобы закурить свою трубку, они не задумываясь сожгут целый лес.
— Очень может быть! Но это меня нисколько не успокаивает, — возразил Джон. — Я предпочел бы быть сейчас уже в своих копях.
— Ну, до этого еще очень далеко, — пробормотал сержант. — Раньше чем через три часа мы вряд ли до них доберемся. А наши лошади уже на последнем издыхании.
— Ничего! Когда увидят огонь, откуда и силы возьмутся!
Тревога распространилась по всему каравану, особенно среди женщин и детей. Погонщики выбивались из сил, всякий, кто только мог, помогал лошадям тащить тяжелые фургоны, но запах дыма, доносимый ветром, не уменьшался, а, скорее, увеличивался. Так прошло более часа. Бизоны давно исчезли, пройдя мимо каравана на расстоянии не более ружейного выстрела, следом за ними прошли бесчисленные стайки антилоп и несколько крупных шаек хищников койотов. Все эти животные шли с юга на север, явно направляясь к лесистым долинам в расчете, что туда не доберется степной пожар.
Руководивший караваном старый сержант уже собирался отдать распоряжение сделать привал, чтобы дать перевести дыхание измученным лошадям, когда Джон Максим воскликнул:
— Вот он, огонь!
Агент не ошибся: с юга поднималась сероватая пелена, по поверхности которой пробегали огнистые искорки, и людям каравана было видно, что эта светлая полоса идет стеною полукругом, широко раскинув крылья на запад и на восток.
— Ну, что скажете, сержант? — обратился Джон Максим к старику, охваченному ужасом.
— Мне кажется, что индейцы пускают огонь по нашему следу! — ответил дрожащим голосом старик.
— И мне так кажется! — вмешался Гарри. — Если огонь не изменит направления, то нам путь уже отрезан с трех сторон.
Оглядев внимательно степь, Джон Максим пробормотал:
— Все это было бы пустяками, лишь бы нам оставалась свободная дорога на угольные копи и в горы. Дорога-то эта покуда свободна, но выдержат ли лошади, которым приходится тащить фургоны?
— Вот это-то меня и пугает: лошади совсем обессилели! — отозвался тревожно сержант.
— Ну, будем делать что можем! — подбодрил его агент. — В случае чего можем обрубить постромки, усадим женщин и детей на лошадей, оставим фургоны добычей огня, а сами попытаемся как-нибудь спастись. Погоняйте, ребята! Если через полчаса ветер не изменит направления, огонь покажется у нас за плечами, а лес еще далеко и, может быть…
Его речь оборвалась, и лицо побледнело: издали донеслись странные звуки, напоминающие лай или вой койотов, но привычные к жизни степи люди сразу узнали боевой клич индейцев.
— Я так и знал! — воскликнул Джон. — Эти хищники подожгли степь сзади нас, чтобы загнать нас в ловушку. А теперь они атакуют нас с флангов! Мужайтесь, друзья! У нас еще есть наши ружья, и мы покажем краснокожему зверю, что умеем владеть оружием! Сержант! Вы займитесь фургонами, а вы, ребята, и вы, гамбузино, держитесь около меня! Постараемся быть там, где наша помощь понадобится больше всего.
Тем временем боевой клич индейцев все усиливался, все нарастал, и звуки голосов краснокожих доносились с востока и запада, что подтверждало предположение агента об устроенной засаде.
По всей вероятности, индейцы еще с вечера выследили караван и приняли все меры к тому, чтобы он оказался в кольце из волн огня с одной стороны, стрел и копий с другой.
Трава была так высока, что нападающих еще не было видно, но по силе их голосов можно было ясно определить, что они находятся уже очень близко. Возможно было и то, что, следуя своей обычной тактике, индейцы держались в стороне от белых, лишь выжидая удобного момента для решительной атаки.
Трудно описать, что творилось в караване: перепуганные женщины кричали тонкими, срывающимися голосами, прижимая к груди плачущих детей, мужчины свирепо ругались и беспощадно колотили лошадей, вынуждая их напрягать последние силы. Но лошади выбились уже из сил, и хотя нагонявшая караван волна огня вселяла безумный страх в несчастных животных, тем не менее эти последние уже не были в состоянии ускорить бега.
— Кажется, дело наше безнадежно! — проворчал агент, обращаясь к трапперу Гарри. — Эти люди начинают терять голову раньше, чем пришел решительный момент. А с растерянной толпой ничего не сделаешь!
— Не бросать же их в таком положении? — стиснув зубы, ответил молодой траппер.
— Конечно, нет! — отозвался агент. — Но в то же время мы не имеем права из-за них забывать данное нам полковником поручение!
— Ладно! Пока не начнут кричать: «Спасайся кто и как может!» — будем отбиваться все вместе! Но… бедные женщины! Что ждет их?
— Да, но их-то — по крайней мере, молодых — индейцы не станут скальпировать!
— Тем хуже: отведут в неволю. Сам знаешь, что значит белая женщина в рабстве у этих демонов. Смерть и та жалостливее!
— Подожди, не каркай! Ага! Вот и краснокожие гадины! Не ждал я, что мне придется так скоро увидеть их! — с проклятием произнес агент.
В нескольких сотнях шагов от каравана показалась масса мустангов, на которых вместо седел были простые попоны из голубой материи, и с первого взгляда могло показаться, что никто не управляет животными, но скваттеров не могла обмануть обычная уловка индейцев прятаться за лошадьми.
Если знамениты в этом отношении гаучо аргентинских пампасов, если великолепны казаки донских степей и малоазиатские туркмены, то индейцы стоят тех и других вместе взятых. В то время как все остальные нуждаются для производства своих эквилибристических подвигов в подстилках, седлах, стременах и так далее, дикие сыны Дикого Запада не нуждаются ни в чем, кроме пары крепких ног и опытных рук, и с самыми ничтожными средствами способны укрощать наиболее диких мустангов, в несколько минут делаясь их полными господами. Если их не видно было на тех лошадях, которые приближались к каравану, это вовсе не значило, что их не было совсем и что скваттеры могли себя чувствовать в совершенной безопасности.
Пользуясь густотой травы, индейцы так искусно свешивались с боков своих лошадей, что их совершенно не было видно. Это делалось для того, чтобы не подставляться на далеком расстоянии под выстрелы противников, которые, как индейцы знали по опыту, владели огнестрельным оружием гораздо лучше краснокожих сынов прерий. Они ждали только удобного момента, чтобы в один миг появиться на спинах лошадей и уже с близкого расстояния начать свою стремительную атаку.
— Эй! Джон! — крикнул Гарри, укрываясь за один из фургонов. — Не пора ли начинать? Мой карабин уже жжет мне руки.
— Я тоже с большим удовольствием разрядил бы свою винтовку, — вставил Джордж.
— Подождите, друзья! — ответил агент. — Не станем без пользы тратить заряды. Пусть эти красные дьяволы подойдут к нам поближе, тогда мы их встретим как следует. Стоп! Что за черт?! Вон приближается еще новая шайка.
— Этого еще только недоставало, — пробормотал сквозь зубы Гарри. — За спиной — огонь, с боков — индейцы. Ну денек!
Действительно, вдали показался новый табун лошадей, мчавшихся по направлению к фургонам и с виду тоже не имевших на себе всадников.
Краснокожие, по своему обычаю, приготовили беглецам ужасную западню. Они подожгли прерию, затем бешеным галопом промчались к северу, стараясь все время быть вне поля зрения вожаков каравана, и теперь поджидали путников в определенном месте, которого те никак не могли миновать, чтобы таким образом поставить их сразу между трех огней.
— Поскачем скорее к передним фургонам! — крикнул Джон. — Помешаем этим негодяям, по крайней мере, отрезать нам отступление к Сьерре. Живо, товарищи! Вперед!