— Нет, ничего! — ответил Джордж. — Что за птица этот индеец, носящий такое имя?
— Субъект, с которым я посоветовал бы тебе лучше не связываться. Это один из самых свирепых краснокожих во всей Северной Америке. Говорят, он собственноручно уже снял не менее пятидесяти скальпов с поселенцев, осмеливавшихся показываться в этих местах, и трапперов. Его вигвам снизу доверху украшен скальпами, среди которых, конечно, попадается немало женских и детских. Разве краснокожие пантеры стыдятся убивать беззащитных? Гордость воина — в количестве скальпов бледнолицых, и никто не спрашивает, добыты ли эти скальпы в бою лицом к лицу или же сняты с зарезанных во сне людей. Но, впрочем, Левая Рука славится и в качестве отчаянно смелого воина, в бою с которым трудно устоять и самому смелому и храброму бойцу. Однако когда-нибудь придет-таки возмездие. Оно запаздывает, число злодеяний, совершаемых индейским тигром, год от году растет, коллекция скальпов пополняется новыми и новыми трофеями. Но всему бывает конец…
Помолчав немного, Джон Максим снова оглянулся и досадливо крякнул:
— А наши дела идут неважно! Боюсь, улизнуть нам не удастся. Кончится тем, что у Левой Руки прибавится сегодня несколько скальпов!
— Ты говоришь о наших волосах? — встревожился Гарри.
— Разумеется! Попробуй, крепко ли они держатся на твоей голове? — мрачно пошутил янки. — Если у кого скальп и уцелеет, то разве только у этой маленькой ядовитой змейки, которую мы, не знаю зачем, таскаем с собою. Ведь ее вез расстрелянный нами индеец именно к вождю арапахов, к этой самой Левой Руке… Конечно, ее пощадят!..
Слова янки были прерваны треском ружейных выстрелов: индейцы, пользуясь тем, что туман исчез, обстреливали беглецов залпами.
Правда, расстояние между преследуемыми и преследователями было еще слишком велико, почти около тысячи метров, но пули дальнобойных карабинов, пожалуй, могли достигнуть цели.
Индейцы, не полагаясь на свое искусство в стрельбе, не рассчитывали, что им удастся подстрелить кого-либо из противников, но зато много шансов представляла стрельба по лошадям.
Однако покуда пули индейцев бесплодно свистели в воздухе, не причиняя преследуемым ни малейшего вреда. И только лошади, услышав треск ружейной пальбы, вздрагивали и порывисто мчались вперед, прокладывая себе дорогу среди густой травы прерии грудью.
Тяжелее других приходилось шедшему во главе маленького отряда коню Джона Максима. Но благородное животное, хотя заметно уставшее, держалось еще бодро, и время от времени расстояние между бегущими и индейцами даже несколько увеличивалось.
Тогда Джон Максим задерживал своего коня, позволяя ему хоть немного перевести дыхание, и давал такой же совет спутникам.
— Берегите, берегите лошадей! — кричал он. — Не сжимайте им бока! Не затягивайте узды. Пусть сохраняют бедные животные остатки своих сил. Ведь от этого зависит наше спасение!
Так прошло еще часа полтора или два. Много миль по бесконечному простору степи проскакали беглецы. Их лошади мало-помалу все сильнее выказывали признаки одолевавшей их усталости. Тела коней были покрыты пеной, ноги дрожали, бока вздымались круто, по временам тот или другой конь издавал жалобное ржание. Но всадники не могли сделать ничего, не могли дать отдыха несчастным лошадям: индейцы, лошади которых, конечно, тоже уставали и выбивались из сил, все еще держались на расстоянии в несколько сот метров, и каждая остановка могла оказаться гибельной для маленького отряда.
В это мгновенье случилось то, чего никто не ожидал: еще бодро скакавший конь Джона Максима вдруг остановился на полном скаку, а когда янки дал ему шпоры, тихо заржал и попятился назад. Очевидно, он завидел или почуял какое-то препятствие и отказывался идти вперед.
— Задержите выстрелами индейцев! Да помогите, вы, гамбузино! Вы хвастались, что умеете хорошо стрелять. Покажите же ваше искусство! А я расследую, что пугает моего коня!
И он соскользнул с седла и пополз в густой и высокой траве, а Гарри и Джордж, обернувшись к приближавшимся индейцам, стали стрелять по ним. Несколько минут спустя, когда и у голов беглецов засвистели уже пули преследователей, Гарри воскликнул:
— Браво! Еще один свалился.
— Пятый! — подтвердил Джордж.
В самом деле, не попадая, может быть, в самих всадников, такие великолепные стрелки, какими были братья-трапперы, все же не теряли своих зарядов даром, и их пули поражали лошадей.
Теперь гнались за беглецами только пятнадцать всадников и два или три пеших, конечно, быстро отстававших от верховых.
Среди индейцев на некоторое время воцарилось замешательство. Но видя, что беглецы задерживаются, краснокожие рассеялись по степи, чтобы таким образом избежать пуль трапперов, а в то же время заметно приближались, с явным расчетом собраться вместе уже в непосредственной близости от бледнолицых и тогда сразу, одним натиском покончить с ними.
Красному Облаку, чтобы не выдать себя, конечно, тоже пришлось стрелять. Но, держа Миннегагу, сверкающую глазами, сзади себя, чтобы прикрыть ее от пуль индейцев собственным телом, лжегамбузино стрелял не целясь, и его пули не причиняли никакого вреда индейцам.
Минуту спустя янки вернулся. Его лицо было бледно.
— Впереди рукав болота! — сказал он. — Должно быть, какая-то речка была… Вероятно, пески зыбучие, так что нам грозит большая опасность утонуть в грязи. Но ведь другого выбора нету. Я не хочу, чтобы мой скальп украшал вигвам Левой Руки.
— Мы держимся того же мнения! — отозвались трапперы. — Куда ты, туда и мы…
— Так попытаемся же!
И Джон Максим, снова вскочив на своего коня, рештельно погнал его через густую траву на пески. Через минуту жидкая грязь стала разлетаться брызгами под копытами его коня.
Четверть часа спустя, когда индейцы в свою очередь доскакали до границ, где прерия переходила в солончаковые болота, маленький отряд был уже далеко: четверо лошадей, выбиваясь из сил и дрожа всем телом, неслись по болоту. Иногда кочки, на которые ступали лошади, проваливались под непомерной тяжестью их тел, и животные погружались почти по брюхо в зловонную и черную жидкость, но под отчаянными ударами беглецов через секунду вновь выбирались на сравнительно устойчивую почву и мчались далее.
Индейцы не решились последовать за ускользавшей добычей, опасаясь, что наткнутся где-нибудь на плавучие пески. Да и сражаться в таких условиях с белыми, ружья которых стреляли гораздо дальше и вернее, краснокожие не хотели. Они попытались прибегнуть еще к одному средству и подожгли болотные травы. Но пожар не мог распространяться по болоту, потому что на каждом шагу огонь встречал более или менее значительные пространства воды или, по крайней мере, жидкой грязи и потухал. Правда, окрестности скоро заволокло дымом, искры тучами летели к небу, но это не мешало беглецам, а скорее даже способствовало им, укрывая их от взоров врагов.
Потоптавшись некоторое время на краю болота, индейцы исчезли.
— Ну, нам повезло! Правда, я думал, пропадем мы тут! — приостановил своего измученного и покрытого грязью коня Джон Максим, когда через три или четыре часа караван добрался до конца болота и лошади, оглашая воздух ржанием, ступили на твердую почву прерий, покрытую роскошной растительностью. — И озеро должно быть близко, рукою подать.
И краснокожих, слава Богу, мы оставили позади себя!
Дав немного передохнуть окончательно выбившимся из сил лошадям и очистив их тела от толстого слоя грязи, беглецы снова тронулись в путь, но идя уже шажком, чтобы не загнать лошадей до смерти.
Да и сами они уже не ехали, а шли пешком, ведя лошадей в поводу. Только Миннегага, сидя в седле, посматривала кругом блестящими глазами. Ее лицо было бледно, брови хмурились. Казалось, она шептала какие-то заклинания, но на нее никто, кроме Красного Облака, не обращал никакого внимания.
Прошло еще четверть или полчаса, и Джои Максим, придержав лошадь, воскликнул:
— Вот уже видно Великое Соленое озеро. Теперь мы очень близки к гациенде полковника.
— Поспеем ли туда вовремя? — хмуро сказал Гарри. — Вот, оказывается, и здесь кишат индейцы. Может быть, они уже осаждают гациенду. Может, от нее уже и следа не осталось!
Подумав немного, Джон Максим ответил:
— Доберемся — узнаем. Но я думаю, что этого быть не должно. Трудно предположить, чтобы арапахи получили уже распоряжение Яллы о нападении на гациенду. Это ведь довольно далеко от их становищ, и они, раз началась война, должны стремиться скорее соединиться с сиу и чэйэнами, не отвлекаясь второстепенными предприятиями. Левая Рука очень опытный и толковый воин. Oн умеет беречь силы своих воинов, не тратя их по пустякам.
— А если…
— А, да не каркай, Гарри! — досадливо отозвался янки. — Что за проклятая манера? Тьфу! Словно ты старая баба, которая всяким приметам верит, да все охает, да все стонет… Ну, скоро будем на месте, своими глазами увидим. А покуда и то уж хорошо, что от индейцев мы ускользнули, из шахты выбрались, через болота прошли, не завязнув в зыбучих песках, и, наконец, приближаемся к цели нашего путешествия, хоть усталые, измученные, но, как видишь, невредимые!
Перед вечером пришлось вновь приостановиться, ибо измученные лошади уже еле-еле двигались.
— Эх, я голоден, как волк! — пробормотал Гарри, аппетит которого постоянно давал о себе знать.
— Я не прочь бы основательно закусить! — отозвался Джордж, сходя со своего коня. — Если бы уложить бизона, да вырезать его горб, да поджарить в золе…
— Дьяволы вы, право! — прикрикнул на них агент. — Сразу видно, что вы почти мальчишки! Разве я не такой же человек, как вы? А ведь я терплю же голод! Потерпите и вы! Наконец, постыдитесь хоть девчонки: голодна она, наверное, больше вашего, а молчит.
— На то она индейское отродье! — сконфуженно ответили трапперы.
Но делать было нечего, рассчитывать немедленно раздобыть какую-нибудь пищу не представлялось, конечно, возможным, устроить охоту было нельзя, так как утомленные лошади не могли двинуться с места; значит, оставалось покориться собственной участи и ожидать, когда можно будет наконец добраться до столь желанного основательного отдыха в гациенде полковника Деванделля. Там странников, разумеется, ждал радушный прием, если только гациенда не подверглась еще разгрому.