Но невероятные усилия, которые приходилось совершать лошадям краснокожих, уже достаточно утомленным предшествующей тяжелой работой во время атак на гациенду, наконец, стали сказываться приходом непобедимой усталости: индейцы, которые только что, казалось, были уже готовы нагнать преследуемых и покончить с ними, вдруг начали отставать все больше, больше. Они хлестали своих коней немилосердно, они кололи их ножами, но кони уже выбивались из сил и замедляли безумный ход. А в то же время кони белых, хотя тоже сильно утомленные, все же оказывались еще способными к продолжению скачки и уносили своих владельцев от смертельной опасности.
Надежда начала проникать в сердце Джона Максима. Если бы удалось продержаться еще хоть полчаса, то индейцы, по крайней мере на этот раз, проиграли…
Но прошло еще несколько минут, и с уст Джона Максима сорвался крик отчаяния, лицо его побледнело, и на глазах выступили слезы.
— Что случилось? — спросил его скакавший рядом траппер Гарри.
— Мы… пропали! — воскликнул прерывистым и тоскливым голосом янки.
— Что ты говоришь, Джон? Что случилось? Ведь индейцы-то отстают, а мы еще в силах уходить…
— Впереди полоса болота!
— Проклятье! Что же делать, Джон? Неужто сдаваться?
— Нет! Попытаемся еще раз… Помнишь, как мы проскочили тогда? Может быть, удастся и теперь. Найдем какой-нибудь брод…
— А если мы повернем вдоль берега? Ведь можно попасть на плавучие пески, и тогда…
Джон Максим обескураженно махнул рукой:
— Свернуть в сторону — это означает отдаться индейцам. Они сейчас же перережут нам путь и перехватают нас голыми руками…
— Вперед же!
И Джон Максим погнал своего коня в тинистые воды. Почти сейчас же его лошадь погрузилась чуть ли не по плечи и потеряла почву из-под ног, но неимоверным усилием выкарабкалась из засасывавшей ее грязи, сделала отчаянный прыжок, нащупала копытами более устойчивый участок и пошла, показывая путь другим.
Некоторое время спустя сзади Джона Максима послышались отчаянные крики: кони обоих трапперов провалились почти одновременно и загородили дорогу остальным.
— Пришпоривайте, пришпоривайте! — кричал Джон Максим, конь которого, как безумный, огромными прыжками несся по болоту и уже приближался к спасительному берегу.
Но тщетны были усилия Гарри и Джорджа: их лошади завязли безнадежно. Они с каждой минутою погружались в тину, их засасывала бездна…
Та же участь постигла и несчастных детей полковника Деванделля: индейцы приближались, а бледнолицые, за исключением одного Джона Максима, тщетно бились в зыбучем болоте саванны…
Джон Максим уже выскочил благополучно на берег. В это время до его слуха донесся клич Левой Руки:
— Стреляйте по цветным, но берегитесь убить бледнолицых! Ялла хочет иметь их живыми и невредимыми…
Джон Максим поднял на дыбы своего коня, словно решившись вновь присоединиться к товарищам, но потом, тряхнув головою, дал шпоры своей лошади и скрылся из глаз…
В глубине сердца и Джордж, и Мэри думали, что янки поступил не так, как должен был поступить: он оставлял их в руках индейцев. Но потом пришла мысль: ведь возвращение Джона Максима было бы совершенно бесполезным. Он пожертвовал бы собой, не изменяя этим ни на йоту положения остальных.
А оставаясь на свободе, он, может быть, мог еще оказать помощь несчастным…
Загремели выстрелы карабинов краснокожих, и немногие еще уцелевшие негры и мулаты, барахтавшиеся в болоте возле Мэри и Джорджа, были поглощены бездной, прекратившей агонию и спасшей бедняг от невероятных мучений, которым они подверглись бы, если б попали живыми в руки краснокожих.
Оба траппера, стиснув зубы, держали карабины в руках, готовые стрелять. Но мгновенье спустя Гарри опустил ружье со словами:
— Ничего не поделаешь! Шабаш! Быть бычку на веревочке! Плакали мои волосы… Но не будем понапрасну еще больше раздражать этих господ: они и так разъярены в достаточной мере… Одним мертвым больше или меньше с их стороны — никакой разницы не будет, а они могут попросту сейчас же пристрелить нас.
Оглянувшись, Гарри вздохнул:
— А Джон-таки улепетнул? Ну, что же. Его счастье! Пожелаем ему счастливого пути. Пусть хоть он унесет от краснокожих свой скальп.
Затем они швырнули в тину свои ставшие бесполезными ружья.
— Не доставайтесь дьяволам!
В это время на берегу саванны находилось уже не менее ста человек индейцев. Ружья их были направлены на неподвижно державшихся среди тины беглецов. Если бы Ялла или Левая Рука подали сигнал, все было бы покончено в мгновенье ока…
— Мистер Джордж! Мисс Мэри! — сказал дрогнувшим голосом Гарри, обращаясь к обнявшим друг друга детям полковника Деванделля. — Не падайте духом! Право же! Подумайте только хорошенько. Мне пришла в голову одна мысль, может быть, глупая, потому что я ведь простой невежественный степной бродяга…
— Говорите, Гарри! — дрогнувшим голосом ответила девушка.
— Да, видите ли, конечно, нам не уйти от индейцев. Все равно что взяли уже нас. Сами видите… Но Джон-то улизнул. А он не такой человек, чтобы бросить товарищей в беде! Ей-богу! Вы еще не знаете, какой человек этот агент! Что вы думаете? Ведь он-то поскакал по тому направлению, откуда рано или поздно придут наши солдаты, милиционеры, волонтеры Колорадо… Не падайте, говорю, духом! Может быть, Джону посчастливится, он отыщет друзей, приведет их на помощь. Главное — протянуть время… Поняли? Покуда человек жив — так всегда говорит сам Джон, а он старая лисица, — отчаиваться глупо…
— Бодрись, Мэри! — с легким вздохом сказал сестре Джордж Деванделль. — В самом деле, рано еще отчаиваться…
— Кажется, я покуда еще не собираюсь плакать? — ответила девушка. И потом добавила: — Если понадобится умереть, мы, надеюсь, покажем врагам, что мы дети нашего славного отца!
— Да-да! — согласился юноша. — Самое главное — показать ужасной женщине, почему-то преследующей нашу семью своей ненавистью, что мы ее не боимся, что мы ее презираем, как презираем и самою смерть!
— Бедные дети! — пробормотал траппер Гарри, тайком смахивая слезу с ресницы.
— Ну, бледнолицые? — донесся до несчастных злорадный крик вождя арапахов Левой Руки. — Сдаетесь?
Гарри обернулся к нему и, глядя на него в упор, ответил:
— Да, но при одном условии!
— Вы в наших руках — и осмеливаетесь говорить об условиях? — отозвался индеец. — Ну, говорите, какие условия вы хотите продиктовать! Ха-ха-ха!
— Обещайте не скальпировать этих детей. Со мной и с моим братом можете делать что вам будет угодно. Так я говорю, брат Джордж?
Джордж молча кивнул головой.
— А если мы откажемся дать такое нелепое обещание? — спросил вождь арапахов насмешливо.
— Мы еще не в ваших руках. Бездна поглотит нас, и мы уйдем от мучений. Некому будет стоять у столба пыток и рассказывать вам, скольких краснокожих койотов мы с братом перестреляли.
Арапах, пожав плечами, вопросительно взглянул на Яллу.
— Обещай им все, что они захотят! — ответила Ялла со зловещей усмешкой. — Надо захватить их, а потом… Разве слово, данное бледнолицему, должно быть свято исполнено?
Левая Рука крикнул беглецам:
— Хорошо! Сдавайтесь! Скальпы этих щенков останутся на их головах!
— Поклянись именем Маниту! — ответил Гарри.
— Даже аркою первого человека! — ответил сахем.
— Но как ты нас возьмешь? Мы не можем тронуться с места, если бы даже и пожелали. Нас окружает зыбучий песок, готовый поглотить каждого, кто попытается приблизиться к нам! Наши лошади тонут!
Левая Рука оглянулся вокруг и, увидев невдалеке молодой лесок, распорядился своим воинам:
— Делайте летучий мост! Деревьев достаточно. Томагавки у вас есть…
Моментально пятьдесят или шестьдесят человек принялись бешено рубить рыхлые стволы чахлых деревцев, и в несколько минут на берегу болота уже валялось полдюжины стволов. Их перетащили, не очищая от сучьев и листвы, к тому месту, где находились беглецы.
Гарри, сняв с седла погрузившейся уже по шею лошади мисс Мэри, перебрался вместе с девушкой на сушу. За ним последовали его брат и Джордж Деванделль.
Гарри приблизился к смотревшей с высоты седла своего коня с высокомерием и насмешкой Ялле и сказал, глядя ей прямо в лицо полным ненависти взором:
— Ну, ты довольна, кровожадная тварь?
Уста Яллы искривились сардонической улыбкой.
— Да. Но, к сожалению, один из вашей компании сбежал. А у него был недурной скальп, который украсил бы мои мокасины! Но я не теряю надежды, что я и его поймаю, как поймала вас, белые!
XIIIМесть индианки
Час спустя после описанных в предшествующей главе событий отряд из двухсот человек арапахов и сиу покинул окрестности саванны и направился, идя рысцою, на восток. Отрядом этим руководили знакомые нам вожди краснокожих — женщина-сахем Ялла, Левая Рука и Черный Котел. За спиною у находившегося впереди вождей Красного Облака сидела готовая, кажется, сойти с ума от радости Миннегага.
Сиу шли в головной колонне, так как они более других были знакомы с расстилавшейся на восток прерией. Между ними и арапахами, под присмотром отдельного отряда лучших воинов, ехали четверо пленников.
Победители оставили злополучным бледнолицым их лошадей, но не постеснялись скрутить руки за спиной и привязать к седлам не только двух трапперов, но и детей полковника Деванделля. Подошедший к моменту отправления каравана в путь значительный отряд индейцев, тоже принимавший участие в погоне, но из-за усталости лошадей отставший, остался на берегах саванны, вероятно, чтобы произвести разведку или наблюдать за калифорнийской границей, откуда могли появиться войска американцев.
Бесконечно печальны были все четыре пленника. Грустны были их думы и бледны измученные лица.
Куда вела их Ялла? Что хотела она сделать с ними? Почему не распорядилась убить их, как были убиты несчастные негры и мулаты гациенды?
Конечно, пленники не забыли торжественного обещания Левой Руки, но никто из них, даже и дети полковника Деванделля, не обманывали себя ложными надеждами, зная вероломство краснокожих. Оставалась одна только надежда в их сердцах, но она была так слаба… Джон Максим спасся: может быть, он приведет помощь.