«Цены на продукты питания фантастические. Они взяты из какого-то другого мира».
Так что труженик с плакатом на груди выходит на улицу богатого города отнюдь не от хорошей жизни!..
Нас предупредили, что поездка на водопад займет целый день: дорога туда, обратно, знакомство с самой Ниагарой. И все же, как мы ни спешили, завтрак прошел неторопливо, обстоятельно, я бы сказал, по-деловому. Канадцы чересчур уважают свое здоровье, чтобы наспех относиться к такому важному делу, как питание. Здоровье — самый надежный капитал. Это понимаешь, когда узнаешь, сколько стоит лечение.
Передвижение по незнакомой стране составляет одну из прелестей туризма. Даже глядя из окна автобуса, замечаешь многое. Вот, например, мы миновали чистенькую, аккуратную заправочную станцию и выехали на развилку. Взглянув на указатель дорог, я сначала не поверил собственным глазам. Но нет — на одной стороне указателя четко обозначено: Одесса. Глянул на другую и тоже удивился: Николаев. Как же так: путешествуя по Канаде, мы оказались на развилке дорог между Одессой и Николаевом? Однако это не было миражем или обманом зрения. Просто в Канаде, как я уже говорил, проживает множество украинцев. Приехав в эти далекие, еще не обжитые места, они назвали их милыми сердцу родными названиями. И вообще, к слову сказать, украинцы в Канаде сохранили очень многое из своего векового, древнего уклада жизни. Что-то, конечно, они перенимают и от канадцев, но дух народа, его обычаи остаются.
Перелистывая подаренную П. И. Кравчуком книгу, я очень многое узнал об укладе жизни людей, заброшенных сюда за океан с далекой солнечной Украины. Петр Иванович, верный своему фотоаппарату, богато иллюстрировал книгу снимками, и — честное слово! — приятно и радостно было видеть, насколько верными своим традициям оставались украинцы на канадской земле. Вот на ярко освещенной эстраде большого концертного зала в Торонто выступает украинский струнный оркестр. Во всю сцену красуется огромный аншлаг: «Наша дума, наша писня не вмре, не загине!» А вот там же, в Торонто, идет концерт украинского женского ансамбля. И снова плакат во всю сцену: «Научайтесь и свойого не цурайтесь!» Очень впечатляет снимок, на котором огромное скопище людей, собравшихся на открытие памятника Т. Г. Шевченко в местечке близ Палермо (есть такой городок в Канаде). Красивая арка над входом в музей и мемориальный парк Т. Г. Шевченко, наконец сам музей великого кобзаря близ Палермо — просторный вместительный дом канадского сельского типа, в который поселяне по крохам собирают все, что относится к памяти любимого поэта и далекой родины.
Однако разговор о людях, лишенных родной земли, — особая тема, и касаться ее наспех просто не имеет смысла. И все же не могу не вспомнить один из дней Недели Казахской ССР, когда совсем неожиданно у меня произошла никем не запланированная встреча с земляками.
Это случилось утром за несколько минут до открытия Советского павильона. Мы с Касымом Асановым, председателем колхоза, неторопливо поднимались по ступенькам. Вдруг я услышал не очень смелый голос, окликнувший нас по-казахски:
— Простите, вы из Казахстана?
Мы разом оглянулись и увидели небольшую группу людей, приближающихся к нам со смущенными улыбками. По одежде незнакомцы не отличались от тысяч и тысяч посетителей выставки, но их характерные смуглые лица с первого взгляда выдавали жителей Средней Азии. Они подошли и по обычаю поздоровались с нами за руку.
— Вы Шарипов? — спросил один из них. — Я видел вашу фотографию в газете.
Это были люди из числа так называемых перемещенных лиц. Во время Великой Отечественной войны они по разным причинам оказались в плену, а затем уступили фашистской пропаганде и вступили в ряды пресловутого Туркестанского легиона, сформированного немцами из жителей среднеазиатских республик. Как бывший партизан я знал, что гитлеровское командование использовало Туркестанский легион и на передовой против наступающих частей Советской Армии и в тылу в качестве карателей. Не было для меня секретом и то, что многие из легионеров, отравленные фашистской пропагандой, носились с националистической идеей «Большого Туркестана», — созданием самостоятельного азиатского государства на территории Средней Азии. Правда, со временем изрядная часть бывших легионеров осознала свод) ошибку и нашла пути для возвращения на родину. Но какое-то число уцелевших гитлеровских наемников до сих пор живет за границей.
Не скрою, было неприятно видеть людей, против которых по долгу командира и партизана мне приходилось сражаться с оружием в руках. Но в то же время мною владело вполне объяснимое любопытство узнать, что же осталось в душах людей, променявших родную землю на далекую чужбину.
Бывшие легионеры называли места, откуда они родом, где у них остались родственники: Семипалатинск, Гурьевская область, станция Туркестан. Среди них были один туркмен и один киргиз. Фамилий я их не спрашивал — не было охоты.
По рассказам, обитали все они в Нью-Йорке и приехали в Монреаль специально: посмотреть на успехи Казахстана и других республик Средней Азии. Туркмен в свое время, накануне войны, окончил советский юридический институт, но сейчас работает не по специальности, а переквалифицировался, как он сказал, в специалиста по тюркским языкам. Киргиз работает в библиотеке Нью-Йоркского университета. Ударившись в воспоминания, он со слезами рассказал о том, как ему довелось присутствовать в Америке на встрече с нашим писателем-академиком Мухтаром Ауэзовым.
И вообще встреча эта у меня и у Саттара Имашева оставила какое-то тягостное впечатление. Со дня нашей победы над фашизмом прошло уже четверть века, давно залечены раны войны, давно, как я полагаю, стерлась память об отщепенцах, в свое время так подло предавших родной народ. Но где-то по белому свету еще мыкаются жалкие людишки, и незавидное их существование не может вызвать в душе советского человека ничего, кроме откровенной жалости. Они сами выбрали себе жесточайшее из наказаний — изгнание и забвение.
Направляясь по своим делам, мы сказали бывшим легионерам:
— Что вы болтаетесь по свету? Просились бы домой.
— Боимся, — помявшись, признались они.
Мы не стали расспрашивать их, видимо, у бывших карателей и в самом деле имелись причины опасаться возмездия родного народа за содеянное. Но, повторяю, нам их участь показалась незавидной. Женаты они, кто на немке, кто еще на ком-то, дети их не знают ни родного языка, ни родины, да и сами они, бывшие наймиты врага, сохранили какие-то национальные признаки лишь постольку поскольку еще живы.
Нет, горькая это судьбина — жить под чужим неласковым небом, вдали от мест, где впервые издал младенческий крик и где сделал первый глоток воздуха, напоенного незабываемым ароматом нашей древней, вечной степи!…
В полдень, когда горячее солнце поднялось прямо над нашими головами, появились приметы недалекой реки. И точно: вскоре в раскрытые окна автобуса пахнуло свежестью воды, и нам открылся вид большой, стремительной реки. Экскурсовод моментально вскочил на ноги и не без торжественности простер вперед руку.
— Господа, перед вами река Ниагара. Взгляните на тот берег. Там начинается Америка. Чуть в стороне вы видите мост. Он соединяет две наши страны. Длина моста две с половиной мили.
Автобус подвез нас к самому берегу. Теперь можно разглядеть, что две соседние страны — Канада и Соединенные Штаты Америки, — как говорится, поровну поделили могучую реку. Водопад есть и на канадской стороне и на американской. Так что патриоты и с той и с другой стороны могут не чувствовать ни зависти, ни ущемления своей гордости. Но мне показалось, что канадский водопад как-то величественнее. Или, может быть, это показалось мне оттого, что мы стояли к нему ближе?
Перед самым обрывом широкая река разделялась большим островом, и вся лавина воды с возросшей скоростью устремлялась в два узких рукава. Закипая на каменных уступах порогов, она вдруг обрушивалась вниз с огромной высоты, и только шум стоял в ушах от грохота падающей воды. В воздухе явственно ощущалась прохлада от насыщенности влагой.
В небольшом двухэтажном домике у самой реки всем экскурсантам выдавались непромокаемая обувь, головной убор и плащ. Вход стоил пять долларов. Одетые в спецовки, посетители садились в лифт и он опускал их глубоко под землю. В кабинке лифта помещались три-четыре человека, и он работал беспрерывно.
Внизу был проложен длинный, мрачный туннель, тускло освещенный небольшими лампочками. Наш провожатый молча вел нас в глубину подземелья. Мы шагали за ним, ни о чем не расспрашивая. Скоро гул воды наверху стал настолько грозным, что мы в тревоге подняли головы. Оказывается, так оно и было задумано. Наверху в скалистом дне реки было прорублено окно и сквозь стекло видно, как над головами экскурсантов с бешеной скоростью проносится падающая вода.
Что же, эффектно! И посмотреть на это стоит. Владелец водопада и прилегающих к реке участков правильно рассчитал зрелищное впечатление и вот уже в течение многих лет кладет в карман постоянный, все возрастающий доход от любопытства туристов.
К вечеру стал собираться дождь, и пока мы ужинали, разразился настоящий ливень. У нас были запланирована встреча с представителями ассоциации канадско-советской дружбы, и мы уже стали опасаться, что ужасный ливень сорвет встречу. Однако вскоре нам позвонили и сказали, что машины пришли и ждут у подъезда отеля.
Улицы города представляли собой бушующие реки. А ливень все низвергался, и машины медленно, словно ладьи, пробирались в сплошных потоках.
Ассоциация канадско-советской дружбы помещалась в небольшом особняке. Нас встретил Михаил Лукач, генеральный секретарь этой организации, любезный человек с приятным лицом. Он выразил надежду, что ливень не омрачил нашего настроения, и, дав нам раздеться и привести себя в порядок, пригласил в зал.
Члены ассоциации собрались за круглым столом. Мы познакомились, заняли места. Беседу вел Михаил Лукач, — на правах хозяина. Он родился в Закарпатье, по специальности — художник, хорошо знает музыку. Члены ассоциации, собравшиеся здесь, были представителями местной интеллигенции.