Не знаю, что бы мы делали в Дакаре без Жана. Он знал здесь все и вся. Его деловитость не имела границ. При всей своей занятости на службе Жан сделал очень многое, чтобы наше пребывание в Сенегале было полезным и приятным.
На следующий день он заехал за нами в посольство и, едва поздоровавшись, принялся торопить:
— Быстро, быстро. Мы сейчас же едем на радио.
Оказывается, он уже договорился о нашем выступлении. Передача должна начаться через несколько минут.
— Да о чем же выступать? — удивился я, впадая помимо своей воли в бешеный ритм, навязанный Жаном.
— Как о чем? Вас будут спрашивать, вы будете отвечать. Не беспокойтесь, здесь вы среди друзей.
В дакарском радиоцентре нас ждали с нетерпением: приближалось время передачи. Жан наспех представил нам мужчину, который из всех, кого мы встречали, казалось, единственный не проявлял никакого беспокойства.
— Это Жозеф Зобел, он будет вести передачу. Кстати, тоже поэт. И, кстати, тоже с Гаити. Мы земляки.
Ведущий передачи, одетый так же, как и Жан, в рубашку с короткими рукавами, в галстуке, пошел впереди, показывая, куда идти.
Выступление заняло не много времени — всего двенадцать минут. Отвечая на вопросы Жозефа, я сказал, что приехал в Сенегал вторично, у меня здесь много друзей, что творчество многих поэтов Сенегала хорошо знакомо советским читателям, их стихи издаются у нас в стране на самых разных языках.
Позднее выяснилось, что передача была записана на пленку и в последующие дни ее повторяли дважды: один раз опять для Сенегала, а другой — по Международному радио.
Когда мы вышли из студии, я намеревался было поговорить с Жозефом Зобелом, однако неутомимый Жан уже ждал нас.
— Некогда, некогда. Потом, мы должны ехать.
— Куда еще, Жан?
— Как куда? Нас ждут в редакции «Дакар матин». Едем!
— Идем или едем? — уточнил я, спускаясь вслед за ним по лестнице.
— Едем.
Выйдя на ослепительный солнечный свет, заливающий раскаленную улицу, Жан Бриер требовательно вскинул руку. Тотчас же из потока машин к нам рванулось пустое такси. Пассажиры, пользующиеся услугами такси, здесь так редки, что водитель машины был чрезмерно обрадован возможности заработать.
— Прошу, — и Жан гостеприимно распахнул дверцу машины.
Мы приехали к большому белому зданию в несколько этажей. Наверху, сплетаясь в буквы латинского шрифта, сияли стеклянные трубки, образуя два слова: «Дакар матин». Здесь помещалась редакция единственного массового органа, выходящего в республике. (В прошлый свой приезд я видел в газетных киосках «Юните африкэн», однако вскоре газета была закрыта).
«Дакар матин» выходит с 1933 года. Печатается она на французском языке, шесть раз в неделю, тиражом около двадцати тысяч экземпляров. Директором газеты и главным редактором являются французы. Однако недавно сенегальское правительство выкупило у французов акции газеты, и скоро она будет выходить под другим названием (предположительно: «Сунугал» — «Моя пирога»). Так что сейчас редакция находится в периоде реорганизации. Главным редактором газеты собираются назначить бывшего редактора закрытой «Юните африкэн» Дуду Гея. Он тоже поэт и печатает стихи под псевдонимом Али Марам Гей.
По длинному коридору Жан Бриер ввел нас в кабинет редактора. По обе стороны коридора через распахнутые настежь двери мы видели сосредоточенно работающих за столами сотрудников. Некоторые поднимали от бумаг головы и провожали нас глазами.
В просторном, с зашторенными окнами кабинете из-за стола поднялся полноватый осанистый человек в белой рубашке. Жан Бриер представил нам поэта и редактора, генерального секретаря подготовительного комитета Дуду Гея. Едва закончился взаимный обмен любезностями, наш неутомимый гид Жан Бриер сослался на дела, попрощался и ушел. Мы заняли кресла у редакторского стола.
Как поэт Дуду Гей начал печататься очень рано. Он учился в Париже, в Сорбонне, затем занимался не только творческой работой, но и политической деятельностью. Назначение на пост редактора единственной в стране крупной газеты, естественно, является успехом на политическом поприще. В прошлом году Дуду Гей получил приглашение на симпозиум в Ташкент, тронулся в путь, однако доехал только до Парижа, где и застрял. В Советский Союз так и не приехал.
Нажав кнопку звонка, Дуду Гей распорядился пригласить сотрудника газеты, чтобы он вел запись беседы. Затем появился фотограф (на следующий день в газете были напечатаны и снимок и отчет).
Наблюдая за молодым редактором, я вынес убеждение, что новое назначение повлияло на весь облик Дуду Гея. Он старался держаться солидно, сдержанно, следил за речью, — словом, был полной противоположностью экспансивному Жану Бриеру.
Разговор зашел о симпозиуме. Дуду Гей признался, что подготовительный комитет еще не развернул своей работы. Однако намечено, что симпозиум состоится в конце года, во время рождественских каникул. Ожидается приезд двухсот писателей и поэтов (кстати, в Сенегале всех, кто пишет, называют поэтами). Сейчас комитет испытывает беспокойство по поводу финансовых дел, но скоро должны приехать представители из Каира, и тогда этот вопрос должен уладиться.
Рассматривая мою книгу, которую я подарил ему, Дуду Гей поинтересовался ее тиражом. Сорок четыре тысячи — эта цифра произвела огромное впечатление. Дуду Гей, забыв о сдержанности, оживился. По его словам, такой тираж в Сенегале немыслим. Книги местных поэтов издаются в ничтожном количестве, иногда всего лишь сто экземпляров. Причем, и это тоже весьма любопытно для советского человека, в Сенегале поэты не получают гонорара за свои книги. Наоборот, они сами платят издателю. Вот почему, для того чтобы жить, писать и печататься, сенегальскому поэту необходима постоянная государственная служба с высоким окладом.
— Впрочем, вы еще увидитесь с нашими товарищами, — сказал Дуду Гей, — и сами поймете.
Он задал вопрос («Нас интересует», — солидно произнес он) о культурном развитии советских национальных республик. Как казахский писатель и как заместитель председателя Совета Союза Верховного Совета СССР я смог дать ему самый исчерпывающий ответ. Дуду Гей с пониманием покивал головой, когда услышал, что до революции в Казахстане было всего два процента грамотных. Сейчас Казахская ССР — республика сплошной грамотности. У нас развита сеть школ, техникумов, высших учебных заведений, имеется национальная Академия Наук. Казахские профессиональные писатели все уверенней находят дорогу к мировому читателю. В частности, уже сегодня Дуду Гей может прочесть на французском языке произведения Мухтара Ауэзова, Сабита Муканова, Абдижамиля Нурпеисова.
В заключение мы повели речь об антологии сенегальской поэзии. Мы попросили Дуду Гея устроить нам встречу с молодыми литераторами Сенегала, с тем, чтобы мы могли послушать их произведения и отобрать для готовящейся антологии.
— С удовольствием, — заверил нас молодой редактор, протягивая на прощание руку. — Это я сделаю с удовольствием. Думаю, что и все наши придут охотно.
Мы договорились, что встреча с молодыми писателями состоится через два дня в клубе Африканского культурного центра.
Двухэтажный особняк, небольшой, просто убранный зал. За длинным, полированным столом собралось десятка полтора молодых людей. Среди собравшихся я замечаю трех девушек. Эти держатся особенно скромно.
Из всех, кто сидит сейчас за столом, внушительной осанкой и уверенностью выделяется Дуду Гей. Он председательствует на сегодняшнем собрании, он как бы подчеркивает, что по своему положению и поэта, имеющего известность, и редактора, у которого все возможности печатать и печататься — словом, у него все основания чувствовать себя опекуном этих молодых людей, пробующих свои силы в литературе.
Вопрос публикаций — чрезвычайно сложный в Сенегале. А для начинающего поэта он подчас совершенно неразрешим. Судите сами. До своего закрытия газета «Юните африкэн» еще время от времени печатала произведения начинающих литераторов. Газета же «Дакар матин» отказалась от этого наотрез. Куда податься молодым со своими стихами? Известно, что в Париже существует единственный ежемесячный иллюстрированный журнал «Бинго», рассчитанный на африканского читателя. Редактирует его сенегалец. Но у молодых нет никакого литературного имени, да и далековат он, веселый, блистательный Париж. Поэтому мне, кажется, становятся понятны те надежды, которые питают молодые сенегальские поэты на покровительство своего именитого коллеги и редактора Дуду Гея.
Собравшиеся с большим вниманием выслушали рассказ о том, какую заботу проявляют у нас в Советском Союзе о молодых писателях. Я рассказал о недавно закончившемся Всесоюзном совещании молодых писателей. На нем присутствовали представители всех национальностей, населяющих нашу Родину. Они имели встречи с крупнейшими советскими писателями, занимались в семинарах под руководством старших собратьев по перу. В Советском Союзе существует специализированное высшее учебное заведение — Литературный институт им. Горького. Работают и высшие литературные курсы. Кроме того при всех университетах имеются филологические факультеты. Кстати, такой факультет имеется и при университете Дружбы народов им. Патриса Лумумбы.
В оживленной беседе, завязавшейся после того как сенегальские поэты услышали об условиях, в которых работают советские начинающие литераторы, было немало жалоб на свою судьбу. Печататься действительно негде, интерес к стихам у читателей чрезвычайно мал. Узость читательской аудитории объясняется еще и тем, что поэты пишут на французском языке, а большинство населения говорит на местных языках: волоф, серер, пулар, диола, мандинг. Я уже писал, что сенегальский литератор за публикацию своих произведений платит издателю. Следовательно, кто же имеет возможность печататься? Состоятельный человек. Ну и сколько же экземпляров своей книги он заказывает? Экземпляров сто, редко больше. Может быть, именно в этом причина, что в Сенегале совершенно отсутствуют профессиональные критики. Кому, в самом деле, взбредет в голову платить из собственного кармана, чтобы получить удовольствие обругать или похвалить прочитанный сборник?