порт на рейде. Оказалось, «Балхаш».
— Можно ли добраться до транспорта?
— Можно, товарищ генерал, но подойти к борту нельзя. Волна разобьет катер о борт.
В штабе базы, в знакомом здании бывшей эстонской гимназии, размещался и штаб береговой обороны во главе с генералом И. А. Кустовым.
Вернулся в Таллин поздно, переночевал в кабинете командующего. Был голоден, сутки ничего не ел.
Утром часов в 9 я снова встретился с комфлота. Доложил ему все подробно. Он мне сказал, что больше сил нет: все, чем он располагает, отправлено на тот участок, где наступают немцы, — на восток и юго-восток. На полуострове Вимси уже немецкие батареи, они обстреливают рейд.
Я спросил командующего:
— Зачем вы здесь сидите, чего ждете?
Он сказал:
— Есть приказ оборонять Таллин.
Вместе поехали в Военную гавань. Попрощались. Очень трудно было уезжать из Таллина.
Наш гидросамолет поднялся в воздух. Опять пристроился к нам истребитель Белоусова. На рейде корабли флота вели огонь по берегу. Рядом с ними — всплески от немецких снарядов.
Вот картина, которая осталась у меня в памяти, и я ее вижу, когда вспоминаю 26 августа 1941 года.
Позже я узнал, что в день, когда я улетел из Таллина, Военный совет приказал коменданту БОБРа генералу Елисееву срочно выслать на помощь Таллину усиленный полк. Бои шли не только в пригородах, но уже на восточной окраине города. Поздно, товарищи, поздно: этому усиленному полку надо преодолеть около полутораста километров, на чем? Если в начале августа отвергли предложение усилить обороняющий Таллин гарнизон, зачем 26 августа затевать переброску одного полка?! Ведь 28 августа, по сути, все было кончено?!
В ночь на 29 августа я вышел из душного КП. Сильно разболелась голова. События последних дней угнетали меня.
Краснофлотец, охраняющий вход в КП, молча потянул меня за рукав. В направлении Таллина было видно огромное зарево. Немцы в Таллине.
Спустился вниз, в оперативное отделение. Пришла радиограмма коменданта береговой обороны главной базы И. А. Кустова: город и порт Палдиски нами оставлен, надо снять 50 саперов майора Степанова, оставленных на островах Большой и Малый Рогге для подрыва батарей. Я приказал послать в Палдиски три катера МО. С ними пошел и командир ОВРа базы капитан 2 ранга М. Д. Полегаев.
Славный наш ОВР, славные его командиры — Михаил Данилович Полегаев, Григорий Лежепеков, Александр Терещенко, Петр Бубнов, Иван Ефимов, славный комиссар Владимир Романович Романов, славные боевые катерники. Где только им не пришлось побывать, в каких только боях и переделках они не участвовали, а как мало они отмечены боевыми наградами. Почти не награждены, такое было трудное время.
Катера пришли в Палдиски около десяти утра. Рейд пуст. У берега — гора лошадиных трупов, сброшенных с мыса Пакри в море. На пирсе — брошенные четыре сорокапятки. Порт и город словно вымерли.
Полегаев подошел к маленькому пирсу на восточном берегу острова Малый Рогге. На пирсе — большая толпа эстонцев, главным образом женщины.
Когда ошвартовались, к пирсу подошла колонна саперов и погрузилась на катера. Многие женщины просили взять их на катера. Полегаев не решился, он же шел не в Кронштадт, а на Ханко.
Прибыв на полуостров, Полегаев доложил мне об исполнении приказа и попросил разрешения сходить еще раз в Палдиски — за пушками. Я разрешил.
Вернувшись из второго похода, Михаил Данилович доложил, что в Палдиски уже немцы. На пирсе стоял человек, махал руками, приглашая катера подойти. Но сигнальщики разглядели между зданиями на берегу пулеметы, возле них — немецких солдат. Катера развернулись и дали по немцам несколько пулеметных очередей. Это было в 16 часов. Значит, Палдиски был занят немцами между 12 и 16 часами 29 августа.
Майор Степанов, я знал его по Кронштадту, доложил, что в Палдиски все батареи взорваны. Хорошие современные батареи. Их так трудно было строить. И так легко уничтожить. Я спросил Степанова, что же с железнодорожными батареями, тоже взорваны?.. Нет, обе железнодорожные батареи успели вывести из Палдиски вовремя: 12-я отдельная ушла с позиции 4 августа, 11-я отдельная 356-миллиметровая — еще раньше. Точно, когда ушла, Степанов не знал, но, вероятно, в конце июля.
Днем транспорт № 510 «Вахур» доставил на Ханко из Палдиски 46-й отдельный инженерный батальон численностью в 1100 человек.
Меня удивило: батальон был на острове Осмуссаар, строил там батареи, как он очутился в Палдиски? Капитан Н. Н. Мендрул, командир батальона, доложил, что, когда началась война, его часть подчинили коменданту береговой обороны Ивану Афанасьевичу Кустову. В августе при первой же опасности Кустов перевез батальон с Осмуссаара в Палдиски. Пулеметов в батальоне нет, бойцы вооружены только винтовками.
Таким образом, военно-морскую базу Палдиски защищали только два строительных батальона — 46-й и 52-й. Капитан Мендрул доложил, что 52-й батальон ушел на транспорте «Балхаш» в Кронштадт.
Потом мы узнали, что на переходе в Кронштадт транспорт «Балхаш» погиб. На нем погиб и весь 52-й строительный батальон.
Вместе с транспортом «Вахур» на Ханко прибыла и канонерская лодка «Лайне»; ею командовал отличный моряк старший лейтенант Н. Г. Антипин, комиссаром был старший политрук П. Г. Карузе, эстонский коммунист. Раньше, до вступления Эстонии в состав Советского Союза, «Лайне» входила в эстонский военный флот. По сути дела, это был хороший мореходный буксир, переоборудованный и вооруженный двумя 75-миллиметровыми орудиями и несколькими пулеметами. Для Ханко, конечно, находка. Канлодка «Лайне» отлично нам служила. Позже мы ее переименовали в канонерскую лодку «Красный гангутец».
Так закончился этот период обороны Ханко.
Противник, конечно, знал наши силы. Он правильно оценивал их в 25–30 тысяч бойцов. Я так думаю: выделив свою 17-ю пехотную дивизию, финны поджидали подхода обещанной 163-й германской пехотной дивизии, чтобы совместным ударом ликвидировать базу Ханко. Но упорное сопротивление советских войск на всех фронтах Великой Отечественной войны вынудило немцев перебросить 163-ю дивизию на другое направление. Финны так и не решились штурмовать Ханко без германских войск. Они сняли и свою 17-ю дивизию. Если бы финны и решились на штурм, у них ничего не вышло бы. Наша оборона была крепка, а еще крепче — наш боевой дух.
Уже после победоносного окончания Великой Отечественной войны, когда в руки Советского правительства попали многие секретные и совершенно секретные документы гитлеровской ставки и фашистских штабов, после публикации части этих документов, многое из того, что касалось Ханко и Балтики, прояснилось и для меня. Захват и ликвидация военно-морской базы Ханко как опорного пункта КБФ гитлеровцы считали важной задачей, что нашло свое отражение в стратегическом плане «Барбаросса». Нашей военно-морской базе они придавали особое значение, и не трудно определить почему.
Боевой задачей группы армий «Север» являлось очищение прибалтийских республик, в том числе и Эстонии, от советских войск, захват Кронштадта и Ленинграда. Это лишало КБФ всех его баз, а затем флот, по замыслу фашистов, следовало уничтожить либо в Ленинграде, либо перехватить при попытке уйти для интернирования в Швецию, во что гитлеровцы почему-то больше всего верили. Не случайно они направили на возможные пути в Швецию линкор «Тирпиц» и другие корабли, стоявшие осенью в засаде в Ботническом заливе. Что значил для гитлеровцев захват (или ликвидация) Балтийского флота, можно понять хотя бы по таким записям в дневниках генерала Гальдера. 30 июня 1941 года Гальдер записал следующее:
«Фюрер подчеркнул:
а) задача овладения Финским заливом является первостепенной, так как только после ликвидации русского флота станет возможным плавание по Балтийскому морю (подвоз железной руды из Лулео). Захват русских портов с суши потребует три-четыре недели. Лишь тогда подводные лодки противника будут окончательно парализованы. Четыре недели означают 2 млн. тонн железной руды».
Одним из таких портов Балтийского флота был и Гангут, единственная база СССР в юго-западной части Финляндии на полуострове Ханко.
Противник, захватив, вернее, вооружив Аландские острова, сосредоточил свои войска для штурма Ханко, как и было намечено германским генеральным штабом по плану «Барбаросса». Убедившись, что гарнизон Ханко многочисленный, что он стоек, активен и способен перемолоть немалые атакующие силы, они отложили штурм на более позднее время. Самое удобное время — зима, когда морозы скуют полуостров и острова льдом и фронт круговой обороны станет сплошным, увеличится вдвое-втрое.
В августе, когда стало ясно, что гитлеровские дивизии захватят Таллин, финны сняли часть своих войск с нашего участка фронта.
В том же дневнике Гальдера есть любопытная для нас запись от 17.3 1941 года.
«…15.00–20.30. Совещание у фюрера (я в сопровождении полковника Хойзингера).
…Финские войска: От них можно лишь ожидать, что они атакуют Ханко и лишат русских возможностей отхода оттуда в Прибалтику».
Глава одиннадцатаяЗападнее всех фронтов
Падение Таллина и уход флота в Кронштадт и Ленинград резко изменили условия, в которых предстояло действовать нашему гарнизону. Боевые задачи те же: оставаясь в глубоком тылу, в окружении, мы должны не только продолжать оборону северного фланга минно-артиллерийской позиции, которую пока никто не атаковал, не пытался прорывать, хотя такая попытка, конечно, не исключалась, но и оборонять полуостров Ханко, давно переставший быть военно-морской базой. Не отменили и боевую задачу, поставленную командующим флотом 10 июля, когда он приезжал на Ханко.
Я понимал, что после отказа от защиты главной базы флота совместно с силами и средствами нашего гарнизона и гарнизона Моонзунда никакой другой задачи командующий и не мог поставить. Эскадра и отряд легких сил КБФ, а также около полусотни груженых транспортов на всем пути от Таллина до острова Лавенсаари и Сейскар подвергались атакам артиллерии с берега, самолетов с воздуха и чаще всего подрывались на минах, выставленных противником; действовали против нас и торпедные катера. Но гитлеровские подводные корабли даже и не пытались при этом прорваться в Финский залив. Отсюда напрашивался вывод: гитлеровский флот, поставив с подводных и надводных заградителей и с самолетов мины, считает, будто выход из Финского залива закупорен, а Балтийское море, как и задумано фашистами, превращено в их внутреннее море. Будущее показало, особенно после прорыва наших героев-подводников в Балтику, что Балтийское море так и не стало внутренним морем фашистов. Но в ту осень противник вел себя так, будто его планы уже осуществились.