Зато переход по льду ночью — а ноябрьские и декабрьские ночи длинные и темные — на остров Осмуссаар, оттуда — дальше, на берег Эстонии, с тем чтобы через Эстонию пройти к своим, это нам казалось более перспективным, тут были какие-то шансы на успех. Мы могли рассчитывать на сочувствие и помощь со стороны значительной части населения Эстонии, как раз то, чего не было бы при марше по Финляндии. Пусть даже гитлеровцы не допустят марша всей группой, разобьют ее, что более чем вероятно. Но отдельные подразделения и небольшие группы наших бойцов и в этом случае смогут достичь своих. А если и погибнем, мы уничтожим, погибая, немало фашистских войск, осаждающих Ленинград. Это наверняка.
Следовало не только продумывать и обсуждать и эту тяжелую операцию, но и быть готовыми к ней. Потому нельзя было все уничтожать, какое-то количество автомашин, танков и хоть немного горючего надо во что бы то ни стало сохранить до последнего часа. Ответственность за доверенные мне судьбы людей диктовала именно такое решение. Чувство такой ответственности воспитала и во мне, и в моих ближайших товарищах по гангутскому гарнизону, в подчиненных мне командирах — от Николая Павловича Симоняка и Михаила Даниловича Полегаева, участников революции и гражданской войны, и до Бориса Митрофановича Гранина и Якова Сидоровича Сукача — наша вся долголетняя служба в Красной Армии и Флоте. Я уже не говорю о партийной совести, долге и ответственности каждого из замечательных гангутцев.
Предстояло подготовить распорядок уничтожения многочисленной артиллерии. Надо было уничтожить: две крупнокалиберные железнодорожные, бронепоезд Шпилева, три 130-миллиметровые береговые стационарные, одну 100-миллиметровую береговую стационарную, шесть 45-миллиметровых стационарных, двенадцать зенитных 76-миллиметровых и одну зенитную 85-миллиметровую, а всего — 26 батарей.
Я решил взрывать почти все батареи в день прихода за нами последнего эшелона. Боезапас, оставленный у орудий на случай отражения внезапного штурма, нужно было в последние часы расстрелять, взрывая в процессе стрельбы поочередно и орудия. Железнодорожные же батареи Волновского и Жилина надо взрывать на день-два раньше. Сигналом для этого можно считать оповещение о выходе отряда кораблей с Гогланда.
Необходимо было уничтожить около 250 единиц железнодорожного транспорта и подвижных батарей: вагоны, паровозы, спецвагоны и транспортеры. Особенно ценны семь железнодорожных транспортеров: три — с 305-миллиметровыми орудиями весом по 400 тонн каждый, четыре — с 180-миллиметровыми орудиями весом по 250 тонн. На все это потребуется время. Я решил подвижной состав уничтожать с середины ноября, оставив до последних дней транспортеры, вагоны-центральные посты, вагоны-силовые станции, вагоны-погреба и часть паровозов. Ох, как жалко было губить все это богатство. Что же делать? Не оставлять же врагу такие богатые трофеи.
Теперь: решено вывезти около двух тысяч тони продовольствия и почти тысячу тонн боезапаса. Астрономические для нас цифры! И если учесть, что вся эвакуация будет проходить в тяжелых условиях преодоления минных заграждений и помех противника как на суше, так и на море, то кораблям КБФ и защитникам Ханко предстояло совершить героический подвиг, подобного которому не знала военная история.
2 ноября 1941 года в центральном органе ЦК нашей партии — газете «Правда» было опубликовано наше письмо защитникам Москвы. Подписывая это письмо, мы не знали, что скоро, по решению правительства, прекратим оборону Ханко и непобежденными уйдем защищать город Ленина непосредственно под его стенами. Но все равно нам предстояло продолжать еще какой-то срок оборонять Ханко.
Публикация письма глубоко нас всех взволновала. Каждый день с финской стороны нас оглушали пропагандой. Чего только не делали наши противники, внушая, будто наши жертвы напрасны, все равно мы будем разбиты. Чего только не сулил нам противник, в каких только красках не описывал он нам тяжесть положения нашей Родины! И вот — наше письмо опубликовано в «Правде». Ленинград защищается и нас ждет. Москва защищается и слышит наш голос. Наша борьба помогает бороться там, на Большой земле. Там читают наше слово и ждут нас.
На следующий же день «Правда» поместила передовую статью о нашем письме и нашей борьбе. Затаив дыхание мы слушали по радио ее строки: «Во вчерашнем номере „Правды“ был напечатан документ огромной силы: письмо защитников полуострова Ханко героическим защитникам Москвы. Это письмо нельзя читать без волнения. Оно будто бы написано кровью — сквозь мужественные строки письма видна беспримерная и неслыханная в истории борьба советских людей, о стойкости которых народ будет слагать легенды». В заключение передовой статьи, озаглавленной «За Москву, за Родину!», «Правда» писала: «Мужественные защитники Ханко дерутся с таким героизмом, потому что они знают: с ними весь народ, с ними Родина, она в их сердцах, и сквозь туманы и штормы Балтики к ним идут, как электрические искры огромного напряжения, слова восхищения и привета. У этих людей нет ничего личного, они живут только Родиной, ее обороной, ее священными интересами.
Этот доблестный героический подвиг защитников полуострова Ханко в грандиозных масштабах должна повторить Москва!»
Подумать только: «Правда» призывает защитников столицы равняться на подвиг гангутцев!..
Вскоре на страницах «Правды» была напечатана подвальная корреспонденция Вл. Рудного о борьбе гангутцев, рассказавшая о наших героях-матросах, солдатах, летчиках, катерниках. А 13 ноября все газеты и радио опубликовали ответ защитников Москвы защитникам Гангута. Защитники Москвы писали: «Пройдут десятилетия, века пройдут, а человечество не забудет, как горстка храбрецов-патриотов земли советской, ни на шаг не отступая перед многочисленным и вооруженным до зубов врагом, под непрерывным шквалом артиллерийского и минометного огня, презирая смерть во имя победы, являла пример невиданной отваги и героизма. Великая честь и бессмертная слава вам, герои Ханко! Ваш подвиг не только восхищает советских людей — он вдохновляет их на новые подвиги, учит, как надо оборонять нашу страну от жестокого врага, зовет к беспощадной борьбе с фашистским бешеным зверьем».
И защитники Ханко, прочитав это письмо, подписанное сотнями людей — рабочими, солдатами, партийными руководителями и всем командованием обороны столицы, еще более упорно продолжали оборонять свой Гангут.
10 ноября на Ханко получили оповещение о выходе с острова Гогланд нового отряда кораблей под командованием контр-адмирала М. З. Москаленко. Отряд большой: эсминец «Стойкий», лидер «Ленинград», минный заградитель «Урал», транспорт «Жданов». Его переход обеспечивали пять базовых тральщиков — 201, 211, 215, 217, 218 и четыре катера МО.
Накануне начальник штаба базы П. Г. Максимов получил запрос о погоде. Мы ответили, что погода в районе Ханко плохая: ветер 4 балла, снег, температура — минус 3.
По нашим расчетам эти корабли могли забрать около девяти-десяти тысяч человек и большое количество груза. Началась подготовка, сосредоточение грузов и личного состава. Я был крайне озабочен. Останется ли у нас время для уничтожения боевых объектов и техники?
Прошло 10 ноября. Отряд Москаленко на Ханко не прибыл. Мы донесли об этом командующему флотом. Весь день наши самолеты искали корабли в заданной части Финского залива. И не нашли.
Потом выяснилось, что наши истребители зря искали этот отряд. Утром 11 ноября эти корабли из-за плохой погоды вернулись на Гогланд.
Пришлось сосредоточенные грузы укрывать в порту, а воинские части вернуть на их прежние места. Опять мы зря расходовали горючее.
14 ноября в 8 часов 46 минут на рейд Ханко прибыли минный заградитель «Урал» под командованием Ивана Григорьевича Карпова, в сопровождении базового тральщика № 215 и трех катеров МО.
Командир этого отряда — капитан 1 ранга Н. И. Мещерский, прибыв на командный пункт, сообщил, что из его отряда погиб на минах эсминец «Гордый», подорвался на мине эсминец «Суровый». Погиб также базовый тральщик № 206 и катер МО-301.
Я спросил, где же лидер «Ленинград» и транспорт «Жданов»?
Н. И. Мещерский ответил, что «Жданов» погиб, а лидер «Ленинград» подорвался на минах и отведен на Гогланд.
Капитан 1 ранга Н. И. Мещерский донес командующему флотом о гибели кораблей. В своем рапорте он совершенно объективно указал, что опасность на переходе — только от мин. Причинами гибели кораблей являлись, с одной стороны, неточность счисления, а с другой — возможное усиление противником заграждения Юминда-Кери в западной части Финского залива.
Мы, в свою очередь, после всестороннего анализа обстановки донесли командующему флотом о прибытии отряда Мещерского и о наших предложениях. Они заключались в следующем.
Выпускать в обратный переход минный заградитель «Урал» только с двумя базовыми тральщиками — № 205, который пришел к нам после гибели «Сметливого», и № 215, который сопровождал «Урал» от Гогланда, опасно. Надо задержать «Урал» до прихода следующего эшелона. Обстановка на полуострове Ханко — без изменений. Противник пока не противодействует вывозу войск. Основная опасность — минная. Перевозка войск малыми группами кораблей приводит к большим потерям. Исходя из этого, мы просили прислать большой отряд, могущий снять сразу всех.
Ответа пока не было. Мы ждали.
С 4 ноября, когда стало ясно, что эвакуация началась, ради скрытности мы резко сократили радиообмен со штабом флота. Но дело требовало, чтобы мы все время держали Военный совет флота в курсе событий и обстановки в районе Ханко и подробно докладывали о ходе эвакуации. Опять нагрузка для наших летчиков-истребителей. Им поручили эту новую задачу. Все важнейшие документы, доклады, донесения мы отправляли самолетами прямо в Кронштадт. Не было ни одного случая, чтобы отправленные с Ханко пакеты не дошли до адресата.
На море появилось множество плавающих мин, подсеченных параванами, но не расстрелянных. Возникла новая опасность для кораблей непосредственно на рейде и н