Ифа кивнула. Ком, подступивший к горлу, не дал ответить внятно. Темноволосая смуглянка повернулась к хозяину и хозяйке.
— Пусть ее проводят и дадут собраться, а потом отведут к нашим машинам, — скорее приказала, чем попросила она.
Хозяин было забулькал что-то в ответ, видимо, желая возразить, но от него отмахнулись, как от надоевшей мухи. "Пантера", до сих пор казавшаяся расслабленной, вдруг встала с такой легкостью и четкостью, что от нее повеяло не меньшей угрозой, чем от ее мужа. Эта пара больше не казалась Ифе богатенькими баловнями с обложки журнала. В мозг с настойчивостью глупой курицей стучалось слово "мафия".
— Пойдемте, — коротко бросила "пантера", проходя к дверям.
Там она приказала своему человеку сопровождать Ифу сначала до ее жилища, а потом до машин новых хозяев. Получив подтверждение приказа, женщина коротко кивнула и закрыла дверь за прислугой.
Ифа глупых вопросов не задавала, и так все понятно, а что не понятно, то никто не будет разъяснять, велика честь! Скоро и так все узнает. И все же стало очень и очень страшно. Этот страх перед неизвестностью, перед уходом из несчастливого, но знакомого места, где ее было бы легче отыскать сыну, — этот страх вязал ей руки и ноги, вызывал острое желание рвануться и побежать, но… Куда бежать от двух цепных псов — надсмотрщика старого хозяина и телохранителя новых?
Последнему Ифа даже была благодарна, он не позволил надсмотрщику с плантации поторопить женщину тычками или электропогонщиком, сдержанно поинтересовался в порядке ли она, когда Ифе вдруг стало дурно у самого порога дома, вежливо попросил не задерживаться со сборами.
Ифа собрала свои нехитрые пожитки, наспех покидав в сумку то, что еще могло послужить на новом месте, а потом замерла, воровато прислушиваясь. Сопровождающие побрезговали заходить в убогое рабское жилище и вроде бы не собирались врываться внутрь. Ифа торопливо метнулась к тайнику — немного отходившей стенной панели, за которой раньше должны были проходить какие-то коммуникации, а теперь, в оставленной после вырванных с мясом трубок и проводов пустоте хранилась облупившаяся мятая жестяная коробка с самым ценным. Несколько побрякушек, совсем бросовых (все остальные давно отняла и продала новая жена хозяина), но дорогих как память, крохотный пузырек с парфюмом, фотографии, бережно сложенные в толстый конверт и обернутые шелковым платком, и какая-то смехотворная сумма денег, — все, что удалось скопить за такую щедрую на крутые повороты жизнь.
Спрятал все самое ценное на себе и, собравшись с духом, шагнула в неизвестность. Ожидание подле хозяйских машин не стало слишком долгим испытанием. Гости не собирались затягивать визит, и довольно скоро вся компания появилась на пороге. Бывший хозяин и его супруга, некогда одним своим видом растравливавшие душевные раны Ифы, сейчас выглядели такими потерянными и обескураженными, что вызывали лишь недоумение и брезгливую жалость. Новый хозяин был чернее тучи, будто на похороны приехал. И только новая хозяйка казалась довольной, а стоило ей отвернуться от своих компаньонов, как на ее лице промелькнула кривая злорадная ухмылка.
Настроение новых хозяев не вселяло надежд на светлое будущее, но Ифа беспрекословно подчинилась, когда ей приказали сесть в один салон с новыми господами. Она смотрела на плантацию через окно машины, как будто во сне видя всю свою жизнь здесь. Странное отчуждение от реальности заставило на несколько минут забыть о бушевавшем внутри шторме. Изменить ничего было нельзя, оставалось ждать, что будет.
***
Кора стянула пиджак, будто змея — старую шкурку, и с наслаждением подставила плечи и руки легкому бризу. Пиджак без лишних церемоний полетел на заднее сидение, и Кора захлопнула дверь машины, чтобы жаркий влажный воздух не сводил на нет работу салонного кондиционера. Охрана рассредоточилась, ненавязчиво беря под контроль периметр придорожного пикникового места. Кора с обманчивой ленцой прошествовала к деревянному столу и грациозно опустилась на лавку. Сейчас в ее образе стало гораздо больше от светской львицы, чем от одичавшего солдата, но это напыление позолоты было очень и очень тонким.
Место стоянки оказалось довольно живописным. Дорога, до сих пор бежавшая между аккуратными квадратами водных полей, наконец-то отошла от сельскохозяйственных угодий и вывела ко вполне естественному водоему. Гладкое озеро с ровной, маслянистой поверхностью окружал чистый и красивый песчаный бережок. В зарослях сочной водной зелени копошились птицы, над водой сапфировыми росчерками метались стрекозы. Богатство природы и относительная чистота зоны отдыха свидетельствовали о том, что плотного движения на дороге не бывало. Здесь просто некому было испоганить стоянку.
Природная идиллия Кору волновала мало. Ее взгляд был устремлен туда, где по берегу неспешно брели две фигуры — высокий плечистый мужчина и низко опустившая голову женщина. Сообщать родным о смерти солдата — задача нелегкая и неприятная, даже если ты не знал погибшего. А тут… Кора предлагала Джейсу свою моральную поддержку, но тот предпочел выполнить скорбный долг в одиночестве.
Кора с должным пониманием относилась к потере этой женщины, но по-настоящему переживала только за мужа. Сейчас она по движениям, по манере держаться пыталась угадать, на какой фазе находился разговор. Она знала все, что собирался сказать Джейс, но предсказать реакцию его собеседницы не могла.
— Энцо, — окликнула Кора одного из своих охранников. — Достань нашу особую аптечку, пусть под рукой будет.
На лавочку напротив тяжело опустился нанятый для этого случая законник. Его лысина сверкала на солнце мгновенно выступившими бисеринами пота. Влажная жара давалась пожилому мужчине нелегко, хоть он и был местным уроженцем. Чуть попыхтев, мужчина включил принесенный с собой ноутбук.
— Я подготовил ее документы на освобождение, — обмахиваясь собственной шляпой уведомил он клиентку. — Хорошо, что вы собрали все заранее, и она отработала больше двадцати лет. Три дня на рассмотрение, судебное постановление и все! Проблем я не предвижу, дело будет рассматривать судья Жан- Батист Фонтено, он вполне лоялен.
Кора кивнула. Женщина, которую искал Джейс, родилась в рабстве, а значит, формально могла быть освобождена через двадцать лет работы после своего совершеннолетия. Другое дело, что мало кто из хозяев на такое соглашался, но механизм был заложен в те времена, когда после первичных фаз аренды заключенных и долгового рабства этот институт развился в полноценную систему с наследованием статуса. Собственно, пожизненный контракт, подписанный когда-то ее мужем, и все прилагающиеся к нему ограничения были как раз наследием более раннего периода. А вот этой Ифе повезло больше, хоть везение в данном случае и было весьма условным. Но ей, по крайней мере, оставили шанс выйти из неволи вполне официально, без окольных путей.
— Вы точно не хотите ее оставить? — уточнил юрист. — Весьма ценная работница, несмотря на износ.
— Она — мать сослуживца моего мужа, — сухо ответила Кора. — Погибшего сослуживца.
— О, тогда все понятно, — ничуть не смутился специалист. — Как благородно со стороны мистера Килгора. Офицеры, так заботящиеся о подневольных солдатах, — большая редкость!
— Всякое бывает. Запускайте процесс, — отстраненно бросила Кора, чье внимание было целиком поглощено наблюдением за Джейсом и Ифой.
Момент, когда на женщину обрушилась новость, можно было пропустить, если не так пристально всматриваться. Ифа остановилась, пошатнулась, но осталась стоять. Кора видела, что Джейс продолжал говорить, потом замолчал. Ифа что-то сказала, вероятнее всего, спросив, как погиб ее сын. Кора знала, что Джейс пощадит бедную женщину, избавив ее от правдивого описания подробностей. Ее сын погиб как герой, этого достаточно. Пусть кошмары и запах горелой плоти преследуют кого-то одного, того, кто может это выдержать.
Кора ждала криков, истерики, любой бурной реакции. Однако выдержка, приобретенная за десятилетия в неволе, не подвела Ифу. Развалиться на кусочки перед новым хозяином женщина себе не позволила, только отвернулась в сторону и крепко зажала себе рот ладонью. Даже издалека было видно, как ссутулились и затряслись ее плечи. Сила, достойная уважения, но немного поддержки не помешает. Сильные люди обычно как раз и ломаются сильнее.
— Энцо, бегом отнеси мистеру Килгору воды, — приказала Кора, и подчинённый понятливо кивнул на кодовую фразу, подхватил маленькую аптечку и бутылку воды и легко порысил в сторону Джейса и Ифы.
Через какое-то время к машинам подошли уже оба мужчины. Охранник присоединился к коллегам, а Джейс прошел прямиком к жене. Адвокат тонко чувствовал ситуацию и мгновенно встал из-за стола, чтобы наниматели могли поговорить с глазу на глаз. Ифа бродила по берегу одна.
— Ну что? — спросила Кора с напускным спокойствием.
— Объяснил ей наш план, озвучил варианты, — скупо отвечал Джейс, но напряжение в его лице говорило больше слов. — А когда она спросила, за что такое счастье, рассказал. Старался не особо травмировать, но куда там….
Он отхлебнул из протянутой Корой фляжки и тихо выругался.
— Как по-твоему, ее можно оставлять одну в номере? — поинтересовалась Кора будничным ровным тоном, хотя ее взгляд, прикованный к сиротливой фигурке, опустившейся на песок, выдавал истинное напряжение.
— Вполне. Она не станет обесценивать жертву сына. Мечта о ее свободе — его последняя воля. Для Ифы она священна.
— Надеюсь, ты прав.
Джейс уселся на спинку деревянной лавочки, разрушая образ богатого тепличного прожигателя жизни, и Кора воспользовалась моментом, чтобы приглядеться к нему. За последние месяцы он изменился. Конечно, ему пошло на пользу начало терапии, но сама жизнь менялась, и эти перемены отложили на нем свой отпечаток. Джейс стал спокойнее и увереннее в себе, роль публичной личности давалась ему все легче. Но Кора знала, что в душе он все тот же отчаянный, мужественный дурень с горящим сердцем, который готов сгореть сам, чтобы согреть других. Именно поэтому его прекрасно дополняла женщина, способная не только подавать патроны, но и вовремя включать огнетушитель.