— Что? Знаешь, как меня доставала, что я расту безбожной дикаркой, а не наследницей благородной испанской фамилии? Ее стараниями я до сих пор могу проповеди с амвона читать!
— Я как-то всегда больше видел тебя в образе индианки, — задумчиво признался Джейс, глядя куда-то в сторону, будто не было вокруг них глухих стен корабля. Казалось, он вспоминал что-то свое, что-то очень дорогое и особенное.
— Не суть, — нахмурилась Кора. — Я здесь для того, чтобы поговорить о том, что произойдет дальше.
Джейс снова сфокусировался на ней и замер в молчаливом ожидании.
— По правилам мы должны провести допрос при помощи "сыворотки правды". Так как ты раб, то без этого не обойтись, — Кора присела на край койки и пригласила Джейса сесть рядом. — Сыворотка — вещь поганая, но действует не так, как это показывают в кино. Больше похоже на очень сильное опьянение. Ты почувствуешь эйфорию, все тормоза отключатся, захочется поговорить. Ответы будут идти без фильтров, мозг просто их отключит.
Она порылась в кармане и достала четыре крупных капсулы.
— Это вытягивает из крови практически любую гадость, — пояснила она, давая Джейсу рассмотреть то, что выглядело как желатиновая пуля. — Полностью сыворотку на допросе оно не нейтрализует, тебе ее сразу в вену введут, но действие ослабит. У тебя будет возможность хоть немного контролировать себя. Да и после… сыворотка очень сильно бьет по почкам и по печени. Это смягчит эффект.
— Говоришь с высоты опыта? — догадался Джейс.
— Да, в порядке подготовки нам ее давали, — подтвердила Кора. — Нам много чего давали испытать на собственной шкуре.
— Наслышан, — кивнул нахмурившийся Джейс.
— Допрос буду вести я. Это даст мне возможность страховать тебя, направлять, тормозить. Но имей в виду, для правдоподобия я должна вести себя жестко, даже жестоко.
— Кора, — устало вздохнул Джейс. — Ты же знаешь, меня этим не напугать.
— Я не хочу, чтобы ты видел во мне второго Карнза, — с внезапным приливом злости процедила Кора сквозь зубы.
— Для этого придется очень постараться, так что сомневаюсь.
— Очень зря, — Кора вскочила и зло посмотрела на него сверху вниз. — Ты знаешь, что в некоторых случаях воздействие на мужчину сильнее, если допрос ведет женщина? Это очень полезный кусочек информации. Унижение ощущается острее, если женщина становится даже просто свидетелем! И не думай, что мое руководство упускало такое преимущество. На моем счету достаточно допросов, Джейс.
— Так я не понял, ты хочешь или не хочешь, чтобы я видел в тебе второго Карнза? — запутался Джейс, с тревогой глядя на Кору.
— Во время допроса мне нужна видимость того, что ты ставишь нас в один ряд. На самом деле мне нужно, чтобы ты доверял мне, что бы я ни сделала. Когда сыворотка возьмет свое, это будет очень, очень важно.
Джейс долго молчал, вглядываясь в ее лицо. Профессионализм Коры, позволявший ей читать собеседника, сейчас явно сбоил, потому что она не могла разобраться в том, что она видела — мешали собственные тревоги и чувства.
— Слушай, такую дрянь на мне еще не испытывали, — наконец сказал Джейс. — Но опыт нахождения под веществами у меня есть. Уж сколько раз меня накачивали всякой дрянью, сказать сложно. Насколько это будет возможно, я постараюсь помнить, что мы на одной стороне.
— Я буду спрашивать тебя о тех, кто тебе помогал, — предупредила Кора по-честному.
— Думаю, они уже знают, что я погорел. Их по моей наводке уже не найти.
— Тогда последний пункт повестки… По легенде ты стрелял в моего человека. Меня не поймут, если на тебе не будет даже царапины.
Джейс мгновенно ощетинился, снова натягивая маску дерзкого насмешливого бунтаря и развеивая в прах ту малую долю доверия, что едва-едва возникла между ними.
— Как вам удобней меня бить, госпожа? — с миной угодливого официанта поинтересовался он. — Мне встать, лечь или сесть? Я весь в вашем распоряжении, ни в чем себе не отказывайте!
Коре было даже немного стыдно за то, с какой силой она ударила его в первый раз. Мысленные уговоры, что била она очень расчетливо, так чтобы выглядело страшно, но настоящего вреда не причиняло, не помогали. Кора чувствовала, что, хоть в ней и было желание отвесить Джейсу пинок или хоть как-то отомстить за все подколы, но бить вот так, по-настоящему, она не хотела. И все же пришлось переступить через себя.
Если любишь, не жалеешь. Так её учили. Твоя жалость, твое нежелание причинить боль, когда эта боль необходима, — это не любовь. Если любишь, то возьмёшь себя в руки и сделаешь то, что должен. Будешь вскрывать нарывы, ковыряться в ране, вытаскивать осколки, будешь прижигать эти раны раскаленным ножом. Будешь стрелять, лишь бы положить конец мучениям. Потому что речь не о тебе, а о том, кого ты любишь. И в какие-то моменты придётся думать о том, что лучше не для тебя, а для него.
Этим и измерялась для Коры любовь. И если судить по тому, что она сделала, приходилось признать, что даже по прошествии времени Джейса она любила сильно. Разукрасила она его на совесть, очень правдоподобно. Стоило ей остановиться, как Джейс осторожно потрогал разбитое лицо и задумчиво посмотрел на оставшуюся на пальцах кровь.
— Очень убедительно, майор Хименес, никто не усомнится в вашей преданности идеалам вашего общества, — с наигранным одобрением произнес он.
— Ты знаешь, я начинаю понимать, почему ты был в таком состоянии, когда мы впервые встретились, — едва сдерживаясь, чтобы не врезать ещё разок, процедила Кора. — Глотай таблетки и на выход!
Хорошо, что улыбки странного удовлетворения и самодовольства, озарившей разбитое лицо Джейса, стоило им шагнуть за порог, Кора разглядеть не могла. Перед допросом ей нужно было сохранять собранность, а не ломать голову над очередной странностью в поведении некогда близкого ей мужчины.
Глава 35
Кора не любила допросы с применением "веществ", как выразился Джейс. Реакция на сыворотку была у всех разной. Когда снимались тормоза и ничто не препятствовало потоку сознания, несмотря на чувство эйфории кого-то заносило в агрессию, кто-то рыдал, выплескивая накопившееся, а кто-то нес такой бред, что для расшифровки требовалась помощь психиатра. Однако принято было считать, что психика рабов настолько ущербна, что их слово без сыворотки ничего не стоит. Кора была с этим в корне не согласна, и пусть любой допрос имел свои изъяны, она предпочитала находить отмычки к людям без применения химии.
Куда именно качнет Джейса после "волшебного укола", предугадать она не могла, но были факторы, которые могли повлиять на него, и их стоило учитывать. В первую очередь, это, конечно же, были выданные ему адсорбенты. Во-вторых, если он ещё испытывал к ней чувства, это могло помочь ему уцепиться за реальность, чуть сильнее бороться с действием препарата и искажать ответы. Надо было только не позволить ему спалить их обоих излишней откровенностью.
Допросную подготовили хорошо, превратив одну из более просторных кают в пустое унылое помещение, где из мебели оставили только пару стульев — для дознавателя и самого допрашиваемого. Джейса усадили на стул, ловко зафиксировав руки и ноги. Медик "Сьерры" так быстро и профессионально провел все процедуры по введению сыворотки, что Джейс едва почувствовал укол. Тем временем молодой боец, которого Кора называла Сычом, занял место за камерой, стоявшей на треноге чуть позади стула дознавателя. Кора заняла свое место, рядом с ней, так, чтобы не попадать в кадр, встал ее второй номер.
Джейса повело довольно быстро. Сначала его замутило, закружилась голова, мозг быстро окутало вязким туманом, мышцы расслабились. Неожиданно все, что давило на него, — все заботы, все напряжение, — все это отступило. Стало легко, хорошо. И даже то, что обстановка напоминала его дни у Карнза — тоже пыточная, тоже с камерой — уже не вызывало тошноты, но казалось курьезным. О чем он тут же сообщил аудитории.
— Готов, — констатировала Кора. — Сыч, включай запись.
— Есть, запись включена.
Первый этап допроса дался легко. Джейс охотно себя идентифицировал и ответил на вопросы вводной части. Исходя из полученной инструкции, Кора знала, что Управление больше всего волновал сам факт кражи или бегства госимущества. Она порадовалась, что уже многое знала о том эпизоде и могла избежать вопросов о незаконных действиях Кайла Мура, подарившего Джейсу свободу действий в тот роковой день. Подставлять своих она не собиралась.
Шаг за шагом она вела Джейса по событиям того дня, вслушиваясь в каждое слово, выискивая, за что можно было бы зацепиться ей самой. Она не остановила и не одернула его, когда Джейс стал рассказывать о гибели своего друга. О Стиве Кора слышала впервые, но быстро оценила, сколько горя принесла его смерть Джейсу. Не привыкший жаловаться и раскрывать душу, под действием сыворотки Джейс выговаривался, будто на исповеди. Кора понимала его, как никто другой, ее сердце разрывалось от сострадания.
Когда из-под плотно сомкнутых век Джейса побежали две блестящие дорожки слез, Кора перестала дышать. Ей было больно вместе с ним, собственные воспоминания позволяли проникнуться всем ужасом того момента. И теперь она еще больше понимала, почему никакая сила на свете не смогла бы заставить Джейса бросить тех людей, которых она сама должна была убить. Хотелось обнять его, утешить, поддержать. Вместо этого она молча, с бесстрастным лицом ждала, пока его эмоции схлынут.
Выговорившись, Джейс замолчал, не понукаемый дополнительными вопросами. Кора дала ему немного успокоиться, а потом отстегнула от пояса свою флягу и резко плеснула водой в лицо Джейсу. Тот уставился на нее с такой искренней обидой и удивлением, что это выглядело бы комично, если бы не контекст. Он от души выругался, а потом возмущенно выдал:
— Сначала дерется, потом поливается! Давай сразу кнут расчехляй или что там у тебя есть? Только не шокер. Задолбали вы с шокерами, никакой фантазии! В "отстойнике" шокеры, у всех шокеры. Как вы мне мозг ещё не изжарили, не знаю. Уж если мучить, так хоть с разнообразием, — Джейс рассмеялся очень невеселым смехом. — Давай я тебе ремень отдам, как в тот раз?