— Это важно! — снова Бивис, тащит их обратно к их столику.
— Прости великодушно, Мойстли, что произошло?
— Эта исполнительница танца живота, — он кивнул на нее, серьезно морща лоб.
— Прелестная девушка, да, что там насчет нее.
— Она — парень!
Киприан прищурился.
— Думаю, да. Хотелось бы мне иметь такие волосы.
Когда он снова посмотрел на соседний столик, оказалось, что Полковник таинственным образом исчез.
Они как-то вернулись в свой пансион, а на следующий день Киприан переехал из одного отеля в другой, потом он узнал, что Кеуч, зарегистрированный в отеле «Европа» под чужим именем, уже отбыл, сославшись на действующую договоренность о неразглашении его нового адреса под страхом смерти или выплаты штрафа наличными.
Данило, который знал всё, появился в номере Киприана с предупреждением:
— Я не решался вас этим тревожить, Лейтвуд, поскольку вы, кажется, из тех юных неврастеников, которые сейчас встречаются повсюду. Но необходимо вам об этом сказать. Вы прибыли в Сараево по фиктивному поручению. Всё, что требуется — заманить вас в Боснию, где австрийцам будет легче вас захватить. Ваши английские работодатели сдали вас им как «сербского агента», в сложившейся ситуации ни они, ни даже русские не будут особо склонны вас щадить. Кажется, вы больше ничего не должны Англии. Советую вам уехать. Спасайте свою жизнь.
— А полковник Кеуч в этом участвует?
Брови Данилы взметнулись вверх, угол наклона головы выражал сомнение.
— Ему нужно принять слишком много своих предосторожностей. Но вы могли бы чувствовать себя комфортнее вне города.
— Похоже, вы и не собирались уезжать.
— Я уже допускаю, что они решают политический вопрос, — он оглянулся по сторонам и назад. — И всё же...
— Продолжайте, я мог бы воспользоваться этой информацией.
— По причинам, которые вам, возможно, не надо знать, для меня оставаться здесь — теперь, скорее, проблема.
— Кризис углубляется, или что-то вроде того?
Данило пожал плечами.
— Вот. Вам лучше надеть это.
Он вручил Бивису и Киприану по феске. Феска Киприана была такой маленькой, что налезла только на затылок благодаря какому-то ввинчивающему движению.
— Погодите, поменяемся фесками.
Самое странное, что это не решило проблему.
— Нет смысла, — пробормотал Бивис.
— Иногда такое случается, — мрачно сказал Данило, — но чаще в старых легендах, чем в нашей нынешней жизни. Голова неверного выдает его, отвергая феску. Вероятно, вы оба — ревностные Христиане?
— Не особенно, — хором возразили Киприан и Бивис.
— Феска лучше знает, — сказал Данило. — Феску не проведешь.
Две недели спустя всё стало безнадежно плохо. Киприан и Данило блуждали без карты в краю гор, лесов и нежданных глубоких буераков, в некоторые из которых они едва не свалились. Совершенно устав, они потеряли Бивиса. По дороге в Боснийский Брод он просто непостижимым образом исчез из поезда.
Они искали его в вагонах, полных еврейских семейств, едущих к минеральным источникам в Киселяк, инженеров марганцевой шахты в Цевляновичах, углекопов и добытчиков железа, жен и детей, и верных возлюбленных (категория людей, внушавшая Киприану тайное чувство неловкости), которые ехали проведать своих сожителей в тюрьме в Зенице, но всё безрезультатно. Боясь неприятностей, Киприан хотел просто ехать дальше, но чувствовал себя обязанным сойти с поезда и поискать Бивиса.
Данило, кажется, уже боялся за свою жизнь.
— Забудьте о нем.
— Предполагалось, что мы вдвоем вывезем вас из города.
— Он в состоянии о себе позаботиться, это уже не ваша забота.
— Неужто? Тейн и его сдал?
Киприан почувствовал, как его окутывает знакомое чувство меланхолии.
— Англичане, вы — дураки.
— И тем не менее...
Киприан потянулся к шнуру аварийной остановки, и во время последовавшей за этим горячей дискуссии с охранниками и кондукторами притворился, что у него началась истерика,, которая часто оказывалась для него полезна, а Данило наблюдал, словно это было представление в парке, столь же далекое от его жизни, как дубасящие друг друга марионетки.
Они вспомнили, что в последний раз видели Бивиса в поезде незадолго до прибытия в Лашву, на узловую станцию с поворотом на Травник и Яйце.
— Там была остановка для пересадок, — пожал плечами проводник. — Ваш друг мог пересесть на другой поезд и уехать в Яйце.
Он согласился телеграфировать в офис Боснийской Железной Дороги в Сараево, Киприан и Данило сошли, поезд уехал дальше. Они кружили по ранее пройденному маршруту, обследовали овраги и берега рек, пока не исчез дневной свет, опрашивали рыбаков, регулировщиков движения, крестьян, бродяг, но никто не видел молодого англичанина в костюме цвета зеленых водорослей. Уже во тьме они добрались в Лашву, где нашли гостиницу и пытались спать до рассвета, чтобы успеть на утренний поезд в Яйце. Киприан посмотрел в окна, сначала в одно, потом — в другое. Данило столь же решительно в окна смотреть не стал.
— Это даже могла быть его собственная идея, — вскоре сказал он.
— Думаю, вы следующий, — Киприан боялся, что останется отрезан от всех.
— Такой у меня выбор — чертовы австрийцы там снаружи или ваша сомнительная защита. В любом случае — я мертв.
В Яйце был водопад высотой в сотню футов, большая часть города возвышалась на холме яйцевидной формы, была старинная церковь. Они решили пройтись пешком от станции в «Гранд-Отель», предполагая: если Бивис где-то по соседству, он, вероятно, там. Это заведение выглядело так, словно его с помощью какой-то черной магии перенесли из Австрийских Альп. Киприан приставил ладонь к уху:
— Неужели я слышу йодль? А у персонала будут вот эти шляпы? Ледерхозен? Хотя ледерхозен в здешних условиях..., — и он тут же впал в теплую задумчивость.
На стойке рецепции никто не видел Бивиса.
— Но вон те джентльмены, полагаю, ждут именно вас.
Киприан повернулся и присел, пытаясь вспомнить, где он видел свой пистолет. Данило ждал с язвительной улыбкой, медленно качая головой, а двое гостей приближались, создавая вокруг себя зону избегания.
— Черная рука, — был уверен Данило.
— Поскольку они принимают нас за сербских агентов, отнесутся к нам благосклонно:
— Здраво, господини.
Не тратя времени на любезности, Батко, более высокий из двоих, кивнул в сторону бара-ресторана. Киприан заметил темное дерево и головы с ветвистыми рогами. Батко заказал для всех сливовицу. Его товарищ, Сента, достал карманный блокнот, быстро что-то изучил и сказал:
— Вот, вам нужно держаться подальше ото всех поездов.
— Не разумен, не понимаю, — был озадачен Данило.
— Австрийцы пытаются сделать всё для того, чтобы вы двое никогда не добрались до Хорватской границы.
Они выслали автомобили и минимум дюжину хорошо вооруженных людей.
— Всего лишь для нас двоих? — спросил Киприан.
— Мы из..., — Батко притворился, что надулся, оставив вибрацию тишины там, где рекомендовалось не упоминать «Черную Руку», — всегда будем защищать своих. Но вы — гости в Боснии, а традиции говорят, что гости погибать должны в последнюю очередь. А учитывая, кто хочет вас убить..., — он пожал плечами.
— Здесь у вас несколько вариантов, — Сента достал маленькую потертую карту, по-видимому, вырванную из путеводителя. — Вы можете идти пешком вверх по реке, вот, два дня до Баня-Луки, а если там почувствуете, что должны рискнуть и снова сесть в поезд, попытайтесь поехать в Загреб. Или можете вернуться по дороге, по которой сюда пришли, через Вакуф в Бугойно, там вы можно переехать на дилижансе через горы, приехать на побережье и найти лодку до Сплита. Конечно, есть тысяча тропинок, легко заблудиться, почти зима, волки, так что для вас лучше проселочная дорога, если будете начеку.
— Как только мы пересечем горный хребет, — сказал Киприан, — я почувствую себя достаточно комфортно в Велебите, у меня там есть знакомые. Но не думаю, что нам удастся нанять проводника, — его слова вызвали оживление.
— Сейчас все очень заняты, — объяснил Батко. — Если вам действительно нужна помощь, можете попытаться крикнуть «Союз или Смерть», но не будет никакой гарантии...
Дискуссия очень скоро перешла на академический уровень.
Киприан и Данило шли по долине, листья на обрывистых холмах меняли цвет, ивы у воды безлистны и задумчивы, маленькие водопады гремели, поскольку осенью ушли люди и домашний скот, воздух был холодным и неподвижным, никаких признаков нежелательного внимания с тех пор, как они покинули Батко и Сенту, лица морщились в грустном прощании, они шли мимо фабрики по производству хлора за пределами города.
В тот вечер они купили форель и вареных раков в мешке, и как раз зашли в оливковую рощу, где собирались разместиться на ночь, но вдруг без предупреждения воздух наполнился стрекотом парабеллума, пока не по людям и не по обширным поверхностям, но нужно было немедленно искать выход, поскольку невидимая смерть была везде, «как Бог», — потом пришло на ум Диниле. Штукатурка откалывалась с каменных стен и падала на дорогу. Пятна белой пыли поднимались в воздух. Они продолжали бежать по оливковой роще, листья деревьев судорожно дрожали в невидимой буре, падали почти спелые фрукты. Где-то проснулись гуси, начали шуметь, словно такого рода вещи могли происходить только днем.
— У вас есть пистолет?
Данило взмахнул маленьким саважем 32 калибра португальской армии.
— Это не имеет значения. У меня для него только две обоймы.
Полуслепые, они взбежали на возвышенность. Их спасла тьма. Им пришлось бежать в гору, среди скал, в лес и по горам, по всё более дикой местности, и все вопросы легированной стали, геометрической чистоты калибра, о железных дорогах и расписаниях, о более крупных рамках, не говоря уже о европейском времени, о его привычном ходе — всё это исчезло из их жизни, они попали в прошлый век. Осень продолжала катиться вперед, цвета темнели, черный, являвшийся сутью всех цветов, снова выходил на первый план. Горы были задрапированы стягами изорванных облаков, словно с далеких уже начавшихся битв, проекциями Кризиса... Овцы, смешавшиеся с тенями облаков на дне долины, теперь искали убежище от зимы почти в небе над этими краями, известняковые горы, кажется, карабкались на небо, чтобы возгордиться еще больше, температура падала, на вершинах появился первый снег. В долинах собирался дым печей, топившихся бурым углем. В этих горах свет сумерек был торжественен и страшен. Беглецы рвались на свободу, но все-таки знали, что их единственный шанс на спасение — снаружи, вдали от бродяжьих лачуг, охотничьих домиков и водолечебниц. Они должны быть там, где куницы-белодушки скользят, подобно призракам, от одной тени к другой, и входы в пещеры предлагают не безопасность, а страх.