— Не может ли это быть просто порыв ветра.
— Что я должен делать — начать их убивать, чтобы заслужить здесь уважение?
— Они подъехали достаточно близко, наверняка ищут нас.
Отряд, кажется, был в замешательстве, всадники разъехались врассыпную, каждые несколько минут меняя свое мнение.
— Муравьи в муравейнике, — хмыкнул Эвболл. — Посмотрим, смогу ли я выбить винтовку из его руки...
Он зарядил новую обойму и выстрелил.
— Слушай, хороший выстрел. Когда ты успел научиться так стрелять? Не возражаешь, если я...
— Попробуй под другим углом, пусть они задумаются.
Фрэнк смог продвинуться достаточно далеко в направлении, в котором они следовали, чтобы завязалась хорошая перестрелка, оставив два или три маузера, преследователи повернулись и удрали на вечеринку в салуне фанданго в городе, если повезет.
— Думаю, мне надо пойти посмотреть на этих индейцев, — сказал Фрэнк. Было еще кое-что. Эвболл любезно ждал:
— Потом я отправлюсь на север, обратно на Другую Сторону. Адьос, Мексика, прощай. Тебе интересно? Или...
Эвболл улыбнулся, хмыкнул, кивнул на ожидавших его всадников, пытаясь представить всё так, словно у него нет выбора:
— Es mi destino, Pancho, это моя судьба.
Нетерпеливый конь Эвболла уже начал отходить в сторону.
— Ладно, — сказал Фрэнк словно самому себе, — vaya con Dios, езжай с Богом.
— Hasta lueguito, до встречи, — сказал Эвболл. Они кивнули друг другу, каждый прикоснулся к полю шляпы, и разъехались в разные встречи.
Фрэнк поехал туда, где последний раз видел группу индейцев, и нашел их в неглубокой пещере на расстоянии приблизительно полумили в долине. Там был один мужчина и две женщины, одежды у них было не очень-то много, кроме красных бандан на головах.
— Ты спас нам жизнь, — сказал мужчина на мексиканском испанском.
— Я? Нет, — Фрэнк начал незаметно жестикулировать в сторону давно уехавших анархистас. — Но я хочу убедиться, что с вами всё в порядке, а потом продолжу свой путь.
— Кто-то спас нам жизнь, — сказал индеец.
— Да, но они уже уехали.
— Да, но ты здесь.
— Но...
— Ты едешь на север. Мы тоже. Давай немного проедем вместе. С твоего разрешения. Ты можешь найти что-то, что ищешь.
Он представился как Эль Эспиньеро: «Это не мое настоящее имя, так меня назвали шабочи». Он с ранних лет демонстрировал умение находить воду, изучая случайные россыпи колючек кактуса, вскоре стал практикующим брухо, всматривался в россыпи колючек и говорил людям, что случится с ними в ближайшем будущем — это грамматическое время было в те дни самым важным на Сьерре.
Одной из женщин была его жена, а вторая — ее младшая сестра, мужа которой увели и предположительно убили Уэртисты.
— Ее имя шабочи — Эстрелла, — сказал шаман. Он кивал, на губах появилась улыбка. — Это имя что-то значит для тебя. Она сейчас ищет нового мужчину. Ты спас ей жизнь.
Фрэнк посмотрел на нее. В странном же месте ему так внезапно напомнили о другой Эстрелле, возлюбленной Рифа в Ночесите, если повезло, сейчас она — мать крохи, который уже ходит и разговаривает. Эта девушка из племени тарахумаре была очень молодой, с поразительным водопадом черных волос, большими выразительными глазами, в которых пылал огонь. Она была одета для путешествия, то есть на ней почти ничего не было, при взгляде на нее нельзя было сказать, что она привыкла к рутинной работе. Но это была не Эстрелла Бриггз.
— Не я спас ей жизнь, — возразил Фрэнк. — Молодй парень, который действительно это сделал, уехал не так давно, я не уверен, что смогу его найти.
— Qué toza tienes allá, что это у вас там, — отметила девушка, указывая на член Фрэнка, сейчас напоминавший маленькое, ну ладно, среднего размера бревно. Первый раз она обратилась прямо к нему. Ее сестра и Эль Эспиньеро тоже осмотрели член, потом они посовещались немного втроем на своем языке, хотя смех в переводе не нуждался.
После полутора дней путешествия Эль Эспиньеро привел Фрэнка к давно заброшенной серебряной выработке высоко над равниной, где росли молодые побеги кактуса, нопалес, и нежились на солнце ящерицы.
Фрэнк понял, что ожидал увидеть бесстрастное лицо дуэнде или мексиканского томминокера, который привел бы его вот так к какому-то склону выше, чем последняя стена без крыши, в царство ястребов и орлов, вывел бы за пределы его потребностей к свету или воздаянию дня, к какому-то скрытому колючим кустарникам входу, вниз под каркасами и косыми подпорками разбитых виселиц, он скорее позволит себя проглотить, чем активно войдет в исконную тайну этих гор — сейчас момент погружения настал, он не сделает ни одного движения, чтобы ему помешать.
Фрэнк уже некоторое время смотрел на кристаллы кальцита сквозь призмы Николя лабораторных приборов, названия которых он забыл, среди пустой породы отвалов цинка на шахтах округа Лейк, здесь в серебряных залежах Вета-Мадре и так далее, он сомневался, что что-то подобное этому куску шпата когда-либо видели на Земле, возможно, в ранние времена существования самой Исландии, да, хороший образец, двойниковый кристалл, чистый, бесцветный, без трещин, идентичные отражения размером с половину человеческой головы, и, как это назвал бы Эвболл, «неравногранный облик». А еще был этот яркий, хотя недостаточно рассеянный свет внутри, словно там спряталась чья-то душа.
— Будь осторожен. Смотри внутрь — увидишь вещи в их истинном свете.
Они были в глубине пещеры в горах, но какое-то странное свечение позволяло ему видеть столько (Фрэнк не мог избавиться от этой мысли), сколько он должен был увидеть.
Вскоре он увидел в глубинах кальцита, хотя позднее он будет говорить, что увидел, Слоута Фресно, и именно там, где Слоут должен был находиться. Но аналогичного сообщения про Дойса не было. Несколько лет спустя, когда он снова встретил Эвболла и рассказал ему об этом, Эвболл слегка игриво нахмурился:
— Не слишком ли это потусторонние вещи? Глубокая мудрость, древняя правда, свет из запределья, а всё, что в итоге получается — еще одна перестрелка в кантине? Хорошенький результат для магического кристалла, нет?
— Индеец сказал, что его жизнь и жизни его женщин были спасены, неважно, кто их спас — в данном случае ты, compinche, приятель, и дело не столько в реальном куске шпата, сколько в идее двух половин, уравновешении жизней и смертей.
— Так что тебе нужно вызвать еще две смерти, одна из них — Дойса, а вторая, если мне позволено похлопотать, второй должна быть смерть старика Уэрты, потому что этот сукин сын всё еще существует и превращает жизнь каждого в бедствие.
— Проголодался? — спросил Эль Эспиньеро.
Фрэнк посмотрел по сторонам и, как всегда, не увидел ничего съедобного в радиусе нескольких сотен миль.
— Видишь того кролика?
— Нет.
Эль Эспиньеро достал из вещевого мешка и взвесил на руке выцветший элегантно изогнутый посох, всмотрелся в даль и швырнул его:
— А теперь видишь?
— Да, вон там. Как ты это сделал?
— У тебя привычка видеть мертвые вещи лучше, чем живые. У всех шабочи эта привычка. Тебе нужно практиковаться в видении.
После того как они поели, Фрэнк передал по кругу последнюю свою сигарету. Женщины ушли, чтобы покурить в уединении. Эль Эспиньеро покопался в своих пожитках и достал некую вегетарианскую закуску:
— Съешь это.
— Хикули.
Это было похоже на то, что на севере называли круглым кактусом. По словам Эль Эспиньеро, растение было еще живое. Фрэнк не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь ел что-то живое.
— Для чего это?
— Лекарство. Исцеление.
— От чего.
— От этого, — сказал Эль Эспиньеро, сдержанным жестом указывая на все видимые окрестности суровых льяносов.
Некоторое время не действовало, но когда подействовало, Фрэнк вышел из себя, не просто из своего тела с помощью эффектной рвоты, но и из чего-то еще, что он считал собой, из своего разума, своей страны и семьи, из своей души.
В какое-то мгновение он оказался в воздухе, рука об руку с юной Эстреллой, они летели довольно быстро, невысоко, над освещенной звездами страной. Волосы развевались впереди. Фрэнк, никогда раньше не летавший, хотел повернуть вправо или влево и исследовать ручьи арройо, полные жидкости, трепещущей тьмы, и высокие кактусы, и драмы хищнических погонь, и так далее — всё это то и дело сияло необычными цветами, но девушка, летавшая часто, знала, куда им нужно лететь, вскоре он понял, что она ведет его, расслабился и летел за ней.
Позже, на земле, или, фактически, странным образом под землей, он блуждал по каменному лабиринту из одной пещеры в другую, его угнетало возрастающее чувство опасности — каждый раз, когда он выбирал развилку, думая, что выйдет на поверхность, он только углублялся в лабиринт, и вскоре уже был на грани паники. «Не надо, — сказала девушка осторожно, успокаивая его неизъяснимой чистотой прикосновений, — не надо бояться. Они хотят, чтобы ты боялся, но ты не должен давать им то, что они хотят. У тебя есть сила не бояться. Найди ее, и когда найдешь, попытайся запомнить, где она». Оставаясь девушкой Эстреллой из племени тарахумаре, она в то же время стала Эстреллой Бриггз.
Они вошли в пещеру, где шел дождь, несильный, но монотонный. Она объяснила, что в этой пещере дождь идет постоянно тысячи лет, здесь выпал весь дождь, который должен был идти над юго-западной пустыней, парообразный и серый, не из родника в горах или из облаков прямо над головой, но в результате первородного греха, преступления или ошибки, породивших саму пустыню...
— Не думаю, — возразил Фрэнк. — Пустыня сформировалась в геологическую эпоху. Это не чье-то личное наказание.
— Во времена до сотворения всего этого, когда они проектировали мир...
— «Они».