Чарли глубоко вздохнул. Он обвел глазами старый кораль со стоящей в нем крытой телегой и сенокосилку возле него, которая оставалась стоять как прежде, затем он молча взглянул на хижину, около которой снова стали собираться птицы.
— Я бы хотел, чтобы ты не был таким простофилей, Билл, — вдруг сказал он, и тон его стал более ласковым. — Разве ты не видишь, что я должен сыграть свою игру до конца? Я иду своим путем. Ты ведь ничего не знаешь, ни крошечки! Ты знаешь только, что Файльс стремится меня изловить. Пускай, если сможет! Желаю ему удачи. Но ему это не удастся. Он проиграет сражение раньше, чем выступит в поход. Мне не нужна помощь ни от кого. Умоляю, оставь меня одного!
— Что же, ты хочешь, чтобы он засадил тебя за решетку? — воскликнул Билл с негодованием.
— Если он сможет… — Чарли улыбнулся, и улыбка его была полна доверия.
Билл всплеснул руками.
— Ты смеешься надо мной! — воскликнул он.
— Так же, как и над Файльсом… Но выслушай меня, — сказал Чарли серьезно. — Может, я действительно негодяй, может, я действительно такой, каким ты и другие считают меня? Пусть так! Но я не изменник. Ты видел эту хижину и этот тайник. Мысль эта терзает меня. Если б это увидел кто-нибудь другой, то он не остался бы в живых. Забудь же, что ты видел, навсегда забудь! Если тебе это приснится, то ты подумай, что увидел во сне кошмар, и повернись побыстрее на другой бок. Билл, я торжественно клянусь тебе, что убью каждого, кто заговорит об этом или осмелится заглянуть внутрь! А теперь мы уйдем отсюда.
Чарли вскочил в седло и протянул брату руку.
— Ты понял меня? — спросил он.
Билл кивнул и торжественно пожал руку брата.
— Твои слова будут исполнены, — сказал он, — но твоя угроза ничуть не испугала меня.
Прошло несколько минут. Когда замер последний звук лошадиных копыт и на заброшенной вырубке снова воцарилась тишина, то в кустах раздался шорох, и какой-то человек просунул свою голову и плечи сквозь ветви кустарника и оглянулся кругом. Это был Файльс. Через несколько минут он выбрался из чащи и пошел к хижине. Обойдя ее кругом, он открыл двери, из которых опять навстречу ему выпорхнули птицы. Тщательно и подробно осмотрев внутренность хижины, он вышел наружу разочарованный. Ничего подозрительного в ней он не нашел.
Несколько минут он простоял в задумчивости, затем свистнул, и умная морда Питера появилась из-за кустов. Файльс вскочил в седло и уехал…
Глава XXVIIIПари
Сильное возбуждение, вызванное в Скалистых Ручьях последней неудачей полиции в ее погоне за контрабандистами спирта, постепенно улеглось. Симпатии населения были на стороне контрабандистов. В сущности это ведь была обычная торговля и велась она во всей стране, только на этой территории, благодаря насильственному запретительному закону, введенному местными обществами трезвости, эта торговля превратилась в преступление. Такие взгляды открыто высказывались в кабаке О’Брайна.
— Я думаю, когда ребята разделаются с полицией, то этот дурацкий закон будет отменен, — говорил О’Брайн одному из своих постоянных посетителей, уверенный в его сочувствии. — Как вы думаете, Сторми Лонгтон? Ловкие молодцы, что и говорить! Будет о чем порассказать жителям долины впоследствии…
Он весело засмеялся, подавая своему гостю стаканчик запрещенного напитка.
На второй день после знаменательной ночи Кэт возвращалась домой после бурного церковного митинга в очень удрученном настроении. Она была утомлена физически и нравственно. Взойдя на мостик, она долго стояла, опершись на перила, и смотрела вдаль на старую сосну, участь которой была только что решена. Кэт не удалось отстоять ее, и легендарное вековое дерево, стоявшее в течение стольких десятков лет как страж долины, должно было пасть под ударами топора! Эта мысль не давала покоя молодой девушке и, несмотря на ее здравый практический ум, какой-то странный суеверный страх прокрадывался в ее душу…
— Вы заключили мир с… с вашим шефом? — спросила Кэт.
Стэнли Файльс стоял вместе с нею в тени дома, и Кэт ласково поглаживала бархатистую морду лошади, которую Файльс держал за повод. Он не обратил внимания на легкий оттенок иронии в тоне ее вопроса, и просто ответил:
— Я надеюсь… но не знаю наверное.
— Вы послали свой рапорт и теперь ждете… приговора?
— Да, как те преступники, которых я приводил в суд, — сказал он с горечью.
— Ну, а какие у вас шансы на оправдательный приговор?
— Почти такие же, как у осужденного преступника. Насмешка исчезла из глаз Кэт.
— Но ведь вы же не наделали ошибок и не пренебрегали своими обязанностями? — сказала она.
— Нет. Но я был побит.
— Разве нет никакой надежды исправить дело? — спросила Кэт, и в голосе ее прозвучала даже нотка сочувствия.
Файльс пожал плечами.
— Может быть… если б я мог предложить что-нибудь определенное в будущем, мог бы восстановить свою прежнюю репутацию, — сказал он.
— А вы не можете? — спросила она, серьезно глядя ему в глаза.
— Видите ли, мисс Кэт, несколько недель назад я сделал одну ошибку… грубую ошибку. Перед самым моим носом были похищены бочонки с виски, а я стоял и смотрел как дурак, ничего не подозревая. Эти бочонки предназначались для Скалистых Ручьев. После того я просил начальника, чтобы он предоставил мне свободу действий и разрешил поселиться здесь, чтобы изловить контрабандистов на месте преступления. Но… но я преследовал двойную цель. Я не только имел в виду свою карьеру, я… я имел в виду вас, Кэт. Вы жили тут, и это привлекало меня сюда. Помните нашу первую встречу? С тех пор я только мечтал о том, чтобы попасть сюда и… видеться с вами. Мое желание исполнилось. И что вышло? Я был побежден здесь теми, кого сам хотел победить, а вас я сделал своим непримиримым противником…
Он помолчал с минуту, Кэт ничего не отвечала и, отвернувшись, продолжала машинально гладить голову Питера.
— Я приехал сюда, — продолжал он слегка дрожащим от сдержанного волнения голосом, — потому что… потому что я полюбил вас, полюбил с первого взгляда. Я никогда не думал, что это может случиться со мной. Любовь не играла никогда никакой роли в моей жизни. Я был только честолюбцем. А теперь я стал мечтать, мечтать об успехе, о достижении почетного положения в нашей стране ради вас, чтобы иметь право добиваться вашей руки, чтобы вы могли занять, как моя жена, достойное место в обществе. И вот — эти воздушные замки рухнули. Я не только потерпел неудачу по службе, но и вы стали моим врагом.
— Не врагом, только противником, — поправила Кэт тихим голосом.
— Разница невелика, — заметил он с горечью, — разве я могу надеяться на что-нибудь теперь?.. О, Кэт, Кэт! — воскликнул он страстно. — Если б вы могли полюбить меня, если б вы вышли за меня замуж, все остальное не имело бы никакого значения в моих глазах. Мне было бы все равно, какой ответ я получу на свой рапорт. Я не дорожу своей должностью. Я избрал эту профессию потому лишь, что мне казалось, будто я могу скорее подняться таким путем по служебной лестнице и занять со временем почетную должность на общественной службе. Но теперь у меня на многое открылись глаза. Каков бы ни был исход, выйду ли я победителем или снова потерплю поражение, я не останусь служить в полиции. Мое самолюбие не позволяет мне уйти теперь, сейчас же… побитым! И потом… это своего рода спорт. Я должен во что бы то ни стало захватить предводителя контрабандистов и, если это Чарли Брайант, — то доказать вам, что вы не правы. Между ним и мною стоите вы, Кэт… Скажите, вы не могли бы полюбить меня, Кэт? Не могли бы, вместе со мной, начать новую жизнь? У меня есть сбережения, достаточные для начала. И с вами рука об руку я не боюсь неудач и невзгод. Вы укажете мне другую дорогу, скажете, кем бы вы хотели видеть меня? И я достигну успеха, как бы это ни было трудно… Но вы молчите?.. Вы не можете любить меня? Этот человек, Чарли Брайант, стоит между нами. Вы любите его?
— Я уже говорила вам, что не люблю его так, как вы думаете, — сказала Кэт, пристально глядя ему в глаза.
— Ну так отчего же, отчего?.. — спросил он.
— Человек, которого я могу полюбить и за которого могу выйти замуж, не должен стараться повредить Чарльзу Брайанту, — ответила она.
— Опять Чарльз Брайант! — с отчаянием воскликнул Файльс.
Кэт вдруг засмеялась и, обратившись к лошади, которая ласкалась к ней, проговорила:
— О, Питер, Питер, должна ли я сказать твоему хозяину, что я знаю многое об этой долине, чего не знает и никогда не узнает полиция при всей своей проницательности? Должна ли я сказать ему, что он сделал бы гораздо правильнее, если бы перестал приписывать Чарли преступления, в которых тот неповинен? В долине нашли убежище действительно настоящие преступники, грабители и убийцы, и они живут в безопасности, полиция их не трогает. Она гоняется только за теми, кто нарушает нелепый закон, насильственно введенный на этой территории и нисколько не содействующий уменьшению пьянства.
— Пусть так! — возразил Файльс. — Не мое дело обсуждать законы. Я должен только следить за их выполнением. Нарушители закона — преступники и должны понести наказание.
— Если только будут пойманы с поличным, не так ли? — спросила многозначительно Кэт.
— Разумеется.
— Вот, до тех пор и оставьте Чарли в покое. Отзовите своих людей, чтобы они не ходили за ним по пятам, не выслеживали его, как охотничья свора дичь.
— Но я уверен, что он главарь шайки. Все улики против него. Хотите держать со мной пари?
— О чем?
— А о том, что он возглавляет контрабандистов.
— Каковы же ваши условия? — спросила она.
— Если вожаком контрабандистов, захваченным мной, окажется Чарли Брайант, то вы должны будете выйти за меня замуж… в наказание за свою веру в него и недоверие ко мне.
— Хорошо, — кивнула Кэт, глядя ему прямо в глаза.
— Вы соглашаетесь на мое условие, потому что вы верите, что он не попадется мне в руки и вы таким образом избегнете необходимости выполнить условие нашего пари, — проговорил он угрюмо. — Но помните, Кэт, я вас люблю и готов поставить на карту свою жизнь, чтобы достичь цели… А теперь я вам скажу следующее, — прибавил он. — Я получил известие, что сюда отправляется груз. Вероятно, он прибудет в понедельник, приблизительно