Сержант повернулся к своим людям.
— Освободите его и живо на лошадей… Бог мой, они опять провели нас!..
Все ускакали за фурой с сеном, которая уже успела проехать дальше. Согласно показаниям Пита, запретный груз должен был находиться в лодке, а не в фуре, предназначенной лишь для отвода глаз. Надо было нагнать фуру во что бы то ни стало.
Полицейские начали стрелять; фура остановилась. Оттуда тоже раздались ответные выстрелы, и несколько темных фигур метнулось в лес. Но когда преследователи настигли фуру, она оказалась пустой: виски в сене не нашли.
Файльс, остававшийся с двумя полицейскими на дороге несколько дальше, слышал выстрелы и очень волновался, дожидаясь сержанта с его отрядом полицейских. Наконец, он увидел их издали и тотчас же поскакал навстречу им.
— Вы захватили лодку? — крикнул он сержанту.
— Да… Но там ничего не оказалось, кроме камней.
Проклятие сорвалось с губ Файльса. Он опять остался в дураках…
— Поедем дальше… вперед… Груз должен находиться где-нибудь тут… недалеко… Мы обязаны найти его.
Он погнал Питера вскачь по дороге.
Небольшая фура, запряженная парой прекрасных лошадей, как раз в это время проехала открытый участок прерии и углубилась в лес. Молодой возница в темной куртке и широкополой шляпе, скрывающей его юное красивое лицо, правил осторожно, не торопясь и прислушиваясь. Он выбирал дорогу между кустами, которая скрывала бы его от посторонних глаз. Но дорога была пустынная, и, казалось, в ночной темноте никто не мог бы увидеть его. Но он был неспокоен. Ему казалось, что он слышал отдаленные выстрелы.
«О, сумасшедшие! — подумал он, судорожно дернув вожжи и заставив лошадей пуститься вскачь. — Вооруженное сопротивление полиции — просто безумие! Это уже не обычная контрабанда, не простая насмешка над нелепым законом! Это…».
Но мысли его были прерваны. Он ясно услыхал лошадиный топот. Погоня?.. Надо скорее, как можно скорее добраться до тайника и там оставить груз! Дальше ехать нельзя. Если это удастся, то он и товарищи будут спасены. Он не знал, что случилось и чем вызвана перестрелка. Однако погоня приближалась, и он понял, что ему больше ничего не остается, как бросить груз и спасаться бегством. Ему казалось, что двери тюрьмы уже открываются перед ним. Он соскочил с фуры, которую загнал в густую чащу, бросился к оседланной лошади, привязанной сзади, вскочил на нее и помчался по прерии к Скалистым Ручьям.
Тропинка пролегала по склону холма, постепенно уходя вниз, и кончалась в широкой лощине, на дне которой было почти высохшее болото и покрытый тростником и зарослями кустарника ручей. Отсюда тропинка круто поднималась вверх и терялась в лесной чаще, за которой снова расстилалось широкое пространство прерии.
По этой тропинке быстро скакали два всадника; один высокий и плотный, другой тонкий и небольшого роста. Это были Чарли и Билл. Оба молчали и только напряженно прислушивались ко всем звукам, раздававшимся в ночной темноте. Лошади бежали по откосу с головокружительной быстротой, и на полдороге Чарли, обернувшись к брату, крикнул отрывисто хриплым голосом, указывая вниз:
— Кто-то едет?.. Мчится?.. Смотри!.. Безумец!.. Разве он не знает, что там топь?.. Болото!.. Его лошадь провалится!..
— Надо бы крикнуть… предупредить! — сказал Билл.
— Поздно!.. О, боже мой!.. Скачем туда… Бедняга!.. Как он свалился. Торопись! — крикнул Чарли.
Они погнали своих лошадей. Надо было поспешить на помощь неизвестному всаднику, который на всем скаку свалился на край болота. Чарли первый подскочил к нему. Лошадь, запутавшаяся в порослях и свалившаяся вместе с всадником, делала неимоверные усилия, чтобы подняться на ноги, но всадник лежал неподвижно там, где упал.
Когда Билл соскочил на землю, Чарли крикнул ему, чтобы он подержал лошадь упавшего всадника, а сам опустился на колени возле него. Пораженный Билл вдруг услыхал стон и рыдания.
— Кэт!.. Кэт!.. Зачем вы это сделали?.. Зачем?.. О, боже, она умерла!.. Не может быть!.. Кэт, дорогая, любимая, скажите мне хоть одно слово! — Чарли рыдал и обнимал молодую девушку, лежавшую на земле. В этот момент Билл испуганным голосом позвал его:
— Чарли! Чарли!.. Я слышу погоню… Скачущих лошадей!.. Чарли растерянно поглядел на брата, но затем сразу сообразил в чем дело и, подняв бесчувственную девушку, переодетую мужчиной, крикнул брату:
— Скорее, Билл!.. Вот, держи ее! Ты сильный. Положи ее спереди на седло и возьми мою лошадь с собой.
В тот момент, когда Чарли приподнял ее с земли, Кэт открыла глаза. Она была жива и только ошеломлена падением.
— Это полиция! — шептала она. — Там стреляли… Они гонятся за мной… О!..
Чарли взглянул последний раз в лицо Кэт, поднимая ее и передавая на руки брату, уже сидевшему в седле:
— Скачи, Билл, не теряя ни минуты… Поезжай вдоль берега болота, прямо в чащу леса. Там спрячься и жди, когда дорога очистится. А тогда отвези ее к ней домой… Предоставь полицию мне. Обо мне не заботься, думай только о ней, она для меня все на свете…
Билл больше ни о чем не спрашивал. Он теперь знал, что от него требовалось, и тотчас же поскакал в том направлении, которое ему указал Чарли. Когда он исчез в лесной чаще, Чарли повернулся к уже поднявшейся лошади Кэт и вскочил в седло. Его решение было принято; он должен был спасти Кэт, и поэтому ему надо было обмануть полицию, увлечь ее за собой. Он подождал, и когда увидал призрачные тени на вершине холма, он пустил свою лошадь вскачь и помчался наверх. По дороге он дважды выстрелил из револьвера. Он знал, что не может попасть в полицейских, но ему это и не требовалось. Он только хотел посредством этих выстрелов не оставить у них никаких сомнений в том, что он был именно тот, кого они искали столько времени.
Файльс и Мак Бэн тоже начали стрелять. Они пристрелили лошадь Чарли, когда она еще не достигла вершины холма. Лошадь свалилась на всем скаку вместе с всадником, который остался лежать неподвижно. Лошадь билась в предсмертных судорогах, и полицейский солдат, прибежавший на место происшествия, пристрелил ее, чтобы она не мучилась. Подошел Файльс и опустился на колени возле тела Чарли.
— Он мертв, — сказал он, поднимаясь, — но он не был ранен, нет! Я не вижу следа пули. Должно быть, он сломал себе шею при падении на всем скаку… Бедняга! — прибавил он. — Это был безумец, но умный и удивительно смелый парень… Вы уверены, что он умер, капрал?
— Да, — отвечал тот, — умер и, похоже, мгновенно.
— Мне жаль… Жаль его, капрал! — повторил Файльс. — Мы исполнили свой долг, но…
Едва забрезжил рассвет следующего утра, как вся долина Скачущего Ручья пришла в движение, но не вследствие событий прошлой ночи, хотя эти события и были таковы, что могли поднять всех обитателей поселка спозаранок. Ведь произошла как-никак перестрелка с полицией, но груз виски не удалось захватить; ловкие контрабандисты и на этот раз провели полицию и подсунули ей груз камня вместо бочонков виски.
Однако не это обстоятельство заставило жителей поселка так рано покинуть свои постели. Изо всех труб уже струился дымок, и хозяйки торопились варить кофе и готовить завтрак для мужей. Везде слышалась оживленная речь. В домах открывались двери, и на пороге появлялись люди, мужчины и женщины, весело здоровавшиеся с соседями. Выбегали дети с луками и стрелами, и улица наполнялась оживленными голосами. Все как будто спешили куда-то.
На нижних окраинах поселка находился квартал, обитаемый представителями так называемой местной аристократии. Там стоял дом миссис Джейн Дэй, занимающей выдающееся положение в Скалистых Ручьях и руководящей всеми общественными делами. Она вышла в это утро из своего дома в сопровождении всей свиты из нескольких дам и пары мужчин, членов церковного комитета, и вместе с ними величественно направилась туда, где уже толпа ожидала ее появления.
Достаточно было взглянуть на собравшихся, чтобы догадаться о важности предстоящего события. Все взоры были обращены в ту сторону, где над входом в долину возвышалась одинокая гигантская древняя сосна. Теперь она выделялась еще рельефнее, потому что кругом нее были срублены все кусты и молодая поросль. Она стояла словно преступник, приготовленный к казни и ожидающий ее. Пилы и топоры, которые должны были нанести легендарному гиганту растительного царства смертельный удар, были наготове, и палачи, то бишь пильщики и дровосеки, ожидали только сигнала. Огромный ствол, обнаженный от веток, опутали длинными и толстыми канатами, концы которых растянули на четыре стороны и прикрепили к другим большим деревьям, растущим на краю вырубки. Кроме того, к нижней части ствола прикрепили толстую цепь и к ее концу, подальше от края падения дерева, привязали две пары сильных ломовых лошадей, которым надлежало тащить дерево дальше, когда оно начнет валиться.
Наконец, церемония началась. Миссис Дэй в качестве председательницы церковного комитета, голосовавшего за то, чтобы эта легендарная сосна была срублена, обратилась к собравшимся с напыщенной речью. Председательница вся лучилась торжеством. Постройка церкви была ее апофеозом, и она чувствовала себя более чем когда-либо на вершине власти и влияния в Скалистых Ручьях.
Когда она кончила говорить, то ее речь, которую, однако, почти никто не слушал со вниманием, была, как и все подобные торжественные речи, встречена бурными аплодисментами. Миссис Дэй была довольна. Она подала сигнал, и началось второе действие, раздался лязг пилы и стук топора. Напряжение толпы возрастало.
Верхушка могучего дерева покачнулась, канаты, удерживавшие его падение, вдруг оборвались, и раздался оглушительный треск. Дерево как бы повернулось вокруг своей оси и с последним могучим ударом, похожим на выстрел из огромного орудия, рухнуло со страшным треском и грохотом на крышу молитвенного дома.
Толпа оцепенела от ужаса. Древнее дерево, срубленное на постройку новой церкви, как будто мстило за себя, разрушив прежнее место молитвы. После ужасающего грохота наступила какая-то зловещая тишина, длившаяся несколько мгновений. Наконец, люди постепенно стали приходить в себя, и группа мужчин и женщин бросилась к месту происшествия, чтобы увидеть размеры разрушения. Упавший великан растительного царства лежал большею частью своей колоссальной кроны далеко за разрушенным зданием. Только несколько нижних ветвей прикрывали дом. Но он был совершенно разрушен. Прочные стены, выдержавшие столько бурь, простоявшие столько десятилетий, вдруг рассыпались, точно слепленные из глины. Старая крепкая бревенчатая крыша превратилась в щепки, рассыпавшиеся кругом, словно спички из коробка. А среди груды обломков, которую представляло теперь здание, глазам любопытных зрителей открылось необыкновенное зрелище. Под разбитым полом оказался большой погреб, о существовании которого никто и не подозревал. Но этот погреб не был простой реликвией прошлых веков, а служил современным целям: он был наполнен бочонками с виски. Их