естными припасами, палатками, овсом для лошадей и необходимыми санитарными принадлежностями поручили заботам четырех опытных возниц.
Отряд разделили на три группы — одну в двадцать человек под командой Пилчэка и две по шестнадцать человек в каждой под командой бывалых охотников. Так удобнее было располагаться лагерем, и получались три готовые боевые единицы.
Том Доон находился в группе Пилчэка вместе с Стронгхэрлом, Бэрном Хэдноллом, Ори Тэском, Старуэллом, Харкэуэем, Мед в сжим Когтем и другими, знакомыми Тому охотниками, которых насчитывалось человек десять, угрюмых, молчаливых, опытных, страшных в бою.
Пилчэк, Медвежий Коготь, Старуэлл и Том составляли авангард, ехавший на две мили впереди остальных всадников. У обоих разведчиков и у Старуэлла имелись мощные подзорные трубы. Арьергард составляли три отборных охотника под командой Харкэуэя. Путь держали прямо на Сэкед Плэнс и делали по пятидесяти миль в день. На ночь выставляли сильный караул.
На четвертый день экспедиция достигла восточной части Стэкед Плэнс, и разведчик-мексиканец прямо повел ее к тому месту, где недавно находилась обширная стоянка команчей. Индейцы снялись только несколько дней тому назад, несомненно, проведав о походе против них. Тут же были найдены следы повозки Хэднолла. Так как было уже поздно, то здесь и устроили стоянку для всех трех групп. Когда стемнело, поужинали, привязали лошадей, выставили караул, и Пилчэк стал совещаться с разведчиками и с наиболее опытными охотниками. Было решено остаться в этом лагере и на завтра и выслать несколько человек на разведку с целью обнаружения местопребывания команчей.
На следующий день разведчик-мексиканец вернулся с известием, что отыскал главную стоянку индейцев. Он был на разведке один. Медвежий Коготь и Пилчэк, которые пытались проехать по следам повозки Хэднолла, потеряли их. По сообщению мексиканца, большой отряд индейцев расположился лагерем в тростниках, и их лазутчики, несомненно, заметили его.
На другой день после основательной рекогносцировки это подтвердилось. Индейцы в таком большом числе, что у них насчитывалось не менее сотни лошадей, поспешно снялись со своей стоянки в тростниках, поднялись на равнину и рассыпались в различных направлениях. Следы на равнине прерывались в нескольких местах, но Медвежий Коготь не обращал на них никакого внимания. Мексиканец ехал рядом с ним, и они внимательно всматривались в еле видные следы на не заросшей травой почве. Наутро охотники перенесли свой лагерь на десять миль к западу, в пустынное место, неподалеку оттуда, где Медвежий Коготь прекратил поиски следов накануне ночью. В этот день индеец потерял след команчей, ибо след этот, на всем своем протяжении еле видимый, в конце концов совершенно исчез. Три дня поисков на большом расстоянии от лагеря не привели ни к чему, и лагерь пришлось перенести снова, на этот раз по указанию индейца, в дикую скалистую местность.
— Думаю, имеет смысл больше полагаться на наши подзорные трубы, чтобы обнаружить их раньше, чем они заметят нас, — сказал Пилчэк.
Когда на следующее утро солнце только что поднялось и сумрак рассеялся, Пилчэк уже стоял с обоими разведчиками и несколькими охотниками на вершине голой скалы.
Далеко во все стороны простирались извилистые гряды серых скал, как огромное взбаламученное море, пустынное, однообразное. То тут, то там виднелась чахлая верхушка кедра, но большею частью никакой растительности не было среди этой почти сплошь каменистой местности. Белые невооруженным глазом могли только видеть волнующую красоту этого пейзажа, но не могли разобраться в расстоянии, в размерах и в окраске. Пилчэк долго глядел в свою подзорную трубу.
— Я уверен, что все эти извилистые проходы ведут туда, вниз, к большой дороге в тростниках, — сказал он, передавая трубу Старуэллу.
— Я согласен с вами и бьюсь об заклад, что команчи там, — ответил Старуэлл, в свою очередь передавая трубу ближайшему соседу.
Том долго смотрел на это великолепное дикое нагромождение скал, и волнение охватило его.
Рядом с Томом застыл Медвежий Коготь, и так неподвижна, так напряжена была его поза, когда он смотрел своими темными, пронизывающими глазами вдаль, что Том с изумлением и страхом почувствовал, что надвигается какое-то важное, потрясающее событие. Пилчэк тоже заметил это, ибо, стоя за индейцем, не сводил с него глаз.
Медвежий Коготь ростом был шести футов, гибкий, худой, стройный и было в его облике что-то орлиное. На его бронзовом бесстрастном лице виднелись следы раскраски. Вокруг шеи висело ожерелье из медвежьих когтей, откуда и произошло его прозвище. Из закрученного пучка волос на макушке торчали перья какой-то птицы, на руках блестели стальные браслеты. Он был весь обнажен, и только бедра были обмотаны куском материи, украшенной бусами.
— Мне! — хрипло пробормотал он, протягивая руку к трубе Пилчэка, не отрывая глаз от того, что привлекало его внимание. Обеими руками поднес он трубу к глазам.
— Уу! — тотчас воскликнул он.
В этот момент напряженное возбуждение наблюдающих достигло высшего предела. Пилчэк сдержал нетерпеливого Старуэлла. Том почувствовал, как холодная дрожь пробежала по его телу, а когда индеец пробормотал: «Команчи!» — его бросило в жар. Он подумал о Милли.
Медвежий Коготь крепко держал трубу и, отодвинувшись от стекла, указал Пилчэку, на какое место стать. Он старался не сдвинуть трубы, чтобы разведчику было видно как раз то, что привлекло его внимание.
Пилчэк впился глазами в трубу, которая слегка дрожала, а затем постепенно замерла неподвижно в его руке. Наблюдающим это, очевидно, казалось вечностью. Наконец, он сказал:
— Клянусь, он прав. Я различаю… Индейцы там, среди тростников… Старуэлл, посмотрите… Направьте сюда, вон на тот ближайший обломок скалы; он на одной линии с тем высоким красноватым утесом; ищите у самой подошвы его.
Теперь и остальные взялись за подзорные трубы, и многим охотникам удалось заметить команчей раньше, чем они скрылись.
Тут же устроили совещание. Расстояние до индейцев равнялось приблизительно десяти милям, и казалось невероятным, что Медвежий Коготь смог различить что-то, что заставило его взять трубу и проверить поразительную остроту своего зрения. Разведчик-мексиканец знал топографию этой дикой скалистой местности и обещал к раннему утру следующего дня провести отряд Пилчэка близко к тому месту, где находились команчи. После этого охотники спустились с вершины и вернулись в лагерь. Пилчэк взял с собою разведчиков, поручив им надежно отыскать скрытое место среди тростников, где можно было бы оставить повозки и лошадей под незначительной охраной. Такое место они очень удачно нашли в нескольких милях по направлению к стоянке индейцев.
В предрассветных сумерках сорок человек выехали из лагеря, следуя за мексиканцем и Пилчэком. Все молчали. Топот лошадей звучал глухо и был неслышен даже на небольшом расстоянии. Ехали они то шагом, то рысью, в зависимости от свойства почвы. Спешившись среди густых кустарников, где можно было привязать лошадей, Пилчэк оставил двух человек на страже, а остальных повел пешком следом за мексиканцем.
Не прошли они и четверти мили, как мексиканец шепнул что-то и опустился на четвереньки. Пилчэк и остальные, по двое, по трое в ряд, следовали вплотную за ним. То, что мексиканец полз очень медленно и не производил абсолютно никакого шума, заставило и остальных продвигаться неслышно. Нервы у всех напряглись. Никогда Том, пожалуй, не испытывал такого напряжения. Прямо перед ним расстилалась неведомая земля, которую ни он, ни его белые товарищи никогда не видели, и она таила в себе опасность, с которой придется встретиться лицом к лицу.
Том, считая, что слишком шуршит травой и скребет твердую землю, старался напрягать и зрение, и мускулы, чтоб ползти неслышно. Внезапно Пилчэк шепнул: «Тсс!..» и все замерли.
Том с изумлением увидел перед собой отлогий спуск в какой-то обширный овраг, заросший травой. Посередине оврага протекал ручей, и его тихое журчанье было единственным звуком, нарушавшим тишину утра. Сотни индейских малорослых лошадей паслись, стояли или лежали на этом своеобразном лугу. Ни одного индейца не было видно. Но так как свет наступающего дня был еще серый и тусклый, то никакой уверенности в этом не могло быть. Пилчэк приподнялся, выглянул из-за скалы и осмотрел расположение лагеря, узкие тропинки среди тростников и подступы к спуску со своей стороны. Затем он снова опустился на землю и обратился к своему отряду:
— Если мы останемся здесь, наверху, то окажемся в наивыгоднейшем положении во время боя, — внушительно прошептал он. — Старуэлл, возьмите человек десять и отползите немного правее, затем поверните вниз к тому месту, куда подходит тростник. Харкэуэй, возьмите тоже десять человек и спуститесь тем же путем, займите позицию левее нас. Продвигайтесь медленно. Без всякого шума. Не вставайте. Тогда нам будут видны позиции друг друга, и мы сможем наблюдать за всей местностью, кроме отдаленной части зарослей тростника. Это большой лагерь — здесь человек двести индейцев, а может и больше, если они с семьями. А я полагаю, что это именно так. Индейцы в таких обстоятельствах сражаются ожесточеннее. Нам предстоит жаркий бой. Но старайтесь по возможности щадить женщин и детей. Вот и все.
С еле слышным шорохом, глубоко затаив дыхание, оба отряда под командой Старуэлла и Харкэуэя поползли обратно между камнями и скрылись из виду. Затем снова воцарилась тишина.
— Уу! — глухо прохрипел Медвежий Коготь. Мускулистой рукой ухватил он Тома за плечо.
Том приподнял голову на несколько дюймов и увидел высокого индейца, который стоял и смотрел на восток, где бледные розовые полосы возвещали о восходе солнца. Том почувствовал, как все тело его вздрогнуло, и кровь закипела. Этот индеец, может быть, один из убийц Хэднолла или, возможно, один из напавших на лагерь Джэтта, откуда исчезла Милли Фэйр.
Затем появился другой индеец, потом еще один, затем несколько женщин, и в довольно короткое время весь лагерь ожил. Струи синего дыма лениво поднялись в тихом воздухе. Лошади задвигались кругом. Бесконечным казалось Тому время, пока Харкэуэй и Старуэлл занимали свои позиции. Том удивлялся, почему Пилчэк выжидает так долго. В висках у него стучало; горло пересохло, и в глазах ежеминутно темнело.