— Если только увидите, как что-нибудь шевельнется, стреляйте немедля, — сказал старый охотник. — В кого ни попадете, это все равно.
И Том принялся стрелять то как будто в птицу, пролетевшую невдалеке, то в блеснувшее где-то перо, то в ответ на ружейный выстрел. Но ни разу не увидел, попал в индейца или нет. Однако казалось странным, что эти быстро мелькавшие движения никогда не повторялись в одном и том же месте. У Тома создавалось впечатление, что мелькают перед ним увертливые команчи. Это в соединении с треском винчестеров и свистом пуль породило в нем почти такое же настроение, как у старого охотника. Это был настоящий бой, и он принимал в нем участие. Здесь — жизнь, а на дюйм дальше — смерть.
Время летело стремительно для сражающихся. Еще один раненый присоединился к Робертсу и Ори Тэску, но сейчас Том не думал о них, как впрочем, и все остальные сражающиеся. Солнце ярко пылало, камни и ружья раскалились, кругом ни ветерка. А бой продолжался, успешный для охотников в виду их выгодной позиции и в то же время неблагоприятный потому, что он слишком затягивался. Всех их мучила жажда. Случайно или по недосмотру фляжки остались в седлах, и казались им такой же драгоценностью, как порох. Старый охотник проклинал Стэкед Плэнс. У Тома рот был совершенно сух, он сосал камешки, пока не почувствовал тошноту от них.
Миновал полдень, и еще более раскаленное солнце стало склоняться к западу. А бой продолжался, все на более близком расстоянии, все более напряженный, и опасность для обеих сторон все увеличивалась. Отряды Старуэлла и Харкэуэя усилили огонь и направляли его главным образом на лагерь, чтобы помешать команчам, находившимся там, присоединиться к своим товарищам на склоне. Вдали, в различных местах виднелись разбежавшиеся лошади.
К Тому подполз на четвереньках Пилчэк, без ружья и без куртки, плечо было обвязано окровавленной тряпкой.
— Том, я немного оцарапан, — сказал он. — Это не опасно, но чертовски много крови вытекает. Оторви у меня рукав рубашки и перевяжи меня потуже.
Рваная рана от ружейной пули резко выделялась на плече у разведчика; но очевидно, пуля не задела кости.
— Обрати внимание, что эта пуля попала сзади, — сказал Пилчэк. — Тут, с вашей стороны, был краснокожий. Он ранил двоих из наших прежде, чем я уложил его. Так… хорошо… А теперь, как там наши раненые?
— Не знаю. Право, я забыл о них, — испуганно ответил Том.
— Ладно, сам посмотрю.
Он подполз к раненым и заговорил с ними. Том услышал, как ответил Робертс, но Ори Тэск молчал. Это встревожило Тома. Разведчик вернулся.
— Робертс сильно страдает, но он выдержит. А этот молодой парень, боюсь, умирает. Он ранен в пах. Может быть…
— Пилчэк!.. Ори, по-моему, ранен не слишком опасно…
— Нет, опасно, и если мы не достанем воды, он не выдержит и умрет, — уверенно заявил разведчик. — Все мы страдаем от жажды. Слишком жарко. Где у меня была голова, как это я мог забыть фляжки!
— Я схожу за ними, — предложил Том.
— Неплохая мысль, — одобрил Пилчэк, подумав мгновение.
— Думаю, это не более рискованно, чем оставаться здесь.
— Где вы укрыли лошадей?
Разведчик повернулся лицом к югу и вытянул свою длинную руку.
— Посмотрите на этот невысокий утес — не так далеко отсюда — он последний из тех, которые спускаются к озеру. Лошади за ним. Вы не заблудитесь. К счастью, обломки скал, начиная отсюда и дальше, все довольно крупные.
— Я доберусь до них, — решительно заявил Том. — Но как доставить воду сюда — вот, что беспокоит меня.
— Это несложно, идите осторожно и медленно, выбирая наилучшие прикрытия. Когда вы поползете, тут как раз будет еще ряд небольших камней. Думаю, что команчи у нас с флангов, но, может быть, они попытаются окружить нас.
— Больше ничего? — отрывисто спросил Том.
Разведчик, по-видимому, не представлял себе, насколько опасно поручение, взятое на себя Томом. Он ждал этого от Тома, как самого естественного поступка. Он сам сделал бы то же самое, если бы не был теперь почти совершенно неспособен к этому. Том почувствовал, что ни разу в жизни не получал такого лестного поручения. Это вселило отвагу в его сердце. Ощущение легкости, силы, странный трепет и возбуждение охватили его.
— Ничего больше не могу присоветовать, — добавил разведчик. — На обратном пути не торопитесь и не сомневайтесь в исходе сражения. Мы справимся с краснокожими. Уверен, Старуэлл и Харкэуэй действуют энергично. Если не ошибаюсь, немало крови пролили они в тростниках. Команчи великолепные наездники, но они не выдержат упорного боя. Если они бросятся на нас, мы выиграем. Если же они этого не сделают, мы все равно покончим с ними до заката солнца.
Глава XII
Милли Фэйр выехала из Спрэга, сидя между Джэт-том и его женой на переднем сиденье повозки. Фоллонсби и Пруайт следовали за ними во второй повозке, а Кэтли в третьей. Пока девушка еще видела жену и дочь Хэднолла, она махала им на прощанье красным шарфом. Когда же друзья ее скрылись из виду, Милли медленно повернулась лицом к беспредельной пустынной прерии, сердце ее заныло, и она вся сникла. То, чего она опасалась, теперь произошло. Мужество, воодушевлявшее ее, когда она писала письмо Тому Доону, было вызвано любовью, а не надеждой, как казалось ей теперь.
— Милли, ты ведешь себя не совсем по-мужски, хотя ты и в мужской одежде, — сказал Джэтт как бы в шутку. — Убирайся в повозку и ложись там.
Столь добродушное отношение со стороны Джэтта было удивительно, и Милли была благодарна ему за это. Она устроилась поудобнее в повозке на не разложенной еще постели. Оказалось, что напускное добродушие Джэтта было только хитростью с целью удалить ее и начать тихую и серьезную беседу с женой. Милли могла бы услышать весь разговор или отрывки его, но ее это не интересовало. Она переживала душевное страдание; она уже привыкла к мысли, что счастье ждет ее в будущем, и теперь не могла смириться с тяжелым и опасным положением, в каком вдруг очутилась.
Проходил час за часом, и казалось, будто глухой, тихий голос Джэтта никогда не замолчит. В полдень Джэтт не сделал остановки, как это было принято среди охотников, и продолжал путь до самого заката.
— Сорок миль, черт возьми! — с удовлетворением сказал он, наконец, остановив лошадей.
Хотела ли того Милли или нет, ей пришлось сразу снова окунуться в прежнюю лагерную жизнь с ее заботами. Дым костра ел ей глаза и воскрешал ненавистные воспоминания.
Остальные повозки подъехали значительно позже, и Милли снова увидела совиные глаза Фоллонсби и взгляд исподлобья уродливого Пруайта. Мужской костюм, подчеркивавший ее стройность и гибкость, очевидно, привлекал их взоры. Они словно были загипнотизированы ею, как будто вновь открыли и увидели в ней что-то необычное. Ни тот, ни другой не заговаривали с ней. Один Кэтли ласково кивнул ей. Он казался более озабоченным, чем она привыкла видеть его. Вообще у нее составилось смутное впечатление, что какая-то перемена произошла и в Джэтте, и во всех остальных участниках отряда, и во всей окружающей атмосфере.
Остановку сделали у одной из переправ через реку, где уже сотни охотников останавливались в нынешнем году, и Джэтт начал ворчать и жаловаться на недостаток травы и сучьев для костра. Зато воды было сколько угодно, и она оказалась холодная, чему путешественники очень обрадовались. Джэтта мучила необычайная жажда, вероятно, в результате чрезмерного увлечения ромом в Спрэге.
— Принеси побольше воды для питья, — приказал он Милли.
Она взяла ведро и спустилась к берегу под высокие деревья, на которых шелестела зеленая листва. Кэтли поил лошадей у реки.
— Вижу, что вы идете, и думаю, что за мальчик? — засмеялся он. — Я и забыл, что вы переодеты.
— Я тоже забыла, — нерешительно ответила она. — Мне не нравятся эти… эти штаны. Но я нахожу, Кэтли, что так мне удобнее ходить по лагерю.
— Нет ничего удивительного. Вам приходилось волочить за собою ваш подол… Давайте ведро. Я наберу чистой воды.
Он вошел в реку дальше того места, где стояли лошади, и наполнил ведро.
— Нет ничего лучше, чем испить холодной водицы после езды в такой жаркий день.
— Джэтт выпил почти все, что я уже принесла, и опять послал меня.
— У него все горит внутри от рома, — резко бросил Кэтли.
Милли не могла ничего возразить, поблагодарила его, взяла ведро и вылила немного воды, чтобы не разлить ее по дороге.
— Милли, мне очень жаль, что вам пришлось вернуться обратно к Джэтту, — сказал Кэтли.
Она остановилась и оглянулась, удивленная его тоном. Милли вспомнила, что всегда считала его непохожим на остальных своих спутников.
— Вам жаль? Почему? — спросила она.
— Я знаком с лавочником в Спрэге. Он с Миссури. Он рассказал мне о вас и о вашем друге Томе Дооне.
— Он рассказал вам о… о… о Томе! — запинаясь и внезапно покраснев, сказала Милли. — Откуда он знает это?
— От мистрис Хэднолл, по его словам. Он с симпатией относится к вам. И его жена дружна с женой и дочерью Хэднолла. Как бы там ни было, он сожалеет, что Джэтт увез вас. И я тоже.
Хотя Милли смутилась и опечалилась, узнав, что Кэтли известно про Тома, но она не осталась безразлична к сочувственным словам этого человека. Она постаралась справиться со своим волнением, сообразив, что она, в сущности, снова во власти Джэтта и должна рассчитывать только на свои кулаки и на свое мужество и что этот на вид суровый и угрюмый человек может помочь ей. Милли сразу решила привлечь его на свою сторону.
— Ия тоже огорчена, Кэтли, — грустно сказала она, и искренние слезы покатились из ее глаз. — Я… я невеста Тома Доона… Я была… так… так счастлива. А раньше я даже не знала, что такое счастье… Меня увезли против моего желания. Я ведь несовершеннолетняя и должна была подчиниться… Я очень боюсь отчима.
— Думаю, — сумрачно ответил Кэтли, — что у вас есть на это основания. Он поссорился с женой в Спрэге и хотел оставить ее там. Все они вчетвером много пили, ругались и дрались из-за денег, вырученных за шкуры.