— Друг, я не в состоянии сказать тебе, что ты должен делать; но то, что сделал бы на твоем месте безбожный воинствующий кентуккиец, я могу сообщить тебе. Он бросился бы в чащу, где спрятал женщин, и укрылся бы за стволами деревьев со своими товарищами; а если бы шавнии оказались настолько безумны, чтобы приблизиться, он выстрелил бы по ним из трех ружей, напугал бы их этим, а может быть, и уложил бы добрую половину из них на месте, а потом…
— А потом, — подхватил Роланд с жаром, — потом он сел бы на лошадь и добил остальных саблей и из пистолетов.
— Нет, этого бы он не сделал из опасения, что пуля индейца прострелит ему череп, едва только он высунет голову из-за ствола, — возразил Натан. — Нет, кентуккиец взял бы свои пистолеты и выстрелил бы из них по индейцам, чтобы они решили, будто их врагов столько, сколько огнестрельных орудий. И если бы они после такого залпа не обратились в бегство, они оказались бы самыми безмозглыми существами на свете.
— Право! — воскликнул Роланд. — Великолепный совет!.. Я последую ему!
— Совет, друг? — смутился Натан. — Я вовсе не советую, только рассказываю тебе, что предпринял бы кентуккиец в твоем положении. Кентуккиец не только считает дозволенным, но считает даже своей обязанностью убивать индейцев, где бы он их ни обнаружил.
— Господи, если бы только один такой кентуккиец оказался около меня! — вздохнул Роланд. — Но сожаления ничему не помогут — я должен сам сделать, что смогу!
— Именно так! — сказал Натан, оценивший решительность молодого воина. — У тебя своя совесть, и если ты намерен сражаться с индейцами из засады, то я не стану порицать тебя или склонять к миру. Если ты можешь всецело положиться на твоих спутников, то сумеешь задать краснокожим жаркую баню.
— Эх, — сокрушенно покачал головой Роланд, — вот именно в этом-то наша слабость. Я опасаюсь, что Парден Фертиг трус, а старый Цезарь не лучше его. Они будут сражаться только тогда, когда их к этому побудит полное отчаяние.
— Тогда, — сказал с досадою грубым голосом Натан, — тогда с твоей стороны было безумием соваться в лес в таком обществе. Ну, все равно! Я вижу, что ты здесь беспомощен, как дитя, и я с моим Питом должны сделать для тебя все, что сможем. Счастье еще, что ты, по крайней мере, можешь бежать, так как из сражения ничего не выйдет, а для твоих девушек будет всего лучше, если ты покинешь эти леса с Миром!
Индейцы между тем снова нашли потерянный след и сообщили друг другу об этом знаком, не издав притом ни малейшего звука. Теперь они вновь стали приближаться, следуя один за другим; но направились к отдаленной части холма, где раньше находились Роланд и его спутники.
Натан тотчас заметил это и прошептал:
— Теперь спустись к твоим спутникам, и как только увидишь мой знак, веди их смело через холм, не мешкая, друг, а не то ядовитые твари увидят тебя, и несдобровать вам всем.
Роланд, который видел, что стычка с индейцами при подобных обстоятельствах была бы чистейшей глупостью, молча повиновался. Только он присоединился к своим спутникам, как тотчас же увидел, что не ошибся относительно негра и Фертига: оба явно были в страхе и отчаянии.
— Мы вынуждены бежать, — сказал Роланд Эдит, с презрением взглянув на мужчин. — Еще несколько минут терпения и глубокого молчания! Наша безопасность висит на волоске!
Конечно, все затаились, и Роланд с нетерпением ждал знака Натана. Наконец, тот подал знак, и уже через минуту путешественники оказались по ту сторону холма в лесу, предоставив обманутым преследователям гнаться за ними.
— Теперь, друг, — сказал Натан, подходя к Роланду, — краснокожие позади нас. Мы там их и оставим. Но если ты хочешь, чтобы бегство удалось, гони твоих лошадей во всю прыть, чтобы мы оказались у переправы засветло. Слышишь? — прибавил он после краткого молчания, прерванного заунывным воем, донесшимся из лесу, с той стороны холма. — Не говорил ли ты, что натолкнулся в лесу на убитого индейца?
— Конечно! Мы нашли страшно изуродованный труп с известным знаком Дшиббенёнозе!
— Ну, так я могу сообщить тебе, друг, кое-что утешительное для твоих дам, — сказал Натан. — Эти пятеро индейцев нашли мертвеца, и он, несомненно, являлся одним из их разведчиков… Говорят, они в таких случаях всегда отказываются от своих мерзких намерений, так что нам теперь совершенно нечего опасаться их преследования. Следуй же за мною смело, друг! Если я и маленький Пит можем что-либо сделать, то на этот раз с твоими дамами не случится никакой беды.
Натан быстро повел путешественников из открытого леса в лабиринт низкого кустарника и болот по тропинкам, которые, казалось, скорее были проложены волками и медведями, чем людьми. Ночь надвигалась быстро, слышались отдаленные раскаты грома, предвещавшие грозу. Роланд тревожился, как бы Натан не сбился с пути, хотя квакер великолепно знал лес. Настала ночь, а проводник все шагал вперед с такой же уверенностью и с тем же проворством, выказывая полнейшее пренебрежение ко всем опасностям и препятствиям, встречавшимся на их пути, и доказывая не однажды, что далеко вокруг не было ни одного уголка, которого он не знал бы так же хорошо, как карманы своей кожаной куртки.
— Когда я в первый раз пришел в этот край, — рассказывал квакер, — построил я себе небольшую хижину. Но индейцы сожгли ее и, если бы Пит вовремя не предупредил меня, я без сомнения, сгорел бы вместе с нею. Не беспокойся нисколько, друг! Я проведу тебя через весь этот тростник и кустарник, и ты не успеешь опомниться, как окажешься около переправы и догонишь своих товарищей.
Эти слова успокоительно подействовали на слушателей. Лес стал несколько реже. Роланд подъехал ближе к Натану, чтобы расспросить подробнее о его прошлом: квакер оказал и все еще продолжал оказывать ему такие важные услуги. Натан же не выражал большой охоты отвечать на его вопросы, и Роланду удалось у него узнать не слишком много.
Как только Натан прибыл в Кентукки, то, подобно другим одиноким переселенцам, построил себе хижину, из которой время от времени воинственные шавнии выгоняли его, причем он подвергался различным опасностям. Преследования, которые мирный квакер терпел от своих воинственных и нетерпимых соседей, вынудили его отступить глубже в лес, где он пробавлялся охотой. Больше он решительно ничего не желал рассказывать о своей прежней жизни и так искусно избегал расспросов Роланда, что тот прекратил их.
Тем временем лес стал редеть; вместо свода из листьев над головами путешественников проглянуло небо, и перед ними показалась глубокая лощина, откуда раздавался глухой шум стремительного потока.
Глава VIIРазвалины
Рев шумевшего потока, звучавший все сильнее и сильнее по мере того, как Натан приближался с путешественниками к броду, тревожил их.
— Не бойтесь, — успокаивал заметивший это Натан. — Один затаившийся шавний гораздо опаснее двадцати бурных лесных ручьев. Переправа хороша, друг Роланд, и если вода даже несколько и смочит одежду твоей молодой спутницы, то вспомни только, что томагавки дикарей оставляют гораздо более безобразные пятна.
— Замолчите вы, старый чудак! — промолвил Фертиг. — Я не боюсь воды, потому что моя лошадь плавает как утка.
— Хорошо, друг, коли так, я сяду позади тебя, если ты мне позволишь, — сказал Натан.
Фертиг не возразил проводнику, и только Натан хотел вскочить на лошадь, как маленький Пит начал царапать пятки своему хозяину и старался, слегка повизгивая, обратить на себя его внимание. По крайней мере, Роланд так истолковал поведение песика. Каково же было его изумление, когда Натан, поспешно вынув ногу из стремени, соскочил на землю и стал оглядываться вокруг с выражением сильной озабоченности.
— Пит, — сказал квакер, — твои глаза хуже твоего носа. Ты не хочешь, чтобы бедные женщины были убиты!
— Что случилось? — спросил Роланд. — Что вы там толкуете об убийстве, Натан?
— Говори тише и взгляни на противоположный берег реки, друг. Разве ты не замечаешь света между скалами?
— Вижу. Это как будто блуждающий огонек!
— Нет, друг, это головня в руках сторожевого шавния! — сказал Натан серьезно. — Посмотри, друг, он раздувает огонь; ты увидишь, как тотчас же осветится берег.
Слова Натана оправдались. Свет, вначале слабый, все разгорался, пока не разросся в большое пламя, осветившее скалы, реку и даже лица путешественников. При этом можно было видеть темную фигуру человека, который был занят тем, что подбрасывал сучья в костер. Нельзя было угадать, сколько товарищей его притаилось тут же, в соседних кустах.
Путешественники пришли, конечно, в крайнее волнение, потому что они ясно убедились, что оба брода оказались захвачены, и что последняя надежда на спасение угасла.
Роланд настаивал на том, чтобы немедленно переправиться на ту сторону, несмотря на индейцев: он рассчитывал, что рев потока заглушит шум переправы.
— А если они нас даже и заметят, — прибавил он, — мы угостим их дружным залпом и воспользуемся их смятением, чтобы спастись бегством. Натан, позаботьтесь о женщинах, а вы, Фертиг и Цезарь, следуйте за мною и делайте то, что я сам буду делать.
— В самом деле, друг, — сказал Натан спокойно, но с видимым удовольствием, — ты мужественный молодой человек, но человек благоразумный лишь до тех пор, пока не столкнешься с опасностью. Друг, твой план невыполним: нас заметят раньше, чем мы достигнем того берега. Конечно, в нас будут стрелять: ты видишь, как огонь освещает воду. И я был бы очень огорчен, если женщины будут при этом ранены. Нет, нет, мы должны избежать встречи с индейцами.
— Но куда мы денемся? — спросил Роланд печально.
— Мы отправимся в безопасный и спокойный уголок, — заявил Натан. — Это недалеко отсюда. Там мы можем без боязни переждать и подыскать место для переправы на берегу, где нет индейцев.
— Так не будем мешкать ни минуты, хотя я не могу понять, где мы в этих ужасных лесах найдем безопасный и спокойный, как ты утверждаешь, уголок!