— Умри, собака! — воскликнул Роланд и занес уже ногу, чтобы сбросить тело в воду, как вдруг незнакомец воскликнул по-английски:
— Разрази вас гром, белый! Что с вами?
К изумлению своему, Роланд узнал голос Ральфа Стакпола. Конокрад проворно вскочил на ноги, сбросив свою шапку, которую сабля Роланда разрубила почти посередине, не задев, однако, головы, и накинулся на Роланда, чтобы отплатить за нападение, которое, как он думал, было сделано со злым умыслом. Очередная молния осветила лицо капитана Форрестера, узнав которого Ральф восторженно зарычал, хлопая в ладони и ударяя пяткой о пятку:
— Разрази меня гром! Это вы, капитан! Я ведь знал, что вы тут сражаетесь, потому что слышал ружейные выстрелы и вой индейцев. Разрази меня гром, я сказал себе: ты должен отправиться туда на защиту ангелоподобной леди, которая спасла тебя от виселицы. А теперь, друг, я здесь и буду сражаться со всеми тварями, белыми или красными, черными или пегими, чтобы только ничего дурного не приключилось с той, которая спасла мне жизнь. Отведите меня к ней, и я съем и проглочу ваших врагов так, чтобы от них не осталось ни одного волоска или ноготка!
Роланд пропустил мимо ушей словоизлияния полусумасшедшего человека и только спросил его, каким образом ему удалось попасть сюда.
— В челноке! — отвечал Ральф. — Я нашел его под кустами, живо смастерил себе топором весло, вскочил в челн, подумал о леди и перемахнул через поток, как водяная муха. Чужестранец, вот я! Но я прибыл не для того, чтобы болтать, а затем, чтобы показать вам, что я, как собака, готов умереть за ангелоподобную леди. Где она, чужестранец? Покажите мне ее, чтобы ярость зверя овладела мною, и я бросился бы на краснокожих, как волк на овец!
Роланд ничего не ответил, а без дальних разговоров отвел его к женщинам, которые укрывались в расселине.
— Разрази меня гром, — прорычал Ральф, увидя бледное лицо Эдит, — если такое зрелище не сделает из меня ягуара, то пусть я буду сам проглочен с кожей и с волосами! О, прекрасная леди, взгляните на меня и скажите хоть словечко, потому что я готов сражаться, как дикая кошка. Ободритесь и не унывайте! Разве я не Ральф Стакпол, не раб ваш? Разве я не для того пришел, чтобы сожрать всех, кто против вас, — шавниев, делаваров и прочих? О, ангелоподобная леди, не умирайте теперь, а лучше посмотрите, как я их проглочу.
— Полно молоть вздор, — сказал Роланд, который, несмотря на свое недоброжелательство к конокраду, все-таки был обрадован его рвением. — Докажите вашу благодарность на деле и скажите мне, как удалось вам пробраться сюда, и есть ли у нас надежда выбраться из западни?
После долгих усилий Роланду удалось заставить Стакпола рассказать, что с ним произошло. Оказалось, что прошедший день был так же значителен и несчастлив для конокрада, как и для молодого воина. Не успел Ральф избавиться от петли, как молодая лошадь, на которой он ехал, сбросила его и ускакала. Он некоторое время гнался за нею, но напрасно, и в конце концов отказался от намерения поймать ее. Ночь застигла его, когда он подходил к берегу реки, а так как река вздулась от дождя, то он не решился переправиться через нее. Поэтому он разложил костер при дороге с намерением провести всю ночь на берегу.
— А! — воскликнул Роланд. — Так это, значит, ваш огонь помешал нам переправиться через реку? Мы сочли его за костер, разложенный индейцами.
— Индейцы, говорите вы? И вы правы, — возразил Стакпол развязно, — я видел отряд индейцев, переходящих реку вброд, и как раз, когда я прицелился и рассчитывал уложить зараз двоих одним выстрелом, раздался выстрел сзади меня и выгнал меня из моего убежища. Тогда я бросился в кусты и убежал, так как думал, что вся шайка гонится за мной. Так добежал я до оврага и скатился кувырком на дно. А пока я еще почесывал ушибленную голову, послышались ружейные выстрелы, и я тотчас же подумал о леди. И в то время как я размышлял о том, что предпринять, увидал я челнок, вскочил в него при свете молнии и стал грести, пока, наконец, не попал сюда. А если вы меня спросите, зачем, то я отвечу: единственно ради ангелоподобной леди! Я раб ее!.. Да, чужестранец, разрази меня гром, я хочу сражаться с шавниями и умереть за нее, для меня смерть — веселый праздник, и ничего больше!
— Несчастный! — воскликнул Роланд, весь гнев которого против конокрада снова вспыхнул, когда он узнал, что пребывание его у переправы и его не вовремя зажженный огонь довели их до теперешнего безвыходного положения. — Несчастный! Во истину, вы родились нам на погибель! Не встреть мы вас, моя сестра была бы теперь в безопасности! Если бы она оставила вас висеть на дереве, то вы не оказались бы у брода и не отняли бы у нас единственный шанс на спасение, когда кровожадные шавнии гнались за нами по пятам.
Обескураженный Стакпол убедился, что именно он, правда невольно, принес несчастье своей благодетельнице. Его радость перешла в раскаяние и отчаяние, и он бросился перед Эдит на колени.
— Разрази меня гром! — воскликнул он. — Если я вверг леди в опасность, то я же и спасу ее! Где собаки-индейцы? Я проглочу их!
Он снова вскочил, зарычал как одержимый, вбежал в хижину, стал бегать взад и вперед и беспрестанно испускал громкогласный рев, так что шавнии вскоре стали отвечать на него воинственными криками.
— Слушайте вы, длинноногие, змееподобные собачьи морды! — ревел он из хижины, куда и Роланд поспешно последовал за ним. — Слушайте вы, гологоловые, прокопченые краснокожие. Исчадия ада! Еноты, жабы, гады! Слушайте вы, подлецы, пугающие ангелоподобную леди, слушайте, как я вызываю вас на бой! Вперед, и покажите ваши скальпы! Я сниму их… Я, аллигатор с Соленой реки! Кукареку! Кукареку!
За этими нелепыми выкриками тотчас же последовали ружейные выстрелы, направленные в конокрада, который тоже стал стрелять, сопровождая каждый выстрел воем, превосходившим силою даже военный клич индейцев. Он долго бы еще находился в этом положении, если бы Роланд не стащил его с кучи бревен к остальным защитникам. Но и отсюда он продолжал начатые враждебные действия, постоянно вновь заряжая ружье и сопровождая каждый выстрел воем, как будто при этом убивал десяток врагов.
Роланд наблюдал за ним с удивлением и не без удовольствия.
Вскоре, однако, дикие возобновили осаду: выстрелы их стали чаще, рев еще ближе к развалинам. Положение осажденных сделалось вскоре так опасно, что Роланд и его спутники, опасаясь общей атаки, незаметно покинули развалины и укрылись у спуска в овраг.
Враги, которые не догадывались о том, что хижины опустели, и, вероятно, полагали, что загнали осажденных вглубь ее, выпустили теперь до дюжины залпов по развалинам, наверно для того, чтобы подготовить общий штурм, которого так опасался Роланд. Тогда он спросил Стакпола, не считает ли он возможным перевезти в своем челноке женщин и спрятать их в безопасном месте.
— Разрази меня гром! — воскликнул конокрад. — Это трудное дело, но я попытаюсь!
— А почему вы об этом не сказали раньше? — спросил его Роланд.
— Э, да просто потому, что я жаждал прежде всего сражаться за нее! — воскликнул Стакпол. — Ну-ка, еще раз выстрелю по этим бестиям, а потом, чужестранец, бежим. Но я наперед скажу вам: это не будет приятной прогулкой, и трудно будет переправить лошадей через поток.
— Нечего заботиться о нас, да о лошадях, — возразил Роланд. — Спасите только девушек. Я и этим буду доволен. Мы будем оборонять овраг, пока подоспеет помощь, если Натан еще жив.
Без дальнейших рассуждений отправился Ральф готовить челнок для переправы женщин, тогда как Роланд убеждал Фертига и Цезаря мужественно и стойко защищаться до последней возможности.
Глава XПлен
Рев потока и громовые раскаты встревожили Роланда, когда он переносил сестру в челнок. Тревога его еще усилилась, когда он внимательнее осмотрел челнок и увидел, что он был так мал, что едва мог вместить трех человек. Он представлял из себя выдолбленный ствол дерева, заостренный к обоим концам, который скорее походил на корыто, чем на лодку. Поэтому решили, что в лодке с Ральфом поплывут Эдит и Телия, а все остальные переправятся на лошадях.
— А теперь вперед, молодцы! — закричал Стакпол мужчинам, которые подошли к берегу с лошадьми. — Если вы решили ехать верхом, то дайте мне ваши ружья и торопитесь, потому что, разрази меня гром, негодяи уже штурмуют хижину!
Роланд окончательно отказался от намерения ожидать Натана, увидев как головни полетели через разоренную крышу внутрь развалин, после чего дикари ринулись на хижину с ужасными, ликующими криками. Но вслед за тем раздались и крики изумления, а потом топот шагов, поспешно приближавшийся к оврагу.
— Вперед! — закричал Ральф. — Чужестранец, держитесь ближе к челноку, если вам дорога жизнь.
Челнок отчалил; Роланд, ведя в поводу лошадь сестры, направил Бриареуса в пенившиеся волны и позвал за собой Фертига и Цезаря. Последовали они за ним или нет, он не мог увидеть, потому что в тот же миг оказался в стремительном водовороте. Яркая молния, за которой наступил полный мрак, ослепила его. Течение неудержимо влекло его дальше, а гром заглушал всякий другой шум, кроме рокота волн. При вспышке молнии Роланд увидел, что его яростным потоком несло по волнам между двух стен: из древесных стволов и скал. Он содрогнулся в отчаянии; эти мрачные отвесные стены по обеим сторонам и пенившийся между ними поток представляли зрелище, способное потрясти самое отважное сердце. Дух захватило у Роланда, когда он увидел, что челнок поднесло к узкой стремнине и в следующую минуту, прежде чем погас блеск молнии, исчез в нем, как будто был им поглощен.
Но в эти страшные минуты ему некогда было задумываться. Он бросил повод лошади сестры, направил своего Бриареуса в стремнину, быстро понесся между стен, и спустя несколько мгновений его вынесло в сравнительно спокойные воды. Новая молния осветила скалы и поток, и он увидел шагах в пятидесяти от себя маленький челнок, плывший в полной безопасности, и слышно было, как конокрад ликовал, радостно потрясая веслом над головой.