Так как граф де Сент-Альбан ни на первый, ни на второй день не присоединился к дону Альфонсо, то последний, заботясь о своем имении, поспешно отправился в гасиенду дель-Серро вместе с Бельским, Крестоносцем и отрядом всадников, между тем как донья Мерседес с несколькими вооруженными слугами должна была дожидаться прибытия графа.
Это решение было принято на третий день после их отъезда из Сан-Хосе, и сенатор Альфонсо уже в течение суток находился в хорошо укрепленной гасиенде и с большим нетерпением ожидал прибытия дочери и подкреплений, так как некоторые вакеро[15] уже заметили следы индейцев в горах.
Крестоносец, которого трогали опасения отца и беспокоило продолжительное отсутствие генерала, предложил наконец отправиться ночью на поиски, и действительно выехал в одиннадцатом часу ночи в сопровождении молодого вакеро Диаса, любимца сенатора, так как последний ни за что не хотел отпустить охотника одного.
После непродолжительного размышления Крестоносец согласился взять проводника, поскольку у него могла возникнуть необходимость послать срочное известие в гасиенду; теперь оба они находились на дороге из гасиенды в Сан-Хосе.
Часом раньше отряд апачей также вышел из своего лагеря, из котловин Сьерра Верде, под предводительством Серого Медведя гиленов, Скачущего Волка липане-зов и Летящей Стрелы мимбренов, тогда как Черный Змей мескалеров остался стеречь пленника — Большого Орла. Суванэ уже находилась в лагере апачей. Ее рассказ, будто она отстала от своих и заблудилась, был принят доверчиво; ее не только приняли, но и позволили разговаривать с пленником, относительно которого девушка держала себя как чужая, чтобы она по возвращении к команчам могла сообщить им, что последний вождь тойахов, несмотря на заключение общего союза, решился поднять топор войны и убил нескольких апачей, и за это, по решению Серого Медведя, ему назначена мучительная казнь после того, как гасиенда дель-Серро будет взята.
Молодой вождь, который в жестокой схватке с гризли пострадал не столько от когтей или зубов зверя, сколько от его мощной хватки, довольно быстро поправлялся. Хотя он был подвергнут строгому надзору, но ему позволили ходить не связанным.
Суванэ уведомила его, что Железная Рука находится поблизости.
Причиною ночного похода Серого Медведя было известие, которое хитрому Черному Змею удалось выманить у Суванэ, а именно, что знаменитый бледнолицый воин с большим отрядом идет на помощь Каменному Дому.
Хотя это известие показалось невероятным вождям апачей, но оно было подтверждено Большим Орлом, который в своей ненависти к французскому графу не имел причин скрывать его поход, хотя умолчал о цели, которая привела в пустыню предполагаемых убийц гамбузино.
Так как на следующий день было назначено нападение на гасиенду, то известие оказалось очень важным для апачей, и целью их ночного похода было узнать, вступил ли уже французский воин в гасиенду или находится так близко от нее, что может помешать нападению индейцев.
Крестоносец и его молодой спутник Диас, оставив гасиенду, спустились по ущелью, находившемуся около кораля для рогатого скота и лошадей, а потом повернули на юго-восток к броду через речку Ваквиль.
Луна взошла, и Крестоносец, который уже несколько раз нагибался к земле, внезапно остановился недалеко от одиноко стоявшего дуба.
— Подозрительные следы! Они все ведут к броду, а ни одна из лошадей или коров, стоящих в корале, не выходила из него уже двое суток, как мне сообщил старший вакеро.
Молодой вакеро стал на колени и начал рассматривать следы.
— Следы совершенно свежие, — сказал он, — тут проезжали не более получаса тому назад. Вероятно, — испуганно прибавил Диас, — здесь прошли индейцы.
— И я могу назвать тебе племя, даже вождей, — отвечал старый искатель следов. — Посмотри сюда, сын мой, — он указал на землю, — их тридцать человек, и они отправились на разведку так же, как и мы. Так как они пришли с той стороны, а мы знаем, что там расположились гилены и мескалеры, то это и должны быть они. Несомненным подтверждением моих слов может служить вот это место, тут стоял Серый Медведь гиленов на своем белом мустанге.
— Почему вы это знаете, сеньор? — спросил удивленный юноша.
— Три года слежу я за этим дьяволом, по милости которого я теперь одинок, и который так гордится своим именем, что вырезает свой тотем на всех своих вещах. Вот и здесь я вижу на земле отпечаток его копья, украшенного когтями серого медведя. Посмотри сюда, след виден ясно; теперь нам следует постараться разрушить какой-нибудь из его дьявольских планов, если только еще не поздно.
Они поспешно пустились в путь и через четверть часа услышали в отдалении выстрел. За ним последовал второй и непродолжительная беспорядочная перестрелка.
— Вперед, Диас, — крикнул Крестоносец, — и будь хладнокровен.
Они бросились вперед и уже подбегали к броду, когда ветер донес до них пронзительный вой.
Крестоносец остановился.
— Боже, помилуй их души, — сказал он, — мы опоздали! Эти черти одержали победу. Взгляни туда — это зарево пожара!
— Хижина перевозчика Хосе как раз на их пути, — прошептал взволнованный юноша, но тотчас замолчал, так как Крестоносец схватил его за руку и вместе с ним спрятался за большой камень.
— Ни звука, мальчик, или ты лишишься скальпа. Они кончили свою кровавую работу и идут мимо нас.
Говоря это, Крестоносец едва успел приложить к щеке приклад винтовки, так как дикая толпа уже неслась мимо них; впереди всех виднелась мощная фигура вождя гиленов, который держал левой рукой какую-то женщину, платье которой развевалось по ветру. Две других человеческих фигуры лежали поперек седел у следующих за вождем всадников; другие вели за узду несколько прекрасных коней.
Крестоносец прицелился в вождя гиленов и уже хотел спустить курок, но увидев женщину, опустил винтовку, — и зловещая толпа пронеслась мимо как буря.
Крестоносец поднялся и погрозил кулаком вслед своему смертельному врагу.
— Я еще встречусь с тобой, — пробормотал он и прибавил, обращаясь к своему спутнику, — пойдем, мальчик, я думаю, нам придется увидеть кошмарное зрелище.
Наши читатели помнят, что на третий день после своего отъезда из Сан-Хосе дон Альфонсо оставил свою дочь Мерседес с горничной и несколькими слугами дожидаться прибытия графа. Однако нетерпеливая сеньорита, гордость которой была задета медлительностью французов, отдыхала всего сутки, а затем отправилась в дальнейший путь, так что на пятый день вечером достигла брода через реку Ваквиль.
Перевозчик явился на зов со своим челноком и, целуя платье сеньориты, объявил, что было бы неблагоразумно переправляться через реку до восхода солнца, так как апачи бродят в окрестностях гасиенды.
— Тем скорее следует мне оказаться дома, — отвечала Мерседес. — Когда мой отец переправился через реку?
— Вчера, за час до заката солнца.
— С тех пор никто не переправлялся?
— Никто, сеньорита.
— Возьми же свое весло и перевези нас. Я подожду в твоей хижине, пока взойдет луна, и тогда отправлюсь в гасиенду. Так как оставаться здесь опасно, то ты можешь сопровождать меня со всей своей семьей.
Никто не осмелился возражать сеньорите, и через десять минут все оказались на другом берегу. Здесь, перед хижиной, развели огонь, подле которого девушка села на принесенный из хижины стул.
Прошло около часа, пока горничная варила на костре шоколад, а пеоны поили коней, как вдруг послышался топот лошадей со стороны Сан-Хосе. Оттуда могли появиться только друзья, и в самом деле, скоро на противоположном берегу реки показались 7 или 8 всадников, и послышался голос, спрашивавший, не свита ли благородной госпожи де Гусман находится на противоположном берегу.
Получив утвердительный ответ, всадники переехали на другой берег.
Донья Мерседес думала, что между ними находится граф Альбан, но вместо него предводителем маленького отряда оказался ее знакомый, молодой барон фон Готгардт, который рассказал ей следующее:
— Граф хотел около полудня отправиться с главными силами в путь и уже протягивал руку, чтобы сесть на коня, но неожиданно, к ужасу всего отряда и присутствовавшей толпы, на него напал столбняк. Рука графа неподвижно повисла в воздухе, здоровый цвет лица сменился смертельной бледностью, глаза остановились неподвижно, и рот остался открытым. Человек двадцать бросились к нему, подбежал доктор, который покачал головой с озабоченным видом и приказал отнести больного в дом и уложить в постель. Все испробованные им средства оказались бесполезными, так что пришлось предоставить болезнь ее естественному течению. По мнению доктора, припадок графа был следствием раны от малайского кинжала, нанесенной ему морским разбойником, но можно было надеяться, что болезнь будет иметь счастливый исход, хотя не известно, через сколько часов или дней.
Евстафий остался при графе, а офицеры экспедиции собрались на совет и решили подождать сутки, а потом, как и было решено с самого начала, отправиться в гасиенду дель-Серро.
Поручику Готгардту поручили отправиться вперед и уведомить сенатора. На следующее утро он выехал с семью всадниками, в числе которых был один пеон в качестве проводника; по дороге у них захромала лошадь, которую пришлось заменить другой, найденной в покинутой хозяевами гасиенде; это и другие обстоятельства задержали их, так что они только теперь могли присоединиться к сеньорите.
Последняя не без тревоги выслушала сообщение о положении графа, так как замедление экспедиции ставило ее отца в затруднительное положение, и хотела сообщить офицеру о появлении поблизости апачей, как внезапно грянул выстрел, — один из пеонов взмахнул руками и упал в предсмертных судорогах.
Раздались крики: «Индейцы! Апачи!» Поднялась невообразимая суматоха; отряд темных всадников появился откуда-то и напал на испуганных людей;
Один из волонтеров, уроженец Кентукки, случайно державший ружье в руках, свалил пулей апача, но потом бросил ружье в кусты и сам спрятался в них.