Страх смерти и хитрость Черного Змея вынудили у захваченного в плен кентуккийца признание, что вследствие неожиданной болезни начальника отряд волонтеров не поспеет в гасиенду дель-Серро раньше вечера следующего дня. Поэтому было решено, что Скачущий Волк и Летящая Стрела отправятся к своим отрядам и ночью подойдут к Каменному Дому с юга и запада. В третьем часу утра планировалось общее нападение на гасиенду с западной стороны, так как только с этой стороны можно было подобраться к ней верхами. С других сторон выстроенная на холме гасиенда была неприступна.
Но если кентуккиец рассчитывал спасти свою жизнь изменой, то он жестоко ошибся, так как, выслушав его признание, Черный Змей приказал привязать его к столбу пыток. В таком положении он оставался до вечера, и опытный Крестоносец тотчас понял, что ему предстоит мучительная смерть.
Толпы воинов уже собирались по зову знахарей, увешанных змеиными кожами, сушеными жабами и звериными хвостами, и становились вкруг перед несчастным. Когда все собрались, Черный Змей подал знак к началу пытки. Она началась тем, что толпа женщин, размахивая ножами и горящими головнями, подобно фуриям, бросилась на несчастного, чтобы как следует запугать его, что им и удалось вполне.
Затем выступили молодые воины и стали бросать в пленника томагавки и метать стрелы, вонзавшиеся в дерево рядом с ним.
Хотя эта ужасная игра также имела целью лишь запугать пленника, но она была так опасна, что вскоре кровь стала струиться из мелких ран и царапин, нанесенных несчастному.
Эта пытка, сопровождаемая насмешками дикарей, еще продолжалась, когда выступил один из знахарей, державший над головой заостренную и зажженную лучину, которую он воткнул в бедро пленника.
Кентуккиец заревел как раненый бизон, в отчаянии рванул петлю, привязывавшую его к столбу, и неожиданно почувствовал себя свободным.
Один из ранее брошенных томагавков на половину перерезал ремень, и так как у пленника были связаны только руки, то он, воспользовавшись кратковременным замешательством апачей, ринулся сквозь толпу и бросился к соседней скале.
Хотя замешательство апачей длилось всего несколько мгновений, длинноногий беглец успел воспользоваться этим, и когда погнавшиеся за ним индейцы подбежали к подошве скалы, он уже взбирался по ее склону. Тут грянули два выстрела, и двое апачей упали, остальные остановились в замешательстве.
В ту же минуту раздался голос Серого Медведя, призывавшего соплеменников к оружию.
Вслед за тем апачи увидели, что беглец остановился перед отвесной скалой, на которую невозможно было взобраться. Объятый ужасом, осыпаемый градом стрел и пуль, он в смертельной тоске позвал на помощь, и помощь пришла. Петля лассо упала ему на плечи, а чей-то голос произнес: «Постарайтесь опустить петлю и усесться в ней». Кентуккиец последовал совету, дрожа от страха, и вслед за тем был поднят на вершину скалы, и тотчас
спрятался в кустарнике. Между тем его спаситель встал во весь рост и, сняв с груди серебряный крест, поднял его над головой.
Вопли «El Crucifero! El Crucifero!»[16] доказали ему, что он узнан. Почти половина воинов бросилась преследовать беспощадного врага своего племени, а тот поспешил присоединиться к своим товарищам.
— Теперь нам следует улепетывать во весь дух, — сказал он, — времени у нас немного, а Серый Медведь не такой человек, чтобы с ним безнаказанно шутить.
Эти слова траппер произнес уже на бегу. В течение 10 минут они мчались за Крестоносцем, как вдруг он остановился и разразился проклятием: перед беглецами простиралась широкая и глубокая расселина с крутыми склонами. Невозможно было ни перескочить через нее, ни обойти, так как она далеко простиралась вправо и влево. Спуститься на дно и карабкаться на противоположный крутой откос нечего было и думать: индейцы успели бы за это время догнать и прикончить всех пятерых.
С первого взгляда все поняли, что им остается только подороже продать свою жизнь.
— Пусть каждый спрячется куда-нибудь, — приказал Крестоносец, — через несколько минут они будут здесь.
Поручик Готгардт подошел к своему старому товарищу и объявил, что он попытается перепрыгнуть через пропасть и закрепить на противоположной стороне конец лассо.
— Это безумие, молодой человек, — возразил траппер, — ширина тут около 20 футов, кто же в состоянии сделать такой прыжок?
— Я прыгал и дальше, — заверил офицер. — Если мне удастся — мы спасены. А вы с Диасом прикроете нас в случае необходимости.
Он подошел к расселине, подозвал к себе Суванэ, объяснил ей, что она должна делать, затем разбежался и прыгнул.
Хотя только одна из его подошв опустилась на противоположный край, он все-таки успел ухватиться за ветвь разлапистой ели, росшей на краю расселины, и таким образом встал на твердую почву. Тотчас за тем индианка перебросила ему конец лассо, который он обвязал вокруг пня. То же самое Суванэ сделала с другим концом лассо, таким образом был сооружен висячий мост, по которому индианка и кентуккиец тотчас переправились через пропасть. Окликнув Крестоносца и Диаса, офицер последовал за кентуккийцем. Да и пора было, так как выстрел старика, ответом на который был дружный залп со стороны апачей, послышался уже очень близко.
Крестоносец и Диас с разряженными ружьями подбежали к расселине.
— Ловко, молодец, — похвалил траппер поручика. — Ну, Диас, перелезай живее, враги рядом!
Молодой вакеро, не теряя времени, последовал совету и счастливо перебрался через пропасть; но Крестоносец не успел за ним следовать, так как враги стремительно приближались. Он обернулся, бросил свое ружье и схватил за дуло ружье офицера, которое также было с ним. Два воина, опередившие своих товарищей, бежали к нему на небольшом расстоянии друг от друга, третий — шагах в двадцати.
Крестоносец выбил томагавк из рук переднего воина и так сильно ударил его по голове, что тот свалился замертво, а приклад разлетелся вдребезги. Несмотря на то, что в руках Крестоносца осталось одно дуло, он бросился на другого апача и нанес ему такой удар по лицу, что тот покатился в пропасть.
Хотя двое врагов были повержены, траппер уже не надеялся на спасение, так как третий воин, краснокожий атлетического телосложения, был в нескольких шагах от него, а за ним в сотне футов следовала целая толпа апачей.
Индеец подбежал к своему противнику, размахивая ножом, который он направил в грудь Крестоносца — способ борьбы, в котором особенно искусны южные племена индейцев. Он уже готовился нанести удар, и дьявольская радость отразилась на его лице; но в эту минуту раздался выстрел, апач взмахнул руками и рухнул на землю. Следовавшая за ним толпа остановилась, напуганная выстрелом, воины поспешно попрятались за кустами и камнями.
Крестоносец понял, что от этой минуты зависит его жизнь. Он поднял свое ружье, не мешкая перебрался на другую сторону ущелья и, перерезав лассо, скрылся в зарослях, где встретил своих товарищей.
— Где девушка? — сразу же спросил он, так как индианки не было видно.
— Здесь, — отвечал тихий голос, и Суванэ вышла из-за обломков скалы, сопровождаемая человеком высокого роста в костюме траппера.
— Кто это с тобою, дитя мое? — спросил удивленно Крестоносец, останавливаясь при виде незнакомца.
— Этот человек был для Суванэ отцом с самого ее детства. Железная Рука стоит перед Крестоносцем.
Обрадованный Крестоносец подошел к ним и пожал руку траппера.
— Итак, — сказал он, — я вижу наконец знаменитейшего траппера пустыни.
— Я рад, — отвечал траппер, — что своим выстрелом смог оказать ничтожную услугу человеку, слава которого гремит от Рио-Колорадо до мексиканского залива.
— Благодарю, — отвечал старый искатель следов, тронутый этим обращением, — я думаю, что если бы нам удалось найти подходящее место для засады, то мы вдвоем могли бы защититься от всего племени апачей! Но я опасаюсь, что времени у нас осталось в обрез, так как краснокожие наверняка найдут другую дорогу и возобновят погоню за нами.
— Я отлично знаю местность, — сказал Железная Рука, — и стану вашим проводником. Но сначала мне нужно позвать одного человека, с которым я уже два дня брожу здесь. Наш путь лежит к гасиенде дель-Серро, как раз в том направлении, где стоят кони апачей. Если нам удастся достигнуть этого места, мы сядем на коней и умчимся отсюда. Подождите меня, я скоро вернусь.
Минут через пять траппер возвратился в сопровождении своего ворчливого спутника, Джонатана Смита, и все общество двинулось в путь. Скоро они услышали фырканье коней. Железная Рука раздвинул ветви кустарника и осмотрел окрестности.
— Лошадей охраняют всего двое часовых, но в отдалении я вижу целую толпу апачей. Вперед! Вперед!
Он кинулся к лошадям, молодой вакеро почти одновременно с ним вскочил на лошадь. Кентуккиец и янки последовали их примеру. Крестоносец, Суванэ и Готгардт бежали последними.
Часовые, молодые воины, вероятно, впервые вышедшие на тропу войны, сосредоточили все свое внимание на событиях, происходивших в ущелье, и теперь, устыженные своей беспечностью, бросились на беглецов.
Крестоносец, уже собиравшийся было вскочить на коня, бросил поводья и ринулся на молодого апача, который при виде страшного креста бросил лук и томагавк и обратился в бегство.
Другой апач, зная, что неисполнение обязанности покроет его несмываемым позором, решился хоть сколько-нибудь загладить свою вину убийством, по крайней мере, одного врага. Он подскочил сзади к офицеру, помогавшему Суванэ сесть на лошадь, схватил его за волосы и замахнулся томагавком. Поручика спасла находчивость Суванэ. Вспомнив о револьвере, она выхватила его из-за пояса, выстрелом в упор уложила краснокожего.
— На коня, сеньорита, и вперед, я прикрою отступление, — крикнул Крестоносец, сидевший верхом и державший за узду лошадь для офицера. Последний одним прыжком очутился на ее спине, и все трое помчались вслед за остальными.