Они ехали медленно; спешить было некуда. Брендон рассчитывал проехать в Сент-Луис, собрать здесь кое-какие более или менее ценные сведения и, если возможно, найти какой-нибудь способ подняться вверх по течению Миссури.
Несколько дней они ехали под впечатлением тягостного расставания с друзьями; но это чувство мало-помалу улетучивалось. Настроение их начало быстро улучшаться, как только они попали в новые места и начали встречаться с новыми приключениями. Целую неделю они ехали к реке Миссури. Здесь их перевезли на пароме через кипящую желтой водой реку к пристани, где стояли несколько идущих вверх и вниз пароходов. Их медные части, блестевшие на солнце, белая окраска и громадные колеса, побеждавшие бурную водную стихию, — все это очень занимало путешественников. До проведения железной дороги пароходы были очень хорошими проводниками бойкой торговли. Красивые быстроходные лодки, мелькавшие перед глазами Брендонов, приковали их внимание.
Был полдень. Пристань была запружена народом. Тяжелые фуры тянулись беспрерывной лентой; одни из них выгружали привезенный товар, другие нагружались с больших пароходов и лодок, идущих с севера на юг и с юга на север. Здесь были табак, хлопок и другое сырье, взращенное под горячим солнцем юга, а в обмен на них сюда привозились с севера меха, зерно, промышленные продукты и машины.
— Папа, — воскликнул Дэви, очарованный видом могучей реки и кипевшей вокруг жизнью, — здесь пароход «Генерал Пайк» — тот самый, о котором мы с тобой читали! Ты помнишь, как машинист сказал капитану: «Мы побьем рекорд, или котлы будут взорваны!»
— Помню, — сказал Брендон, не менее сына заинтересованный развернувшейся перед ним картиной. — Они удивительны, эти пароходы! — продолжал он. — Говорят, что внутри они отделаны бархатом и шелком, красиво выкрашены и отполированы. Быть может, нам удастся как-нибудь посмотреть их. Но прежде всего надо устроиться на ночлег.
С переправы, которую сорок лет тому назад устроил здесь Бриджер, они с трудом протискались через шумную, хлопотливую толпу. Сотни путешественников суетились вокруг: одни высаживались с пароходов, другие садились на них. С дюжину пароходов дымилось на реке. Толпа была красочная: виднелись богатые плантаторы с юга в черных широкополых шляпах, широких пальто и брюках, в высоких сапогах из великолепной кожи, с бронзовыми лицами, опаленными южным солнцем; заготовители мехов с северо-запада, длиннобородые гиганты, одетые в куртки из буйволовой кожи или из тяжелой шерстяной материи, в круглых бобровых или куньих шапках и высоких сапогах. Они свободно расхаживали по пристани и забористо ругались, что особенно неприятно резало ухо Брендона. Здесь было много торговцев, высадившихся с поезда из Санта Лючии и ожидавших своих товаров. Это слонялись краснорожие детины, насквозь пропитанные виски, только что проглоченным в кабачках на пристани, одетые в модное платье, которое Брендон находил весьма красивым. Там и сям бродили индейцы в своих национальных костюмах из буйволовой кожи, отороченных бахромой, и в расшитых разными цветами мокасинах. Брендон угадал в них правительственных разведчиков. Виднелись в толпе армейские офицеры в темно-голубых мундирах, очень стройные и веселые, уезжающие в форты, разбросанные в разных пунктах страны. Пароходные капитаны расхаживали по пристани с гордым видом настоящих царьков или лордов, наблюдая за нагрузкой и выгрузкой пароходов. Матросы и грузчики суетились около сложенных бунтов товаров. Нарядные дамы с зонтиками, похожими на блин, в маленьких шляпках, украшенных перьями, и в длинных платьях, доходивших до пят, в ботинках из козловой кожи, казались Дэви особенно привлекательными. Время от времени в толпе появлялся профессиональный пароходный шулер в цилиндре, одетый в строго выдержанный костюм евангелистского проповедника. В воздухе стояли пронзительные крики негров-рабов, нагружавших товары на громадные фуры, они гнулись под тяжестью тюков, утопали в грязи и прислушивались к команде матросов, вооруженных длинными змееобразными бичами. Все эти оживленные сцены проходили перед глазами отца и сына и приводили их в восторг. Уже поздно вечером они нашли наконец недорогую гостиницу, как раз по карману Брендона, в которой могли за недорогую плату поставить лошадей и спокойно переночевать. На гостинице красовалась маленькая вывеска с кричащей надписью «Отель Независимость». Отель был переполнен публикой, беспокойный дух которой гнал ее в поисках счастья в Техас, к Соленым озерам, к верховьям Миссури, на волшебный запад.
Дни для Брендонов проходили быстро; все их удивляло, все восхищало. За это время Давид успел свести знакомство с некоторыми обитателями отеля. Это были искатели счастья, народ довольно грубоватый, но веселый; они крепко ругались, много пили, спорили и предпочитали скорее побогохульствовать, чем заниматься серьезным делом. По ночам они толпились у стойки бара, отпускали шутки, громко хохотали и рассказывали друг другу всевозможные небылицы, заказывая по очереди выпивку. Все их разговоры вертелись главным образом около верховьев Миссури и новых поселений в Канзасе, где точно из земли вырастали новые города и фермы; толковали о торговле мехами, о мятеже индейцев и о странных новых выходцах, которые основывали свое собственное государство на берегах Соляных озер[25]. Все это внимательно и терпеливо выслушивал Брендон, надеясь уловить что-нибудь полезное для себя.
Его терпение было вознаграждено. Как-то ночью он подошел к группе людей, выпивавших у стойки и горячо обсуждавших подробности экспедиции в глубь страны для образования нового штата. Эта экспедиция была снаряжена губернатором Стивенсом, назначенным первым правителем новой территории. Здесь со дня на день ожидали его прибытия. Он должен был вести отряд по Миссури и верхнему Орегонскому тракту. Отряд состоял из землемеров, разведчиков, солдат с лошадьми, мулами и всем необходимым для путешествия. Брендон узнал, что агенты губернатора условились с Американской меховой компанией доставить ее людей в верховья Миссури к Сен-Полу. Он спросил одного неуклюжего миссурийца, который подмигнул ему у стойки, не сможет ли он, Брендон, получить какую-нибудь работу в этой экспедиции. Миссуриец смерил взглядом Брендона с ног до головы, как бы оценивая его фигуру, плеснул в горло полстакана виски и сказал:
— Вижу, пришелец, что вы не боитесь черной работы; пожалуй, вы и пригодитесь в этом отряде, черт возьми! Сочувствую вам. Как ваше имя? Брендон? Ладно, Брендон, я сам принимаю участие в экспедиции. Мое имя Хендон, а слово Билса Хендона — сталь. Вот как обстоит дело: Стивенс берет с собой около двухсот мулов, а эти дьяволы так лягаются, что частенько отбивают у людей аппетит. Они как дикие кошки, эти ирландские канарейки. Поймать их так же трудно, как угря. Вот экспедиция и нуждается в хороших работниках, и почему бы вам не попытаться пристроиться к этому делу? Билс Хендон замолвит за вас словечко.
Хендон, специалист по сниманию шкур с мулов, оказался человеком слова, а его рекомендация имела вес: через три дня Брендон был занесен в список членов экспедиции.
После долгого ожидания приезда Стивенса партия наконец двинулась в путь. Брендон, уже потерявший было терпение, вздохнул свободно, как только пароход отвалил от пристани и двинулся, рассекая быстрое течение Миссури и таща за собой целую флотилию плоскодонных шаланд, груженых припасами отряда.
Глава IVПутешествие по реке
Путешествие вверх по Миссисипи, а затем по бурливой Миссури стало для Дэви бесконечным праздником. Маленький «Дровосек», как называли его в отряде, был единственным ребенком среди двухсот взрослых. Его все баловали, ласкали и любили, начиная от губернатора и кончая полудиким переводчиком-индейцем. Он бегал взад и вперед по пароходу, заглядывал в капитанскую каюту на доке, спускался в трюм к кочегарам, наблюдал, как они работают, едят, играют в разные игры и спят. Все они стали приятелями Дэви. От них он получал сведения о новой стране, о мелькавших мимо берегах, об излучинах и поворотах реки. Его живость, воспитанность и веселый, всегда жизнерадостный характер производили на всех очень хорошее впечатление, при нем как-то охотнее работали и меньше ругались, хотя случалось, что Брендон покачивал иногда головой в ту сторону, откуда неслись неприличные слова.
Весной движение по Миссури было сопряжено с большими опасностями. Масса воды неслась с поразительной быстротой, вступая в ожесточенную борьбу с пароходом и готовая на каждом футе остановить его, бросив ему навстречу громадный ствол гигантского дерева, вырванного с корнем за тысячу верст в верховьях реки. Эти стволы, как неодушевленные чудовища, крутились в реке и неслись мимо, каждую минуту угрожая судну смертельной опасностью. Экипаж парохода был все время на страже, вооруженный длинными шестами, чтобы отталкивать в сторону коряги. На носу парохода при помощи рыбьего жира всю ночь поддерживалось яркое пламя, освещавшее движение этих опасных врагов. Не раз Дэви слышал крики «человек упал за борт» и видел, как подбегали люди к борту и как упавший, взмахнув руками, моментально исчезал в пучине, уносимый бурным течением могучей реки. По ночам Дэви любил сидеть в носовой части парохода, где спала команда, и смотреть на черные трубы, из которых вырывались клубы огненных искр. Он чутко прислушивался к протяжным выкрикам матросов, измерявших глубину фарватера, и частенько мысли его возвращались к покинутому Спрингфильду и к подруге Мэри. Но эти мысли долго не задерживались в его голове, так как удивительное и полное опасностей путешествие по реке гнало прочь воспоминания прошлого и тоску по дому. Оно было для Дэви самой живой, самой обаятельной из книг, которые он когда-либо читал. Однажды темной ночью пароход «Орегон» остановился у старого торгового форта Бельвю. Отец Дэви вместе с другими отправился в ближайший кабачок, который содержался давно поселившимся здесь полковником Сэрпи, бывшим агентом Американской меховой компании. Это был низенький, смуглый, очень подвижный человек.