— Спасибо, Спенс, — сказал Давид, — я не забуду ни слова из того, что вы мне сказали. А где теперь мистер Бриджер?
— Джим? Он где-нибудь неподалеку от форта Ляриме или в верховьях Хорошу. Я думаю, он пытается уговорить племя сиу не вмешиваться во всю эту склоку. Вероятнее всего, он сейчас где-нибудь поблизости Ред Клауда[28].
— Я надеюсь, что встречусь с ним. Он большой человек!
— О, Джим умеет быть осторожным, — сказал Спенс с жесткой улыбкой.
— Может, через несколько недель я встречусь и с вами: я намерен идти в форт Унион с партией Стивенса, а оттуда пройду прямиком на запад к Хиле.
Прошло несколько дней, и все опасения, навеянные рассказом Спенса, как-то улетучились у Брендона. Он был оптимист и полон самых радужных надежд.
Как только «Орегон» начал подходить к Капсил Бляфу[29], Брендон решил, что ему надо расстаться с партией и делать свое дело. В Бляфе он попрощался с экспедицией, купил кое-какие припасы и провизию, переправился через реку и направился по Орегонскому тракту.
Это была самая длинная и самая старая дорога со времени образования Соединенных Штатов, протоптанная стадами буйволов и индейцами. По дороге там и сям попадались выбеленные солнцем кости бизонов, эти громадные животные были для индейцев сама жизнь, потому что давали им пищу и одежду. Белые кости по дороге служили как бы вехами.
С каждым днем Брендон и маленький Дэви все более и более углублялись внутрь страны по широкой и удобной дороге на Гранд Айленд. Здесь река Платт поворачивала к югу. Вдоль нее шел тракт к форту Керней, а отсюда сворачивала к северной развилке реки[30] по направлению к торговому посту Ляриме.
Дорога была глухая, пустынная, но изредка она оживлялась появлением обозов с пушниной, идущих от Орегона. Так как Брендон с каждым днем все ближе и ближе подходил к воротам, которые вели к осуществлению его мечты, он как бы переродился. Его неудержимо толкало вперед самолюбие, а вера в дело служила ему путеводной звездой. Что касается маленького Дэви, то путешествие по новым местам было для него истинным наслаждением. Он вступал в новую жизнь и никогда не был так счастлив, как теперь. Он видел жизнь, где так часто проявлялись мужество и благородство. Брендон при всяком удобном случае знакомил его со всеми секретами путешествия: как распознавать дорогу, как варить и жарить на костре, как ухаживать за лошадьми и треножить их на ночь. Дэви за дорогу возмужал, поправился и вырос.
С равнины Ляриме они повернули к горам Ляриме, или Блэк Хиллу, как их иначе называли, к дикому, изрезанному ущельями хребту, вокруг которого змеей извивался Орегонский тракт почти на протяжении 200 миль. Он представлял собою настоящий лабиринт узких горных проходов и сопок. Отсюда, по мнению Брендона, и должна была начаться его работа: поиски прохода, через который возможно будет проложить железную дорогу, соединяющую восток с западом.
Глава VПроход
Во время езды и у костра ночью Брендон обстоятельно объяснял Дэви сущность его мечты, которую он задался целью осуществить.
— Почти все, — говорил он, — думают, что этот хребет задержит проведение дороги. Это неверно. Железная дорога может взбираться на вершины гор, даже таких, как эти. Тут проходы известны, но задача в том, чтобы пересечь хребет, найти кратчайший путь и таким образом сократить прокладку рельс на сотни миль.
Практическим глазом землемера — а Брендон был выдающийся техник, хотя еще не добившийся ничего существенного в жизни, — он внимательно изучал извилистый и запутанный хребет, который все более и более врезался в индейский тракт, идущий от равнины Ляриме. Это была очень узкая тропинка, не более двух футов ширины, настолько выбитая копытами бесчисленных пони и мокасинами меднолицых, что представляла собою ров глубиной в полфута.
— Вот, сынок, — говорил Брендон, — мы наконец дошли до места, где должна прямая трасса пересекать эти холмы; через один из них может быть проложена дорога на запад. Здесь целый ряд гребней, соединенных друг с другом или разрезанных ущельями. Но ущелья эти можно засыпать или перекинуть через них мосты.
Так он ежедневно знакомил Дэви с положением горных кряжей и с их особенностями. Временами он приходил в отчаяние, потому что вот-вот, казалось, цель достигнута, но вдруг кряж заканчивался непроходимой стеной или оврагом, из которого не было выхода.
— Я думаю, — говорил он, — едва ли есть еще такая страна, как эта: начинаешь в конце концов думать, что тут только птицы могут летать по прямой линии.
— Но, папа, вы найдете проход, — отвечал на это Дэви, — я уверен в этом! Мой папа не может не сделать того, что можно сделать!
— Спасибо тебе, дорогой, — говорил Давид в ответ на уверения сына, — я не знаю, что бы я делал без тебя, сынок!
От истока реки Лодж Пол-Крик они пошли к югу через горную цепь, настолько дикую, изрезанную и как бы скрученную вулканическими силами, действовавшими миллионы лет тому назад, что это путешествие было чрезвычайно трудным. Но Брендон был настойчив; в нем все более и более росла надежда на успех, хотя пока не было ничего, что могло бы питать эту надежду. Кругом, куда только хватал глаз, виднелись красивые, запутанные и как бы скомканные утесы красных песчаников. Через них и проходила дорога для Железного Коня.
— Можно подумать, что это самый забытый клочок земли, — заметил Дэви при виде одного утеса причудливой фантастической формы. Это, по-видимому, были остатки древнейших морских берегов, превращенных волнами в сказочные средневековые замки. Среди этих скал вырисовывались самые удивительные образования форм в виде зонтиков, гигантских грибов или стеклянных колпаков на часах. Эти странные утесы невольно пробуждали воспоминание о первобытном человечестве. Природа, как искусный архитектор, делала их особенно прекрасными при солнечном сиянии июльского дня и еще более полными волшебного очарования в лучах заходящего солнца, когда длинные тени перемешивались с разнообразными красками от оранжево-пурпуровой до глубокой темно-синей. Издали эти скалы казались сказочными чудовищами, готовыми ринуться в бой…
Сосновые леса черной стеной стояли по уступам скал, и ряды серебристых березок тянулись вдоль стремительных горных потоков. Кругом было полно дичи. Белохвостые олени каждое раннее утро и вечер тихо спускались к ручьям на водопой, бурый медведь ворчал и копался около поваленного гнилого дерева, выцарапывая из него лапой червей и муравьев — свое лакомое блюдо. Здесь не было нужды делать запасы мяса: его можно было иметь свежим каждый день. Дэви пришел в восторг, когда, забросив удочку в ручей, он увидел, что форель тучей бросилась на крючок. По ночам вокруг их лагеря раздавались таинственные шорохи и слышались крадущиеся шаги хищников. Для защиты от них, а также от холода, который давал себя знать на горных вершинах, они разводили костер, около которого чувствовали себя уютно. Временами, когда горная кошка или росомаха завывали в лесу, Дэви в страхе прижимался к отцу. Он слышал вой стаи серых волков, охотившихся ночью по горным долинам за оленями. За ними всегда следовали шакалы, издавая отвратительные звуки; иногда они кружились вокруг костра, загипнотизированные ярким пламенем и доведенные до безумия раздражающим запахом жареной дичи. Часто концерт шакалов заканчивался раздирающими душу звуками, напоминающими плач ребенка или женщины, находящейся в агонии, а временами он переходил в истерический хохот сумасшедших.
Но днем картина совершенно менялась: весело щебетали птицы, там и сям проносились стаи диких уток и канадских гусей. Их было так много, что иногда они заслоняли солнце и от них падала тень на землю. Здесь не встречалось ни одного белого человека, да и не было надежд на такую встречу. За весь длинный путь они дважды заметили вдали охотничьи партии индейцев. Судя по тому, что индейцы вели лошадей в поводу, Брендон заключил, что последние были нагружены дичью. Одна партия индейцев прошла параллельно хребту в то время, когда отец с сыном направлялись к югу. Временами старший Брендон замечал вдали вьющийся дымок и объяснял сыну, что это индейские сигналы, которыми они телеграфируют друг другу, искусно регулируя дым взмахами одеяла. Брендон был уверен, что он держит путь в стороне даже от случайных индейских отрядов, но тем не менее не ослаблял бдительности. Он хорошо помнил предупреждение Сайлента Спенса относительно полубелого изменника, стоявшего во главе племени чейенов.
В последних числах июля, когда они перешли вброд приток реки Кроу-Крик, Брендон впервые почувствовал тревогу: дело в том, что не далее, как в четверти мили, он увидел на вершине горы, покрытой редким лесом, индейца на белой лошади. Не успел он хорошенько всмотреться в всадника, как тот повернул коня и быстро исчез из виду. Брендон понял, что это был индейский часовой и что он, Брендон, замечен. Ничего не сказав сыну, он продолжал путь среди низкорослых сосенок, тянувшихся по горе, которую им надо было перевалить. Поднимаясь кверху, они заметили, что цепь гор сплошной лентой без разрывов тянется к югу так далеко, что эта сплошная лента идет с севера и, таким образом, не создаст трудностей для постройки железной дороги. Воспоминание о неприятной встрече с индейцем как-то само собой улетучилось. Они ехали довольно быстро до вечера; дорожка все время была удобная, не разбитая и не пересеченная обрывами; по ней, видимо, еще ни разу не проезжал белый человек. Когда протянулись вечерние тени, Брендон заметил то, чего опасался: дорога пошла под уклон, лес поредел и впереди открылась на далекое пространство открытая местность. Дорога опускалась все ниже и ниже в ущелье, за которым высилась настоящая стена отвесных скал, идущих с востока на запад. Не было ни малейших признаков, что здесь существует проход. Но Брендон продолжал путь по извилистому следу, зорко посматривая вперед.