— В самую точку! — воскликнул Деру. — Хорошо, я дочитаю: «… и трат на женщин полусвета. Помолвлен с М. Ищет средств. Держится в стороне от темных дельцов, но тот, кто предложит ему большую сумму, может взять его в руки».
— Так вот, — продолжал он, — теперь вам все известно. Человека можно взять в руки, если подойти к нему с большим предложением. Вы, дружок, и есть это большое предложение. Понимаете?
— Вы хитрый дьявол, Джо.
— Все весьма просто; вы уже уловили выразительный взгляд этого джентльмена. Ясно, вы заинтересовали его, он увлечен вами. Он скучает. Подзадорьте его хорошенько. Интерес перейдет в восхищение. В свою очередь он интересует вас. Доброе семя уже посеяно. Не ясно ли, куда приведет эта дорожка… — Деру остановился, черные глаза его горели огнем.
— Хорошо, Джо, допустим, что он — мой. Что же дальше? Куда мы придем?
— К нашей цели, милая! Здесь уже дело за нами. Насколько это серьезно, вы сами понимаете. Человек делается рабом одной из самых красивых женщин.
Он сделал глубокий поклон. Руби засмеялась с оттенком польщенного самолюбия. На лице мистера Смита выразилось разочарование, не ускользнувшее от Деру.
— Последователь великого пророка не одобряет такого рода рабства, — воскликнул весело Деру. — У них в Новом Иерусалиме не практикуются такие вещи. Вы были бы несчастны в городе нашего милейшего мистера Смита, Руби.
— Может быть, — спокойно сказала мисс Кенни, — но я заставила бы похудеть этих святых, прежде чем они приручили бы меня. И начну опыты здесь.
— Вы не должны быть слишком жестки с мистером Смитом, — засмеялся Деру. — Он ценный для нас человек. У нас самые близкие отношения. Не так ли, Смит?
В его смехе сквозило явное презрение. Смит погладил бороду и повернул глаза к окну. Руби удивилась такой откровенности Деру перед чужим для нее человеком и вопросительно посмотрела на Деру.
— Не беспокойтесь. Мистер Смит преданный мне человек. Он, быть может, больше нас всех жаждет хорошего обеспечения, но в то же время хочет сохранить почет и уважение среди последователей пророка. Вот почему мистер Смит аккуратно все мне доносит.
— Так. Но вернемся к делу, — сказала Руби. — Что же вы теперь хотите от меня?
— Не торопитесь! Разговор с вами всегда меня вдохновляет. Вы умны, рассудительны. Видно, женское любопытство мучает вас. Я удовлетворю его немедленно. Слушайте. Вы встретитесь с Джесоном. На основе тех сведений, которые доставил мне мистер Смит, я разработал план во всех деталях. Это маленький спектакль, где вам должна принадлежать роль примадонны, Руби; забавное представление, в котором ваши поразительные таланты должны развернуться во всей полноте.
Сказав это, он сделал серьезную мину.
— Итак, когда вы встретитесь с Джесоном, вы должны сказать ему, — конечно, в благоприятный момент, который сами выберете: «Мистер Джесон, у меня пять тысяч долларов в золотых монетах». Вы покажите ему несколько монет. Вид золота действует всегда притягающе на воображение. Дальше вы скажите: «Меня просили передать вам эти деньги как доказательство искреннего расположения к вам одного друга, которому вы можете оказать громадную услугу. Эта услуга будет одновременно услугой и для Тихоокеанской железной дороги». Затем вы вынете чек в десять тысяч долларов на Национальный Нью-Йоркский Банк и покажите его нашему прекрасному другу, сказав, что этот чек представляет собой второй подарок за услугу, как только она будет выполнена. После этого вы объясните ему, что, если все пойдет хорошо, он получит второй чек на двадцать тысяч долларов. Во всяком случае, Руби, я думаю, вы сумеете заинтересовать мистера Джесона.
Девушка сидела в глубокой задумчивости.
— Я вижу, — заговорила она наконец, — что Джесон должен быть послан Маршем для последней попытки отыскать проход через Блэк Хилл; если он не найдет этого прохода, в награду за свою слепоту он должен получить в три срока 35 тысяч долларов. Кажется, так?
— Совершенно верно! — согласился Деру. — Пять тысяч, чтобы заинтересовать, десять тысяч — когда он возвратится с известием, что проход не найден, и окончательные двадцать тысяч — когда будет решено, что дорога пройдет через мои владения… Я уверен, что этому делу предстоит большое будущее.
— Да, мне кажется, это так, — сказала девушка. — Масса денег! Но… Я не знаю… Предположите, что случилось что-нибудь неладное. Если называть вещи своими именами, то ведь это подкуп. Больше того: это заговор против правительства, Джо! Правительство, как вы знаете, так заинтересовано в этой дороге, как если бы она строилась его собственной армией.
— Ничего не может быть неладного! — уверенно сказал Деру. — Окрутите Джесона, и игра будет выиграна!
— В обычных условиях я предложила бы вам повернуть оглобли, Джо, — ответила Руби. — Конечно, я не ангел, но я не привыкла к окольным дорогам. Но таково положение, что без окольных путей, видимо, не обойтись. Черт возьми, это меня не смущает. Скажу вам откровенно, Джо: мне нужны деньги. Я очень нуждаюсь в них. Я измучилась в этой проклятой дыре Холлера. Я, кажется, готова на убийство, лишь бы достать деньги. Мне хочется уехать на Восток и жить скромной и спокойной жизнью, выйти замуж и иметь детей. Я стала бы неплохой матерью, Джо. Я насмотрелась на плохих ребят и знаю, как сделать из них хороших людей. Кроме того, Джесон мне нравится: он так великолепно держится среди этих свиней! Сразу видно, к какому классу он принадлежит. Его помолвка — пустяки: я наблюдала его отношения с другой девушкой. Они не любят друг друга. Они помолвлены только по традиции. Она никогда не испытывала любви и имеет о ней понятие не больше, чем ребенок. Что касается его, он только играет роль; я в этом уверена. Вы правы, Джо. Вы всегда были со мной откровенны, и я сыграю эту игру для вас до конца!
Глава XVIИскушение мистера Джесона
Громкая ночная песнь о Северном Платте замерла вдали, смешавшись с неясным шумом, когда Джесон окончил свою работу над планами. Взрывы необузданного веселья в «Арабских ночах» смолкли. Главная улица города погрузилась в темноту. Она лишь местами освещалась слабо мигающими огоньками керосиновых фонарей. Джесон подошел к окну и посмотрел в ночную темень. Шел снег, и ветер разбрасывал его клочьями по улице, засыпая деревянные тротуары. Было холодно, и мороз неслышно полз в пустую комнату. Джесон подошел к камину и затопил его. Спать не хотелось, и бессонница раздражала его нервы. В делах чувствовалась какая-то путаница. В этот момент он презирал и место, и окружающих людей. Он сидел у камина и думал о тех длинных месяцах, проведенных среди людей, которых он не перенес бы в Нью-Йорке. И эти грубые невежды держали себя так, как будто они равны ему и даже лучше его! Теперь он так страстно желал оказаться в Нью-Йорке, как никогда; он жаждал окунуться вновь в условия прежнего образа жизни, иметь былой комфорт, развлечения и роскошь. Он вспомнил свои клубы, невольно сравнивая эти бедные улицы и эту несчастную деревушку с величественным проспектом Пятого Авеню…
Что хорошего в этой жалкой ссылке среди дикарей? Чего, в сущности, добивается он здесь? И стоит ли, в самом деле, подвергаться всем этим ежедневным беспокойствам и отсутствию уюта ради завоевания сомнительного счастья? Он начинал приходить к заключению, что он просто дурак. Лучше было оставаться в Нью-Йорке и поискать удачи среди интересного общества. Авось, что-нибудь и подвернулось бы. Там были девушки, более богатые, чем Марш. Мало-помалу он начал приходить к заключению, что чувства его к невесте значительно поблекли.
Он представил себе девушку, которую видел разговаривающей с Деру и наблюдал в зале Холлера. В ней было что-то особенное, волнующее кровь. Гордый дьяволенок эта Руби! Такая гибкая, вызывающая, с притягивающим и дерзким взглядом! И очаровательная с первого взгляда! В ней есть что-то породистое: маленькая головка, кожа, подобная мрамору, и румянец гвоздики. Вся ее фигурка достойна скульптора. Он спрашивал себя: кто она? Откуда? Правду ли говорит о ней Деру?
Фигура девушки с ее кошачьей грацией и гибкостью в момент, когда она дала пощечину Деру, встала перед ним как живая. Ее смелые глаза, метнувшие гневную молнию в то время, когда она, отпрыгнув от часовщика в зале Холлера, выстрелила в оскорбителя, ее вишневый маленький рот с капризными губами — все в ней было обворожительно. Да, он непременно должен познакомиться с этой девушкой! Вдруг взгляд его упал на письмо, лежавшее на столе; оно было от старого друга его отца и доверенного Чарльза Картера. Он слегка вздрогнул. Он взял письмо и снова перечитал то место в нем, которое испортило ему нынешний день:
«И я откровенно говорю вам, — писал Картер, — другого выхода нет. Демсей угрожает все предать гласности, если ему не будет уплачено 10 тысяч долларов по векселю, который в его руках. Он умный человек, но и мстительный. Если он не сможет получить от вас деньги, он вас разорит. Он заклеймит вас как завсегдатая нью-йоркских клубов. Я, конечно, не стану вам объяснять, что это значит. У меня нет желания напоминать вам о советах, которые вы игнорируете. Но помните: я предостерегал вас от увлечения игрой не по средствам.
Демсей поставил ультиматум: или уплатить долг через три месяца, или нести всю ответственность за неуплату. Я со своей стороны ничего больше не могу сделать, как посоветовать найти эту сумму. Ради памяти о вашем отце я помог бы вам, если бы это было возможно. Вы знаете, что все мое состояние вложено в дело и надолго. Полагаю, что при ваших теперешних связях вы смогли бы достать 10 тысяч в течение трех месяцев».
— Проклятый мошенник, — громко сказал Джесон, поднимаясь со стула. — Я думаю, меня просто обжульничали в его клубах! Но что теперь делать? Картер прав: вексель должен быть оплачен, но черт знает, что я могу предпринять?!
Он сел и снова погрузился в мрачные размышления. Конечно, он с одинаковым основанием мог рассчитывать на заем трех миллионов, как и десяти тысяч: он знал, что никто из его прежних друзей не одолжит ему этой суммы. Мысль, что никто из них не доверяет ему, была для него как нож в сердце. Мэри? Но о ней не могло быть и речи. Марш был из того сорта проклятых шотландцев, которые обязательно потребуют объяснения. Но разве такие вещи можно объяснять? Дрожь прошла по его телу. Огонь погас в камине, и в комнате стало темно. Он поднялся и, взяв себя в руки, надел шубу и потушил лампу. Затем, взяв в левую руку портфель и заперев дверь, вышел на скользкий тротуар. Не сделал он и двух шагов, как какая-то маленькая фигурка на всем ходу столкнулась с ним в темноте. Он услышал крик боли и увидел у своих ног закутанную в меха девушку. Он быстро поднял ее, прижав к себ