себя маску чрезвычайной любезности: весело шутил, смеялся, рассказывал забавные случаи и вообще вел себя так непринужденно и смеялся так громко, как никогда раньше.
Когда они приехали в Норз Платт, и вагон был отцеплен, Мэри пожелала всем спокойной ночи и ушла в свое купе, хотя обычный час ее сна еще не наступил.
Рой беспокойных мыслей закружился в ее голове: сердечная теплота, так внезапно наполнившая ей сердце, ее помолвка с Джесоном и налагаемые ею обязательства, которые казались трудно выполнимыми; нескрываемый антагонизм между Дэви и Деру, доходящий у последнего едва ли не до патологической ненависти, — все это выбило девушку из колеи. Особенно смущало и в то же время интересовало ее чрезвычайно напряженное выражение лица Дэви, когда, казалось, он безнадежно старался что-то припомнить. Но что?
— Спать собираетесь? — спросил Деру Джесона, готовый уже пожелать ему спокойной ночи.
— Нет, — сказал Джесон, — еще рановато. В Ню-Йорке я привык в это время прогуливаться; поэтому утром я чувствую себя слегка сонным.
— Тогда пойдемте в город, — предложил Деру. — Заглянем в зал Холлера и сыграем в рулетку. Я чувствую, что сегодня выиграю!
— Только не заходите далеко, — пошутил Марш. — Рулетка Холлера для меня, что больная мозоль!
Джесон и Деру медленно вышли на тускло освещенную улицу и направились в «Арабские ночи», в это время, как всегда, наполненные народом. Не менее сотни людей стояло у длинной стойки перед глазами судьи и его стражей.
За игорными столами шла азартная игра, танцевальный зал был битком набит танцующими, лица которых раскраснелись от вина и движения. Руби сейчас же увидала вновь прибывших и оставила высокого техасца, который был с ней. Это был скотопромышленник из Панхелла, ведший крупные дела с железной дорогой. Здесь он ожидал большую партию скота, которую гнали его служащие за восемьсот миль от Норз Платта.
Руби шла через толпу не спеша, с волнующей грацией и приветствовала Деру развязно, а Джесона очень скромно. Джесон поймал ее выразительный взгляд и улыбнулся.
Втроем они сели за отдельный столик, и Деру по своему обыкновению заказал шампанского.
— Вы зря тратите деньги, Джо, — начала Руби. — Эти закупоренные в бутылки солнечные лучи сегодня не для Руби… Мне все надоело! Еще одна какая-нибудь выходка, и я брошу это проклятое место!
Она пододвинула стул к Джесону и наклонилась к нему. Деру смотрел на них и улыбался.
— Какая прелестная пара! — сказал Деру. — Вы, милая Руби, и вы, мой друг Джесон. Я пью за ваше здоровье и счастье!
Он откинул голову и выпил бокал до дна.
Скотопромышленник из Панхелла подошел к Руби и положил руку на ее обнаженное плечо. Она пробовала увернуться и почти упала в объятия Джесона.
— Вы что, смеетесь надо мной, обманываете? — говорил пьяный техасец. — Весь вечер опутывали меня и вдруг бросили ради этих тонконожек!
Джесон в волнении вскочил со стула, но в это время раздался резкий, как звук бича, голос Деру:
— Отойдите! Я сейчас разберусь с джентльменом.
Техасец подался вперед, вынимая из кобуры большой револьвер. Все кругом вскочили из-за столов: некоторые отступили к стенам, другие бросились к двери. Раздался угрожающий голос Холлера. Деру, быстрый, как кошка, наклонился вперед, расставил ноги и в мгновение ока сделал какое-то движение, быстрое, как молния. Зал огласился громкими револьверными выстрелами. Громадный техасец зашатался, побледнел, несколько секунд потоптался на месте, потом рухнул, как срубленное дерево. Деру постоял немного, наклонившись к упавшему, и затем спокойно вложил свой револьвер в кобуру. В зале стоял гам, слышались крики женщин. Старый Холлер с громкими проклятиями подошел к столу в сопровождении своих вооруженных янычар. Деру улыбался и, наклонившись к Руби, гладил ее по плечу.
— Они все грубияны и невежи, — говорил он, наливая стакан шампанского. — Не пугайтесь, человек не убит — я стрелял в него вовсе не для того, чтобы уложить на месте!
Холлер, протискавшись сквозь толпу к Деру, закричал:
— Деру, мне совсем не нравятся эти револьверные игры!
— Мистер Деру, Холлер… Что за тон!? — надменно спросил Деру.
Он не двинулся с места и пристально посмотрел на судью, который, несмотря на свой гнев, похолодел от этого взгляда и сдержал себя.
— Хорошо. Мистер Деру. Так-то вы относитесь к вашему старому другу?! Своей стрельбой вы превращаете этот зал в ад. Ведь вас двое; вы могли бы схватить этого дурака и вытолкать его в шею!
— Джед, — сказал Деру, — ступайте-ка направо кругом к своему насиженному стулу и наливайте свое скверное виски этим простофилям. Это мое личное дело! Понимаете? Мое дело! У этого человека скверные манеры. Я мог убить его, но решил только наказать и ранил в плечо. Уберите его отсюда!
Судья позабыл свою обычную фразу «Закон и порядок» и, подняв на ноги раненого, при помощи своих помощников вывел его из бара.
— А теперь, — начал Деру, обращаясь к Джесону, — у нас есть с вами более важное дело. Этот молодой Брендон сует нос в мое дело, в дело Деру, в ваше дело, наконец. Слушайте внимательно: если он найдет проход, — а я вам по секрету скажу: этот проход существует — мы проиграем. Вы, Джесон, теряете 30 тысяч долларов, свою Руби и нечто такое, на что она рассчитывает. Делайте выбор: или жизнь в бедности для вас обоих или приличное состояние… Какой проклятый случай так неожиданно подсунул нам Брендона! Вы, Джесон, будете иметь с ним дело. Все пустяки… Несчастный случай в тех местах — дело самое обыкновенное. Брендон поедет с вами, но вернетесь вы один…
Джесон, бледный, сидел молча и сжимал свои руки.
Вдруг Руби наклонилась к нему.
— Питер, послушайте меня, — сказала она. — Вы должны поступить так, как советует Джо. Я не позволю, чтобы кто-нибудь стал на дороге к нашему счастью. Не хочу, не хочу и не хочу! Я всю жизнь боролась, чтобы добиться чего-нибудь. Я боролась честно! Но теперь перед нами случай, наш случай, даже если бы это было сопряжено с гибелью человека! Чего стоит жизнь в этих местах! Я видела здесь, по крайней мере, двадцать человек убитых. Брендон не должен возвратиться. Слышите, Питер?!
Глава XIXВозвращение Джесона
На следующее утро, едва взошло солнце, Дэви привел лошадей к вагону Марша. Он встал до рассвета, упаковал все необходимое для двухнедельной поездки, все подсчитал и убедился, что запасов для путешествия вполне достаточно.
Он подъехал к вагону Марша и весело крикнул, что лошади готовы. Он был верхом, держа поводья лошади Джесона в левой руке. Вьючная лошадь дремала сзади. Мэри отворила дверь и выбежала с веселой и приветливой улыбкой. Дэви соскочил с лошади и взял ее за руку.
— Я не пробуду долго в отсутствии, Мэри, — сказал он. — Мы свободно доедем до чейенов в четыре дня. Оттуда в два дня доберемся до прохода. Я полечу как птица. И тогда — назад!
— Прекрасно, Дэви! — воскликнула Мэри. — Я верю в ваш успех. Проход нужен и для отца и для дороги!
— Понимаю! — сказал Дэви. — И для меня это счастливый случай. Я даже и не мечтал, что смогу быть так полезен!
Они стояли друг перед другом, и их глаза говорили им о чувствах, которыми они оба были охвачены. Вышел Джесон и, увидав их, нахмурился. За ним следовал Марш. Он громко поздоровался с Дэви.
— Доброе утро, Брендон. Итак, все готово, как я вижу! — сказал он.
— Все готово, мистер Марш.
Вышел из вагона и Деру. Он приветствовал путешественников, не сходя с платформы.
— Ну вот, великая экспедиция готова двинуться в путь! — сказал он особенно приветливо. — Желаю вам удачи, друзья мои!
Джесон обнял Мэри и поцеловал ее. Глаза Деру вспыхнули веселым огоньком. Дэви вскочил на лошадь и отвернулся, чтобы не обнаруживать огорчения при виде поцелуя Джесона. Все это не укрылось от глаз Деру.
— Остерегайтесь индейцев, — советовал он. — Имейте в виду, что это опасная дорога.
— Ну, не так уж опасна, — сказал Марш. — Павнии из отряда майора Норза обследовали эти места вплоть до владений чейенов. Норз сообщает, что нигде нет и следа неприятеля.
— Мы поедем быстро, — весело сказал Дэви, и они двинулись в путь.
Вечер застал их чрезвычайно утомленными. Они сделали сорок миль по очень скверной, тяжелой дороге. В пути они поговорили о том, где остановиться на ночлег. Оба были очень сдержанны, потому что чувствовали, что не нравятся друг другу. Но Джесон все же не смог скрыть свою неприязнь.
Сделав несколько попыток к разговору и не получив ответа, Дэви со своей стороны тоже замкнулся. Так было и на следующий день. Они обращались друг к другу только при крайней необходимости. Дэви довольно охотно исполнял всю работу, необходимую при остановках: разбивал палатку, приготовлял пищу, седлал лошадей и упаковывал багаж. Он видел, что Джесон совершенно неопытен в этих делах. Сам он не нуждался в помощи. Что особенно раздражало Дэви, так это надменный вид Джесона, который смотрел на него как на наемного проводника. Не раз Дэви готов был вспылить и дать Джесону жестокую отповедь, но каждый раз с трудом сдерживал себя, находя, что с такими людьми, как Джесон, не стоит связываться и доводить дело до открытой ссоры.
На третий день они приехали на станцию Джулесберг. Пионеры, чувствуя, что главная контора по постройке дороги будет в этих местах, успели здесь устроить несколько сараев и землянок в надежде собрать хорошую жатву от сорившей золотом дороги. Оборванцы и бродяги шумно приветствовали путешественников, видя в них железнодорожный авангард. Их окружила толпа, забрасывая вопросами, предлагая и выпивку и ночлег.
— Нам некогда здесь задерживаться, ребята, — говорил Брендон, — мы должны спешить. Через две-три недели здесь обоснуется главная контора железной дороги. Будьте готовы к большому оживлению.
Под аплодисменты толпы они пришпорили лошадей и помчались к холмам, которые виднелись впереди. Через четыре дня они разбили лагерь у Лодж Пол Крик. Дэви очень желал найти могилу своего отца, но в виду присутствия Джесона он оставил пока это намерение: память об отце была так дорога для него, что он вовсе не желал обнаруживать свои затаенные мысли перед человеком, который ему не нравился.