А потом разозлила, взбесила своим упрямством и идиотской уверенностью именно в том, что Аслан примет ее обратно, простит. На секунду сам Шамиль засомневался в своих способностях читать людей по глазам и поступкам. Она так отчаянно рвалась к своему мужу, что казалось, считает себя бессмертной. Ничего. Он преподнесет ее падение так красочно, так виртуозно, что Аслан сам сдерет с нее кожу живьем.
Но иногда… были моменты, когда Шамилю казалось, что Аслан дает ему чувствовать то, что сам хочет, а все остальное скрывает, как за глухой стеной, через которую не пробиться. И эта вера в глазах русской жены брата, этот стальной блеск, эта непостижимая самоотдача. Как что-то ускользающее от понимания… что-то странное.
Что если ее муж здесь совсем по другой причине. И на секунду. На долю секунды в голове Шамиля сложился мрачный пазл. Отличный от всех других, отличный от того пазла, который его устраивал до сих пор. А что если она права? Не странное ли это совпадение — девка пришла к нему, и в этот момент Аслан спасся из плена Карима и убил с десяток солдат. Да, Шамиль все проверил, его мучили сомнения — но ни одной зацепки.
Он лично встречал Аслана. Окровавленного, истекающего кровью от ножевого в бедро. Истощенного, избитого Каримом и потрепанного русскими. Что ж, если Аслан на самом деле не Аслан и обвел его вокруг пальца, то момент истины настанет очень быстро… Шамиль ожидает приезда одного человека… и этот человек либо развеет все сомнения, либо… либо Шамхадов раздерет предателя и лжебрата на ошметки.
Но сначала самое вкусное… сначала он увидит ее. Свою добычу. От одной мысли о ней, у чеченца сладко ныло в паху. Пусть только попробует ему отказать и пожалеет о том, что родилась. Пожалеет о каждой секунде своей жизни. Такого жуткого наказания не нарисует ни одно больное воображение.
ГЛАВА 18
Чем человек неудачливей в жизни, тем он завистливей и ядовитее, как безмолвная гадюка, и нападает на тех, кто ходит на ногах, а не ползает в грязи, как она сама…
Она ему отказала. Осмелилась. Смотрела в глаза и с каким-то мазохистским упоением твердила свое проклятое "нет". Нескончаемо долго. Нет, нет, нет.
— Аслана люблю. Не изменю никогда. Лучше смерть, чем под тебя. Смерть от руки мужа лучше, чем жизнь с таким шакалом, как ты, способным жену брата украсть.
Вот же тварь. У него невольно взлетела рука, и он ударил ее изо всех сил. Наотмашь так, что русская сука впечаталась в стену и сползла по ней на пол уже без сознания. Стерва. Кого волнует ее сраное "нет". Кому оно нужно. Мог и не спрашивать.
— Ты еще пожалеешь о своем "нет". Шамилю дважды не отказывают.
Он отправит ее в деревню и спрячет. Малика присмотрит за ней и не даст сбежать. Накачает наркотой, если надо. А он будет приезжать и драть ее во все дырки. Не захотела по-хорошему, будет по-плохому. Вначале отымеет ее, оттрахает, поразвлекается, а потом швырнет в ноги Аслану и скажет, что эта сука сама к нему пришла. Скажет, что это она предала своего мужа и бросалась в ноги Шамилю.
Ооо, он гений, он сам дьявол. Это будет двойное, нет, бл*дь, тройное удовольствие. Наказать суку руками ее же мужа. Пусть зашибет ее камнями у всех на глазах. Шамиль получит сразу все призы. К тому времени он уже узнает всю правду… и его сомнения будут развеяны. И если Алия окажется права, сдохнут все втроем.
Какое милое и бесполезное чувство — любовь. Вот это ошибка и слабость бесхребетных людишек. Разрушительная, такая полезная, такая нужная слабость. А Шамиль не раз пользовался этим неистребимым пороком слабаков.
И кто сказал, что любовь — это чувство одно из самых величественных и прекрасных. Черта с два. Это болото, это дно. Опустившись и увязнув в нем, пути обратно уже нет. Оно засасывает самыми уродливыми эмоциями, самыми низменными, гадкими и грязными. И с этого дна можно извлечь столько тьмы и ненависти, сколько не видывала сама преисподняя.
Шамилю нравилось видеть, как другие ныряют на это дно, нравилось вешать камень на шею и смотреть, как они тонут. И эту дуру он утопит в ее же грязи. Зверей любить нельзя. Они слишком дики и свободолюбивы, слишком горды, чтобы не загрызть того, кто эту гордость запятнал предательством и изменой.
И Шамиль покажет Аслану, какую змею тот пригрел у себя на груди… пусть сдерет с нее кожу… Но прежде. О, прежде он поразвлекается всласть. Любимая вещь брата должна побывать и в руках старшего. Надо делиться. Не быть жадным.
Шамиль вышел на балкон и посмотрел вниз. Волна возбуждения прокатилась по телу, засверкали глаза. Момент истины так близок. Смотрит, как ее засовывают в машину, как отчаянно она дергается и наверняка пытается орать, но ее рот заклеен, а руки и ноги связаны. Как же он обожал моменты, когда они еще не понимали, что обречены, пытались сопротивляться и цеплялись за жизнь, ища спасения. Он давал ей шанс… но она свой выбор сделала, а значит, сдохнет такой смертью, что ей не позавидуют сами великомученики. Но чуть позже.
Во рту выделилась слюна, и он судорожно глотнул, чувствуя эрекцию. Давно у него не вставал вот так, просто, от одних мыслей. Только с химией, только с колесами или долгими стимуляциями. Но сейчас он возбудился, эмоционально, до предела.
Он будет драть эту дрянь, и когда отдаст ее Аслану, тот живого места на ней не оставит.
А вот и сам будущий палач. Шамиль напрягся, стараясь прочесть на лице брата его эмоции, и удовлетворенно улыбнулся. Никаких эмоций. Полное равнодушие. Даже ни разу не спросил про нее за все время и людей не отправлял справиться о ней. Вот и первый момент истины. Он поработал для этого на славу. Люди Шамиля поработали на славу. Выкрали русского солдата. Сына одного из командиров. Известных, обладающих властью и званием. Если Аслан не Аслан, а вражеский шпион, то он не сможет не узнать мальчишку.
Шамиль облокотился о перила и посмотрел вниз. Запланированное вкуснейшее развлечение. Он любил, когда зрителей много, когда все жадно ловили удары хлыста, а псы рвались с цепи вылизать горячий песок. Рычали и дергались в жажде вкусить растерзанной плоти.
— Поражаюсь твоей утонченной жестокости, мой господин. И сына врага убить, и лжебрата вывести на чистую воду. Умно. А еще и жену его себе забрать. Великий человек велик во всем… и в подлости тоже тебе нет равных.
Алия подошла сзади, Шамиль пригласил ее смотреть на представление вместе с ним. А еще она ждала, что он позовет ее в свою постель, но она ему надоела. Эта игрушка брата оказалась назойливой и невкусной. Слишком приторной.
— А я поражаюсь твоей глупости и неуправляемой страсти. Аслан — один из самых лучших солдат за всю историю существования моей армии. Я тщательно его проверял, и я не ошибся. И ты поплатишься, если оговорила его.
Алия улыбнулась уголком чувственного рта и так же облокотилась на перила рядом с Шамилем.
— Аслан игрок. Талантливый, превосходный, шедевральный игрок. И я прекрасно его изучила. Он может обвести вокруг пальца любого. В том числе и тебя.
— Провести меня невозможно. А ты… ты вообще для меня прозрачна, как использованная упаковка. Он не захотел тебя, бросил, отдалил от себя и пытался от тебя избавиться. Ты мечтаешь о банальной мести. Жаждешь его смерти за то, что его член больше не долбит твою дырку, в которой кого только не побывало.
По мере того, как он говорил, ее лицо бледнело, а глаза распахивались все шире.
— Я лучше закопаю тебя собственными руками, чем лишусь такого воина, как Аслан, лишь поверив брошенной лживой сучке.
Алия сильнее сжала перила и посмотрела вниз.
— Когда-нибудь, Шамиль, ты поймешь, насколько я права. А пока что насладимся представлением. Мне оно доставит немыслимое удовольствие. Прикажи своему брату пытать мальчишку и забить его до смерти. Интересно, как он выкрутится, чтоб этого не сделать. Пусть снимают на камеру…
Шамиль громко расхохотался:
— Заключим пари? Ты готова рискнуть? Если проиграешь, то целую ночь будешь удовлетворять моих ребят. Всех. Что скажешь, Алия? Готова сделать ставки?
— А если я выиграю… что ты мне дашь, Шамиль? Чем вознаградишь за прозорливость и желание уберечь тебя от ошибок?
— Проси, чего хочешь. Не откажу ни в чем. Слово Шамхадова.
Светлые глаза женщины сверкнули алчным удовольствием.
— Я лично пристрелю твоего брата, а ты мне не помешаешь и дашь уйти после того, как я это сделаю.
— Договорились. Пристрелишь, если выиграешь, а выиграю я — тебя ни один хирург обратно не зашьет.
Шамиль снова посмотрел вниз. Мальчишку лет двадцати привязали к столбу… а Шамхадову показалось, что жертва слишком долго смотрит на своего палача. Несколько затянувшихся секунд. Они знакомы? Аслан узнал пацана? Видел в отряде? Знаком с его отцом? Но глаза Аслана совершенно пусты. Нет даже кровожадного блеска. Сплошной мрак.
Словно перед ним робот, машина. Раздался свист хлыста, и Шамиль резко подался вперед. Свист раздавался беспрерывно долго, так долго, что кроме этого звука не раздавалось больше ни одного другого. Кроме крика жертвы. В воздухе запахло свежей кровью, и Шамхадов повел носом. Как сладко пахнет кровь врагов. Как же сладко мальчишка кричит. Его крики, как музыка. Волшебная сказочная музыка боли. Зверь настоящий садист, изощренные удары, беспощадные.
Еще пару таких, и жертва потеряет сознание от боли. Шамиль угадал. Плеть со свистом рассекла воздух, и парнишка обессиленно повис на веревках, затих, и лишь ободранное до мяса тело дергалось от каждого удара и безжизненно раскачивалось. Ударив последний раз, Аслан подошел к пленному, приподнял веко, тронул шею, отыскивая пульс.
— Он мертв.
Шамиль какое-то время ошарашено молчал, а потом захохотал громко, раскатисто. Алия тихо застонала и впилась в перила дрожащими пальцами. Потом посмотрела на Шамиля и отрицательно качнула головой.
— Нет… нет… пощади. Я ошиблась. Я… мне показалось это лицо знакомым, показалось, что он его знает. Я… я ошиблась. Я просто заблуждалась и не хотела, чтоб тебя предали. Да… это от обиды. Женская глупость. Всего лишь. Прости, сжалься, Шамиль.