Клер подумала: «Слишком долговяз, но посадка отличная», — вслух ответила: «Разумеется!» — и разом насторожилась.
— Я пригласил одного вашего знакомого присматривать за моими арабскими матками.
— Да. Тони Крум мне рассказывал.
— Приятный юноша. Не знаю, конечно, достаточно ли у него подготовки, но остёр он, как горчица. Как поживает ваша сестра?
— Превосходно.
— Вы должны привезти её на скачки, леди Корвен.
— По-моему, Динни не очень интересуется лошадьми.
— Я быстро приохотил бы её к ним. Помню…
Он оборвал фразу и нахмурился. Несмотря на томную позу, лицо у него, как отметила про себя Клер, было загорелое, прорезанное морщинами, решительное, с иронической складкой у губ. Интересно, как он отнёсся бы к тому, что она провела прошлую ночь с Тони в автомобиле?
— Когда прибывают ваши матки, мистер Масхем?
— Они уже в Египте. Погрузят их на пароход в апреле. Вероятно, я сам поеду присмотрю за этим. Может быть, захвачу с собой Крума.
— С удовольствием взглянула бы на них, — сказала Клер. — У меня на Цейлоне была арабская лошадь.
— Обязательно приезжайте.
— Беблок-хайт — это около Оксфорда, правда?
— Милях в шести. Красивая местность. Буду ждать вас. До свиданья.
Джек Масхем приподнял шляпу, дал шенкеля и пустил лошадь лёгким галопом.
«До чего же невинной я прикинулась! Будем надеяться, что не переиграла. Я не хотела бы опростоволоситься перед ним. Мне кажется, он здорово себе на уме. Сапоги у него замечательные! А про Джерри он даже не спросил», — подумала слегка взволнованная Клер, свернула с Роу и пошла к Серпентаину.
На его залитой солнцем поверхности не было ни одной лодки, только у противоположного берега плескалось несколько уток. Разве ей не всё равно, что о ней подумают? Она — как мельник с реки Ди[28]. Только вправду ли ему не было дела до людей? Или он был просто философ? Клер села на скамейку, подставила голову солнцу, и вдруг ей захотелось спать. Что ни говори, провести ночь в автомобиле и провести ночь в постели — разные вещи. Клер скрестила руки на груди и закрыла глаза. Почти тотчас же она уснула.
Люди, проходившие между нею и сверкающим прудом, удивлялись, что молодая, хорошо одетая женщина спит в такой ранний час. Два мальчугана с игрушечными самолётами в руках замерли перед нею, разглядывая её чёрные ресницы, матовые щёки и вздрагивающие, чуть подкрашенные губы. Это были воспитанные дети — за ними присматривала гувернантка француженка; поэтому они не додумались ткнуть спящую булавкой или издать вопль у неё над ухом. Но у неё, как им казалось, не было рук; она скрестила ноги, спрятала их под скамейку, и бедра её в такой позе выглядели неестественно длинными. Это было так занятно, что, когда мальчики проследовали дальше, один из них ещё долго оборачивался и поглядывал назад.
Так, сном человека, который провёл ночь в автомобиле, Клер проспала целый час этого мнимовесеннего дня.
XX
Прошло три недели, в течение которых Клер встретилась с Крумом всего четыре раза. В субботу, укладывая чемодан перед вечерним кондафордским поездом, она услышала зов овечьего колокольчика и сошла вниз по винтовой лесенке.
На пороге стоял низенький человечек в роговых очках, чем-то неуловимо напоминавший представителя учёного мира. Он приподнял шляпу:
— Леди Корвен?
— Да.
— С вашего позволения, имею вручить вам вот это.
Он извлёк из кармана синего пальто длинный документ и подал его
Клер.
Она прочла:
«В Коронный суд,
Отделение завещательных, бракоразводных и морских дел.
Февраля двадцать шестого дня 1932 года.
По поводу прошения сэра Джералда Корвена».
Ноги у неё подкосились, она заглянула в роговые очки, скрывавшие глаза незнакомца, и выдавила:
— О!
Низенький человечек слегка поклонился. Она инстинктивно почувствовала, что он жалеет её, и быстро захлопнула дверь у него под носом. Поднялась по винтовой лесенке, села на кушетку и закурила. Затем положила документ на колени и развернула его. Первая мысль её была: «Какая чудовищная нелепость! Я ни в чём не виновата». Вторая: «Придётся, видно, прочесть эту мерзость».
Не успела она пробежать первую строку: «Сэр Джералд Корвен, кавалер ордена Бани, покорнейше просит…» — как у неё возникла новая, третья по счёту мысль: «Но это же то, чего я хочу! Я стану свободна!»
Дальше она уже читала спокойнее, пока не дошла до слов: «… истец требует взыскать с вышеназванного Джеймса Бернарда Крума, ввиду совершения последним упомянутого прелюбодеяния, возмещение в размере двух тысяч фунтов».
Тони! Да у него не то что двух тысяч фунтов — двух тысяч шиллингов не наберётся. Животное! Мстительная гадина! Неожиданно сведя весь их конфликт к вульгарному чистогану, он не только глубоко возмутил её, но и поверг в панику. Тони не должен, не может быть разорён из-за неё. Она обязана немедленно увидеться с ним! Неужели и ему?.. Конечно, ему тоже послали копию.
Клер дочитала прошение, сделала глубокую затяжку и поднялась. Подошла к телефону, вызвала междугородную и дала номер телефона в гостинице Крума.
— Можно попросить мистера Крума?.. Уехал в Лондон? На своей машине?.. Когда?
Час назад. Значит, едет к ней.
Несколько успокоившись. Клер быстро прикинула: на кондафордский поезд уже не поспеть… Она ещё раз позвонила на междугородную и заказала разговор с поместьем.
— Динни? Это я. Клер. Сегодня вечером не могу приехать. Буду завтра утром… Нет! Здорова. Просто маленькие неприятности. До свиданья.
Маленькие неприятности! Она ещё раз села и перечитала «эту мерзость». О них с Тони, кажется, известно все, кроме правды. А ведь ни ей, ни ему даже в голову не приходило, что за ними следят. Например, этот человечек в роговых очках явно знает её, но она его никогда не замечала. Клер ушла в туалетную и освежила лицо холодной водой. Вот тебе и мельник с реки Ди! Оказывается, играть эту роль не так-то просто.
«Он, наверно, не успел поесть», — спохватилась она.
Накрыв столик в нижней комнате и поставив на него всё, что было в доме съестного. Клер сварила кофе и в ожидании Крума села покурить. Она рисовала себе Кондафорд и лица родных, представляла себе также лица тёти Эм и Джека Масхема, но все оттеснялось на задний план лицом её мужа с его лёгкой, жестокой, кошачьей усмешкой. Неужели она безропотно уступит? Неужели она даст ему восторжествовать и капитулирует без боя? Она раскаивалась, что не послушала отца и сэра Лоренса, предлагавших начать за ним слежку. Теперь поздно: пока дело не кончится, Джерри на риск не пойдёт.
Она ещё сидела в раздумье у электрической печки, когда раздался шум подъехавшей машины и зазвонил колокольчик.
Крум был бледен и, видимо, продрог. Он остановился в дверях, всем своим видом выражая такое сомнение в доброжелательности приёма, который его ожидает, что Клер разом протянула ему обе руки:
— Ну что, Тони, забавная история?
— Дорогая!..
— Вы совсем озябли. Выпейте бренди.
Не успел он допить, как она заговорила:
— Будем рассуждать не о том, чего мы могли бы не сделать, а только о том, что мы должны делать.
Он застонал.
— Мы, наверно, показались им ужасными простофилями. Мне и не снилось…
— Мне тоже. Да и почему нам было не поступать так, как мы поступали? Только виноватый боится закона.
Он сел и подпёр голову руками:
— Видит бог, я сам хочу этого не меньше, чем ваш муж. Я мечтаю, чтобы вы освободились от него. Но я не имел права подвергать вас риску, раз вы не чувствуете ко мне того же, что я к вам.
Клер посмотрела на него и слегка улыбнулась:
— Тони, не будьте ребёнком! Распространяться о чувствах сейчас бессмысленно. И увольте меня от глупых разговоров о том, что вы виноваты. Суть в том, что мы оба невиновны. Подумаем лучше, что делать.
— Не сомневайтесь в одном — я сделаю всё, что вы сочтёте нужным.
— По-моему, — с расстановкой произнесла Клер, — я должна поступить так, как потребуют от меня родители.
— Боже! — воскликнул Крум, вскакивая. — Ведь если мы будем защищаться и выиграем, вы останетесь привязанной к нему!
— А если не будем защищаться и проиграем, вас разорят, — отчеканила Клер.
— Чёрта с два! Разорить меня нельзя — можно только объявить несостоятельным.
— А ваша работа?
— Не понимаю, при чём здесь она?
— На днях я видела Джека Масхема. Он показался мне человеком, который не оставит у себя на службе соответчика, не поставившего истца в известность о своих намерениях. Видите, я уже овладела судейским жаргоном.
— Я не стал бы их скрывать, будь мы на самом деле любовниками.
— Серьёзно?
— Вполне.
— Даже, если бы я сказала: «Не надо».
— Вы бы так не сказали.
— Не знаю.
— Так или иначе, речь сейчас не об этом.
— Но о том, что, если мы не будем защищаться, вы сочтёте себя непорядочным человеком.
— Боже, до чего все запутано!
— Садитесь и поедим. У меня только ветчина, но когда сердце не на месте, ветчина самое полезное блюдо.
Они уселись и пустили в ход вилки.
— Ваши родные уже знают, Клер?
— Нет, я сама всего час как узнала. Они вам тоже прислали этот миленький документик?
— Да.
— Ещё кусочек?
Они молча ели ещё несколько минут. Затем Тони встал:
— Благодарю, я сыт.
— Что ж, тогда покурим.
Она взяла у него сигарету и сказала:
— Вот что. Завтра утром я еду в Кондафорд, и, мне кажется, вам тоже следует поехать. Наши должны познакомиться с вами: что бы мы ни делали, всё нужно делать в открытую. Есть у вас поверенный в делах?
— Нет.
— У меня тоже. Видимо, придётся подыскать.
— Этим займусь я. Ах, если бы у меня были деньги!
Клер вздрогнула.
— Простите, что у меня оказался супруг, способный потребовать возмещения ущерба!
Крум сжал ей руку: