— А после еды?
— Я шла ночевать к тётке.
— Никуда не заходя предварительно?
— Никуда.
— Очень хорошо! Встречались ли вы ещё с вашим мужем до его отъезда на Цейлон?
— Да, дважды.
— Где в первый раз?
— У меня на квартире, после того как я уже переехала.
— Вы сказали мужу, что стены вам помогал красить соответчик?
— Нет.
— Почему?
— А зачем? Я вообще ничего ему не сказала, кроме того, что не вернусь. Я считала, что наша жизнь с ним кончена.
— Он и в этот раз просил вас вернуться?
— Да.
— И вы отказались?
— Да.
— В поносных выражениях?
— Простите, не понимаю.
— Грубо?
— Нет, решительно.
— Дал вам муж повод предполагать, что хочет развестись с вами?
— Нет. Но я не знала его истинных намерений.
— И сами, очевидно, не открыли ему своих?
— По возможности старалась не открывать.
— Встреча была бурная?
Динни затаила дыхание. Разогревшиеся щеки Клер разом побледнели, лицо увяло и осунулось.
— Нет, тяжёлая и горькая. Я не хотела его видеть.
— Вы слышали, как ваш защитник утверждал, что вы своим отъездом с Цейлона уязвили гордость вашего мужа и что он якобы решил развестись с вами при первом же удобном случае. У вас тоже создалось такое впечатление?
— У меня не создалось и сейчас нет никакого впечатления. Впрочем, такая возможность не исключена. Я не претендую на умение читать его мысли.
— Хотя прожили с ним без малого полтора года?
— Да.
— Во всяком случае, вы и на этот раз наотрез отказались вернуться?
— Да, наотрез.
— Как по-вашему, он был искренен, когда просил вас вернуться?
— В тот момент — да.
— У вас была ещё одна встреча до его отъезда?
— Да, но минутная и не наедине.
— Кто при ней присутствовал?
— Мой отец.
— Муж опять просил вас вернуться?
— Да.
— И вы отказались?
— Да.
— А после этого, перед самым отъездом из Лондона, он прислал вам записку и вновь просил вас изменить решение и уехать с ним?
— Да.
— И вы не согласились?
— Нет.
— Теперь напомню вам такую дату, как… э-э… третье января.
Динни облегчённо вздохнула.
— …то есть день, когда вы провели с соответчиком время с пяти часов вечера почти до двенадцати ночи. Вы признаете этот факт?
— Да, признаю.
— И никакой интимности?
— Никакой, если не считать того, что, придя в пять часов к чаю, он поцеловал меня в щёку, так как мы не виделись почти три недели.
— Вот как! Опять в щёку? Только в щёку?
— К сожалению, да.
— Не сомневаюсь, что он сожалел об этом.
— Вероятно.
— И после такой разлуки вы истратили первые полчаса на чаепитие?
— Да.
— Если не ошибаюсь, вы снимаете квартиру в бывших конюшнях — комната внизу, лестница и ещё одна комната наверху, где вы спите?
— Да.
— И ванная, так? Вы, наверное, не только пили чай, но и беседовали?
— Да.
— Где?
— В нижней комнате.
— А затем, продолжая беседовать, вы отправились в Темпль, затем зашли в кино, пообедали в ресторане, опять-таки продолжая беседовать; наконец взяли такси и, беседуя, поехали к вам на квартиру, так?
— Совершенно точно.
— Где вы решили, что, проведя с соответчиком почти шесть часов, вы ему сказали ещё далеко не все и вам необходимо пригласить его к себе? Он зашёл к вам?
— Да.
— А ведь был уже двенадцатый час, верно?
— По-моему, самое начало.
— И долго он у вас пробыл?
— Примерно полчаса.
— Никакой интимности?
— Никакой.
— Глоток вина, пара сигарет, ещё немножко разговоров — и все?
— Именно.
— О чём же вы столько часов подряд беседовали с молодым человеком, которому позволялось целовать вас в щёку?
— О чём вообще люди разговаривают?
— Прошу отвечать прямо на вопрос.
— Обо всём сразу и ни о чём в частности.
— Поточнее, пожалуйста.
— О лошадях, кинофильмах, моих родных, его родных, театре… да я уж и не помню.
— Тщательно обходя любовную тему?
— Да.
— От начала до конца сугубо платонически?
— Увы, да.
— Оставьте, леди Корвен! Неужели вы надеетесь убедить нас, что этот молодой человек, который, как вы сами признали, влюблён в вас и который не виделся с вами почти три недели, ни разу за долгие часы не намекнул вам на свои чувства?
— Кажется, он раза два сказал, что любит меня, но вообще-то он идеально держал своё обещание.
— Какое?
— Не добиваться от меня любви. Любить — не преступление, а только несчастье.
— Вы говорите с таким чувством на основании личного опыта?
Клер промолчала.
— Вы серьёзно заявляете, что не были влюблены раньше и не влюблены сейчас в этого молодого человека?
— Он мне очень нравится, но не в вашем смысле слова.
В Динни вспыхнула острая жалость к Тони Круму, который должен всё это выслушивать. Щеки у неё запылали, её синие глаза впились в судью. Тот как раз кончил записывать ответ Клер, и Динни вдруг заметила, что он зевает. Он зевнул по-старчески — так долго, что казалось, рот его никогда не закроется. Настроение девушки разом изменилось: она преисполнилась странного сострадания. Ему ведь тоже приходится целыми днями выслушивать нескончаемые нападки одной стороны на другую и смягчать их!
— Вы слышали, как сыскной агент показал здесь, что после вашего с соответчиком возвращения из ресторана у вас горел свет в верхней комнате. Что вы на это скажете?
— Видимо, так и было. Мы там сидели.
— Почему там, а не внизу?
— Потому что там теплей и уютней.
— Это ваша спальня?
— Нет, гостиная. Спальни у меня нет. Я сплю на кушетке.
— Понятно. Словом, вы пробыли там с соответчиком от начала двенадцатого почти до полуночи?
— Да.
— И вы не усматриваете в этом ничего плохого?
— Нет, не усматриваю, но это, разумеется, чрезвычайно неблагоразумно.
— То есть вы не поступили бы так, если бы знали, что за вами следят. Вы это имеете в виду?
— Да, конечно.
— Почему вы сняли именно эту квартиру?
— Из-за дешевизны.
— А ведь она неудобна, правда? Ни спальни, ни людской, ни швейцара?
— Все это роскошь, которую нужно оплачивать.
— Вы хотите сказать, что сняли эту квартиру именно из-за отсутствия в ней указанных помещений?
— Именно. Я еле свожу концы с концами.
— И мысль о соответчике никак не повлияла на ваш выбор?
— Никак.
— И вы даже не подумали при этом о нём?
— Милорд, я уже ответила.
— Я думаю, она уже ответила, мистер Броу.
— В дальнейшем вы постоянно виделись с соответчиком?
— Нет, от случая к случаю. Он жил не в Лондоне.
— Понятно. Но приезжал повидать вас?
— Мы всегда виделись, когда он приезжал. Он бывал в городе раза два в неделю.
— Чем вы занимались, когда виделись?
— Шли в картинную галерею или в кино, один раз были в театре. Обедали обычно вместе.
— Вы замечали, что за вами следят?
— Нет.
— Он заходил к вам домой?
— До третьего февраля — нет.
— Да, я имел в виду именно эту дату.
— Я так и думала.
— Вы так и думали? Значит, этот день и эта ночь навсегда остались в вашей памяти?
— Я прекрасно их помню.
— Мой коллега детально допросил вас о событиях дня, который, если не считать часов, затраченных на осмотр Оксфорда, был целиком проведён вами в машине. Это так?
— Да, так.
— Автомобиль был двухместный, милорд, — так называемый «малютка».
Судья пошевелился.
— Я не ездил в «малютке», мистер Броу, но знаю, что это такое.
— Вместительная, удобная и небольшая машина?
— Совершенно верно.
— И, кажется, закрытая?
— Да. Верх не опускается.
— Вёл мистер Крум, а вы сидели рядом?
— Да.
— Вы сказали, что на обратном пути из Оксфорда у вас отказали фары. Это случилось около половины одиннадцатого в лесу, не доезжая мили четыре до Хенли?
— Да.
— Авария?
— Разумеется.
— Вы осмотрели аккумулятор?
— Нет.
— Вам известно, когда аккумулятор в последний раз перед этим был в зарядке?
— Нет.
— Вы заглянули в него после перезарядки?
— Нет.
— Тогда почему вы сказали «разумеется»?
— Если вы полагаете, что мистер Крум нарочно посадил аккумулятор…
— Отвечайте, пожалуйста, прямо на вопрос.
— Я вам и отвечаю: мистер Крум неспособен на такую грязную уловку.
— Ночь была тёмная?
— Очень.
— Лес большой?
— Да.
— Словом, на всём пути из Оксфорда в Лондон не выбрать места удачней?
— Удачней для чего?
— Для того, чтобы провести ночь в машине.
— Чудовищное предположение!
— Ну, что вы, леди Корвен! Скажите, вы считаете неисправность фар только случайностью?
— Конечно.
— Повторите нам, что сказал мистер Крум, когда фары погасли.
— Кажется, он сказал: «Вот тебе и раз! Освещение отказало». Потом вылез и осмотрел аккумулятор.
— У него был с собой фонарь?
— Нет.
— Но ведь было темным-темно. Как же он его осмотрел? Вас это не удивило?
— Нет. Он чиркнул спичку.
— Что же оказалось неисправно?
— Помнится, он сказал, что сгорел какой-нибудь контакт.
— Затем, согласно вашим показаниям, он пытался вести машину, но дважды съезжал с дороги. Было, вероятно, очень темно?
— Страшно.
— Мне кажется, вы говорили, что провести ночь в машине посоветовали именно вы?
— Да, я.
— После того как мистер Крум предложил другое решение вопроса?
— Да. Он предложил дойти пешком до Хенли, откуда он, достав фонарь, опять вернулся бы к машине.
— Он горячо отстаивал свой план?
— Горячо? Не очень.
— Настаивал на нём?
— Н-нет.
— По-вашему, он предложил это всерьёз?
— Конечно.
— Вы, видимо, безгранично доверяете мистеру Круму?
— Безгранично.
— Ясно. Вам знакомо выражение «вынужденный ход»?