Значит, пора медбрату заняться своими прямыми обязанностями – выносить утки, протирать пол и давать лекарства больным, лечением назвать все тут происходящее, с точки зрения псиона, было бы большим преувеличением.
Глава 10
Черный Майбах с неприметными номерами уперся в пробку, взял правее, уходя на выделенную полосу, обьехал троллейбус, отьезжавший от остановки, на ближайшем сьезде ушел на дублер, потом, на светофоре под стрелку – направо. Гаишник, стоящий рядом с патрульной машиной, лениво мазнул взглядом по представительскому седану, и вернулся к своим делам – над выделенкой висела камера, так что система фиксации сама определит, нужно выписывать штраф нарушителю или нет. Это раньше приходилось бегать с поднятой палочкой, гадая, дадут тебе денег или пиздюлей, теперь автоматика стояла на страже спокойствия представителей власти.
Майбах меж тем пересек еще один проспект, ушел на идущую под углом улицу, свернул во дворы, подьехал к кованому забору с завитушками, кирпичными столбами, остановился перед раздвижными воротами. Оранжевый огонек над столбами ворот заморгал, створки медленно разьехались в разные стороны, машина проехала мимо будки охраны, остановилась на полупустой парковке перед кирпичным зданием. Территория вокруг была засажена рябиной и клёнами, редкие неопавшие листья трепетали на ветру, яркие гроздья мелких ягод намекали на приближение зимы.
Человек с военной выправкой выскочил из открытой водителем двери, легко взбежал по ступеням, поднялся на третий этаж. Камин все так же тлел, заботливо подкармливаемый углями из большого крафт-мешка. Стол был пуст, хозяин кабинета сидел за большим письменным столом в стиле ренессанс – с витыми ножками, резными ящиками и невысоким бюро. Сухощавые ноги в дорогих ботинках были закинуты на столешницу, сморщенные веки прикрыты.
Посетитель заглянул в дверь, постучал костяшками пальцев по косяку.
- Заходи, садись, - хозяин кабинета не стал открывать глаза.
Гость пододвинул под углом мягкое кресло рококо, с явно менявшейся обивкой – не могла она так хорошо сохраниться за сотню лет, раскрыл перед собой мягкую папку.
- Докладывай.
- Пятый и сто седьмой прибыли, - бодро начал военный. – На границе сложностей не возникло, перевалку сделали, разбили как договаривались. Остатки прилетят рейсом из Гонконга послезавтра, с таможней вопрос решён, с пограничниками – тоже.
- Хорошо, что с двадцать девятым?
Военный нашел нужный лист и продолжил все так же бодро рассказывать, называя цифры, даты, точки отправления и назначения, имена, фамилии и чины. Старик слушал, со стороны казалось, что он спит, но те, кто хорошо знал хозяина кабинета, не сомневались бы, что информацию он воспринимает, анализирует и сразу принимает решения.
- Поставку из Мексики задержите на два дня, - не открывая глаз, распорядился он, военный пометил себе что-то на листе бумаги и продолжил жонглировать номерами рейсов и названиями банков.
- А это откуда? – вдруг приоткрыл левый глаз старик.
- С тех листов, что мы получили, - отрапортовал военный, протянул старику лист, блеснув Патек Филиппом. – Раньше мы делали перевод через Виргинские острова, но эта схема гораздо лучше.
Старик кивнул, водопад информации продолжил низвергаться на его разум. Недолго, еще две-три минуты. На самом деле, все это можно было бы послать по электронной почте, но у хозяина кабинета не было компьютера, планшета, смартфона. Только кнопочный телефон, старый и потрёпанный, как сам хозяин. И такой же надёжный.
Военный закончил, воцарилось молчание, которое никто не торопился нарушить. Наконец старик разжал губы, почти не двигая ими, произнес:
- О делах – достаточно. Что там с Лейбмахером?
- Вы о его внучке? – спросил военный, и дождавшись кивка, продолжил, - там какая-то нелепица произошла. Ночью, два дня назад, девушку на улице нашел местный алкаш, она валялась на проезде у гаражей. Вызвал полицию и скорую. На месте казалось, что все, хана девке, все лицо в крови, медики на скорой думали, что не довезут, прямо в машине откинется. Повезли ее прямо к деду в больницу, там Никифорова, реаниматолог, ее осмотрела, практически смерть диагностировала – легкое пробито ребром, обломок височной кости в мозге, соответственно – отек мозга, дыхания почти не было, с почками и селезенкой проблемы. Вызвали Фельдмана - нейрохирурга, Панкратова - абдоминального, анестезиолог был на месте. В операционной, после того как ввели наркоз, оказалось, что все гораздо лучше. У девушки нет двух зубов, моляров, - он вопросительно посмотрел на старика.
- Я знаю, что это такое, продолжай.
- Так вот, нет двух зубов, ушибы костей на лице, гематомы по лицу и телу, трещины двух ребер, лучевой кости, эта которая на предплечье, ушиб колена. Ни одного перелома. Какое-то затемнение в легких небольшое. Небольшие ушибы внутренних органов, но такие бывают, когда просто кулаком в живот ударят. Гинеколог ее осмотрела, изнасилования не было. Так что выглядела она хреново, а по факту – ничего серьезного, недельки две полежит и будет как новая. Девушка, кстати, до сих пор без сознания, судя по приборам – спит. Только непонятно, кто и зачем это сделал, деньги, документы, ключи от машины и сама машина на месте. Били, судя по состоянию, недолго, несколько ударов по лицу, бросили на землю, слегка попинали ногами. А потом их кто-то спугнул.
- Как она там оказалась, выяснили?
- Следствие работает, мы со своей стороны посмотрели ее звонки – еще до полуночи она звонила Денису Бушарову.
- Сыну?
- Ему. Петр с ним уже поговорил. Денис говорит, да, приезжала к его друзьям на Новую Ригу, почти не пила, уехала около двух, с собой взяла двух парней. Кто такие – уже установили, ищем.
- Найдете – отдайте Лейбмахеру, пусть порадуется. Он просил. Что с нашим молодым человеком?
- Ничего, - военный пожал плечами, - из дома – на работу, с работы – домой. На машине Павла Громова. Иногда сидит за рулем. На работе, как ни странно, работает наравне со всеми. С ним еще случай смешной произошел, не знаю, скорее даже странный.
- Странный? – Старик просто переспросил, на лице ничего не отразилось.
- Парень местному гопнику голову перевязывал, помазал мазью рану. Так та на утро зажила. В больнице говорят, что подстава это, брат-близнец приходил, но мы проверили – у этого качка нет братьев. Да и сам он в качалке хвастался, что лепила все пучком сделал.
Старик открыл оба глаза, внимательно поглядел на военного.
- Толя?
- Да, похоже. Значит, и вправду сын?
- У Павла таких способностей нет.
- Генетика, - военный пожал плечами, - просто мы на Пашку внимания не обращали. Помните, как Толян на охоте вам плечо вправил? Вот и к Пашке тоже больные идут, говорят, у него быстрее все заживает.
- Не нравится мне все это,- старик поджал синеватые тонкие губы. – Толю ведь так и не нашли?
- Там вообще никого не нашли, только фрагменты тел, остальное хищники могли растащить. И к тому же два года прошло.
- Вот! – Старик поднял палец. – Два года. И теперь появляется этот пацан, вроде как сын Громова, приносит записи, которые мы и не надеялись получить. Год ведь потратили только на то, чтобы потоки перенаправить. Вы все переводы отслеживали?
- Какие знали – да, - военный выпрямился в кресле. – А если и жив, что это даст? Старых маршрутов почти не осталось, люди на две трети поменялись, так что из бизнеса он выпал.
- Да, - старик хлопнул по столешнице ладонью, - не будем забивать себе голову всякой чепухой. За парнем следить, не трогать. Я отдельно распоряжусь, когда будет можно.
Маша проснулась рано утром от того, что ей захотелось чихнуть. Она попыталась поднести руку ко рту и внезапно обнаружила гипс. Сначала она подумала, что это сон, но чихнуть все же пришлось, она ударилась носом о твердую забинтованную поверхность, внимательно огляделась.
Обстановка вокруг была явно не домашняя, но знакомая. Вот именно в эту палату клали недавно чинушу какого-то, дед еще вокруг него на цыпочках бегал, и чего в ЦКБ или за границей ему не лечилось? Но как бы то ни было, слуга народа выбрал эту больницу, и лежал вот в этой палате. Ну да, ЖК- экран на стене, знакомые занавески, армедовская кровать с регулировкой, аппарат ИВЛ, монитор показывает давление, пульс и содержание кислорода на выдохе. Мраморная плитка около двери расколота пополам, рукожопые плиточники из очень средней Азии расколотили, а потом замазали краской для стен. Клей к тому времени уже застыл, и менять мраморную плитку никто не стал.
Маша подняла руку с гипсом, пошевелила пальцами – они свободно сжимались и разжимались, потрогала здоровой рукой лицо – немного побаливал висок, и во рту какое-то странное ощущение было, словно чего-то не хватало.
Зубов с правой стороны. Семерки и шестерки, она давно собиралась идти с ними к стоматологу, зубы начали разрушаться как раз в треме между ними. Сами они выпасть не могли, значит, что-то произошло.
Что? Грудь еще перебинтована, и на колене ортез. В кистевой вене загипсованной руки – игла от капельницы. И есть хочется. И в туалет.
Ну что касается последнего, то в палате был отличный санузел, с многофункциональным унитазом Панасоник и душевой кабиной с массажными форсунками. Маша, как смогла, привела себя в порядок, в зеркале отразилась помятая физиономия с желтыми пятнами на щеке и виске, на шее, а при более тщательном обследовании – и на теле тоже. Гематомам было по меньшей мере три дня. От уха до середины губы щека была рассечена, еще даже рубцеваться не начала. С этой стороны лицо опухло. Швы были наложены аккуратно, но было видно, что некоторых кусочков кожи не хватает. Внучка главврача и племянница пластического хирурга понимала, что это значит.
Последнее, что Маша помнила, это как она выскочила за дверь, чтобы уехать подальше от материнской нелюбви. Она как раз собиралась сесть в машину и добраться до больницы, где и переночевать до нового рабочего дня, но чтобы вот так, при том, что в приемной раскладывался диван, и было запасное постельное белье…