И почему вдруг спустя два года меня стал искать город через координатора? Моё досье и раньше интересовало координаторов, но ведь я отказался войти в Совет. Я знал, что мой бывший сослуживец Григорий был координатором, но, прощаясь со мной, он ни словом не намекнул на возможность встречи.
Пожалуй, визит к Веронике не стоило откладывать. Я прошёл мимо своего барака, направляясь к ней. Решил не говорить о том, что знаю её надуманную роль. Она была не одна. У окна с вынутой внутренней рамой возился маленького роста мужичок в чёрной униформе работника нефтяной вышки. Мы поздоровались. Он объяснил, что в перерывах между сменами, подрабатывая, плотничает. Вероника заторопилась в магазин, объявив, что на двоих мужчин у неё нет продуктов. Мы остались вдвоём. Старичок отложил своё занятие и присел к столу. Я – напротив. Мне показалось, что сидящим он не стал ниже. Как, интересно, он справлялся с рамами?!
– Второй вечер я здесь. Ну, что, Андрей Степаныч, знаешь, от кого я пришёл?
– Назвать?
– Не надо. Меня зови Тимофеем Ильичом. А послан я рассказать тебе одну историю, которая со мной приключилась. Слушай и не сомневайся. Не шутки шутить пришёл. Так вот. Есть у меня в лесу охотничья избушка. С братом покойным срубили. Он большим любителем охоты был. Я – так, балуюсь иногда. Год назад по весне потянуло меня в лес. Солнышко уже грело, а снег большой лежал. Охотничьи избушки запираются только для вида. Любой войдёт при желании. И нашёл я у себя незнакомца. Слабый он был очень, умирал. Какие оставлены в домике припасы, съел. Вместо воды снег употреблял. Дров из поленницы мало сжёг, видно, топить не всегда силы были. Я с ним несколько дней провёл. Очень он боялся в одиночестве умереть. Жалко, похоронить его не смог – земля мёрзлая. Пришлось в костре кремировать.
– Откуда взялся парень в тайге? Потерялся?
– Не спеши. Назвался он Саней. Рассказал он мне перед смертью, что работал в Зоне Отчуждения. И было их там человек восемьдесят. В основном – мужчины. Женщины тоже встречались, только их там как женщин никто не воспринимал. Возраст – от подростков до стариков. Жили как скот, в одном большом бараке – глухом, герметичном, без окон. Мороза не чувствовалось. Ложились вповалку для согрева, но почти не общались между собой. С утра их отправляли в шахту. Оттуда на поверхность они таскали вагонетки с рудой. Кормили два раза в сутки питательной смесью – утром и перед сном. Утром после приёма смеси наступал прилив сил, двигательная активность возрастала даже у стариков. К вечеру падало настроение, появлялась тоска смертная. Снималась она только вечерней смесью, которая считалась главной наградой за труды. Она вызывала сказочные видения, эйфорию. Продержаться при таком питании и работе, по слухам, можно было года два-три. Саня мой оказался покрепче остальных. Для побега он отказался от приёма вечерней дозы и сделал запас утренних. На том и сбежал. Охрана слабая, потому что наркоманы от дозы не уйдут. И болота кругом. На избушку мою случайно набрёл. Она ему жизнь и продлила. Говорил, что благодарен он судьбе за то, что человеком умирает.
Я вспомнил про интерес к галлюциногенам со стороны комитетчиков и тревогу по этому поводу начальника. Ай да хозяин – организатор работы! Не всю правду ты мне рассказал! Восемь лет назад ты провёл первый эксперимент.
В дверь осторожно вошла Вероника. Тихо прошла к столу, поставила чайник, стала раскладывать по тарелкам сыр, хлеб, колбасу. Тимофей Ильич не сводил с меня глаз.
– Что, не веришь?
– Верю.
– Тогда послушай главное. Сказал мне Саня ещё одну вещь – будто командовали ими не люди.
– А кто? Инопланетяне?
– Именно.
Я попробовал засмеяться, но меня не поддержали. Оглянулся на Веронику. Она не удивлялась. Слышала уже, что ли?
– Тимофей Ильич, может, он бредил? Если его кормили наркотическими смесями, если он шёл по тайге и заболел, то он этот мир другими глазами воспринимал.
Старичок не собирался спорить.
– Может, и так. Только я потом в ту сторону несколько раз ходил. Летает там иногда аппарат. Не наш. Бесшумно летает. Полёт плавный, медленный. Самое интересное – не днём летает, ночью.
– Вы его видели?
– Огни на нём видел. В темноте больше не разглядеть. Ближе подойти не смог. Расстояние не близкое, болота кругом, и страшно, чего скрывать.
Вероника принесла чайник, разлила кипяток по бокалам, села с нами за стол. Тимофей Ильич попросил налить ему покрепче, старательно сделал себе бутерброд, размешал сахар ложечкой, с удовольствием стал пить мелкими глотками. Я есть не мог, стал глотать напиток. Старичок сделал паузу, потом продолжил.
– Я мало кому про Саню рассказывал. Только одно я как-то понял. Сектант про Зону Отчуждения знает. Подругу свою спроси, пусть тебе расскажет, о чем мне говорила. Спасибо, хозяйка, вы теперь переговорите, я пойду окно доделаю. И завтра ещё разок приду – покрашу, это чтобы без подозрений на встречу с тобой.
– Подождите, Тимофей Ильич.
– Чего?
– А как Саня описывал их внешний вид? И что ещё про них говорил?
– Долго говорить парню было тяжело. И я мог что-то перепутать. Особых отличий он не называл. Жили чужие в подземном бункере, который по подземелью сообщался с посадочной площадкой их грузового корабля. Показывались к рабочим в нашей униформе – «глухих» комбинезонах, рабочих куртках, которые сидели на них «мешком», стало быть, они мельче людей. Лица у них бледно-серые, со впалыми щеками, безбровые, глаза напоминают кошачьи. Держаться стараются в отдалении, откуда могут вполне сойти за людей.
– А общались они как?
– С кем? С нашими? Зачем им общаться? На поверхности два-три, тьфу, чуть не сказал – человека, вели учёт. Сделал план – получай свою порцию и иди отключаться. Не сделал – ползи в шахту. Не издевались, но наказать могли. Относились, как к рабочей скотине. Ты дальше Веронику послушай.
Я посмотрел на Веронику. Обычно она встречала меня нарядной, но в простом одеянии выглядела даже привлекательней. Когда-то в таком виде – стареньких джинсах и облегающем свитере я встретил её на улице посёлка.
– Не знаю, Вероника, чем большим ты сможешь меня напугать.
– Смогу. К сектанту, знаешь, бегают не только мужики, но и женщины, потому что на самогон выменять можно что угодно. Собираемся мы по нескольку человек. Говорят, те, кто ходит к нему поодиночке, там и остаются. К своему гарему он никого не подпускает. Но я слышала, что со своими женщинами он разрешает спать за определённую плату. Потом они рожают детей.
– Гадость какая! Сколько же человек в секте? Думаешь, всех их можно прокормить обменом на самогон? Не видел, чтобы в тайгу шли обозы с продуктами.
– Смотря, чем кормить.
И Вероника поведала, как сектант, давно на неё заглядывавшийся, предложил ей посмотреть комнату, которую отведёт ей в случае согласия. Девчонки зашептали: «Соглашайся. Больше товара отпустит». И она согласилась с условием, что он не пойдёт за ней следом.
Жил и принимал гостей сектант в землянке, стены которой были выложены брёвнами. За другой дверью – той, что напротив входной, неожиданно открылся длинный коридор. Не понятно, от какого источника питания, но свет горел повсюду. Она по счёту отыскала названную комнату, больше напоминавшую склад с дорогими вещами. Посмотрела, пошла обратно. Из соседней двери выглянуло бледное личико девочки лет десяти. У неё в руках была чашка с вязкой коричневатой смесью, которую девочка прихлёбывала.
– Ты здесь живёшь? – шепотом спросила Вероника.
– Да, пока за мной не придут демоны, – так же шепотом ответил ребёнок.
– К детям Бог посылает не демонов, а ангелов.
– Если меня возьмут демоны, то Бог быстрее увидит меня, пожалеет и спасёт. Поэтому надо уйти с ними в лес. Но меня ещё туда не берут. Я – маленькая.
И девочка быстро исчезла за дверью.
– Саня упоминал, что на шахте работали дети сектанта, – подал от окна голос Тимофей Ильич.
– Дети, специально зачатые для рабства, заблудившиеся охотники, хулиганы с разных зон – это что же – конвейер? И всё безнаказанно происходит в наше время? – ужаснулся я.
Вероника молчала. Её работник ловко спрыгнул с подоконника. Когда он поставил на место раму – мы не заметили.
– Неизвестно. Вот почему-то же ищут тебя. Комитет узнал, что тобой интересуется координатор. Нашим на такую связь не выйти. Хозяин тебя стеречь будет.
– Осторожней с ним надо. У него информаторы кругом.
– Знаем. Потому к тебе сначала с Юркой подкатились. При нём ты отказал. Знать о тебе буду только я. Витька может передавать новости через сына. Ребята, которые приходили с Колей, знают, что он просто отвечает за переговоры с тобой. Официально глава комитета – другой человек. Только я не молодой, настоящего лидера вижу. И думаю, что вопрос очень важен, если решил сам Колян с тобой переговорить.
– Понимаю.
– Теперь о Юрке. Сколько он запросил за товар, предложенный твоему сыну?
Я, уже ничему не удивляясь, назвал величину нашей кассы, которую выпросил сын.
– Вот гаденыш! Погрел-таки руки. Ладно, это даже к лучшему. Деньги у него в ближайшие сутки исчезнут, а твой сын пусть скажет, что агрегат не заработал и потребует всю сумму назад. Он вынужден будет отказаться от возврата, станет молчать.
Я ещё не видел приобретения сына. Понял, что оно пришло от комитета. Агрегат, так агрегат.
– Вы в комитете, Ильич? Нет? С чего тогда вам такое доверие?
– А с того, милый, что моя история мне приговором обернётся, если я говорить начну. А сейчас иди, подумай. Вижу, что муторно у тебя на душе. Сам пережил такое. Тебе починить что-нибудь надо?
– Нет, Димка справляется.
– А ты и со мной договорись. Повод для встречи будет.
– Ну да. Новый замок на входную дверь.
– Вот и ладно. Сделаю, как буду свободен.
Я оглянулся на Веронику. Она улыбнулась, но не подошла на прощанье, как раньше это делала.
7
Через сутки вернулся Димка с поисковой бригадой. Если кто и ждал результатов поиска, то не я. Печальные известия озвучены ещё до выхода из тайги поисковой экспедиции.