Обед продолжался 8 часов подряд.
Я хотел бы привести здесь меню — подлинный список всех блюд, которыми нас угощали, но, к сожалению, его у меня нет. Я отдал эту бумажку Кагену перед его первым полётом на Землю, чтобы он знал, на что ему налегать, когда придёт время садиться за стол, и с тех пор он с нею не расстаётся: ему всё кажется, что осталось ещё что-то попробовать….
…Прошло несколько дней. Если в первое время после нашего приземления некоторые газеты за пределами Советского Союза пытались уверить своих читателей, что всё это просто обман, ПРОПАГАНДА или, в лучшем случае, научная ошибка, то теперь уже никаких сомнений не оставалось. Все могли убедиться, что мы действительно существуем!
Шум стоял во всём мире.
Между РЕЛИГИОЗНЫМИ — верующими в бога людьми (есть на Земле ещё и такие) разгорелся спор. Одни говорили, что мы ангелы, потому что у нас есть крылья. Другие указывали на наши хвосты и утверждали, что мы — черти. Спор между этими смешными людьми прекратил самый главным на Земле священник — папа римский. Он высказывался в том смысле, что хотя мы и люди, но достичь Земли смогли только потому, что нашим звездолётом управлял сам бог… Нот цирк!
Нас водили по городу — показывали нам заводы, выставки и музеи. Катали на теплоходе по реке…
В театрах, в клубах, на стадионах, в научных институтах, в школах, пионерских лагерях и просто на городских площадях беспрерывно назначались наши доклады, встречи, сообщения…
Появилась мода — некоторые женщины начали носить одежду с похожими на наши крылья накидками и ещё чем то, что должно было изображать хвосты. Как видите, Каген оказался нрав: они хотели походить на нас!..
Двадцатипятитонные самосвалы «МАЗ» днём и ночью доставляли к нашей гостинице приветственные письма и телеграммы. Министерства связи различных стран выпустили в нашу честь специальные серии очень красивых почтовых марок.
Ракетный катер по четыре раза в сутки доставлял на звездолёт экскурсии землян — детей и взрослых.
Мы надеялись, что земные люди постепенно привыкнут к нам и понемногу перестанут обступать нас со всех сторон, едва мы высунем нос на улицу… Но не тут-то было! Наоборот, они всё больше смелели. Всё бо́льшие толпы любопытных не давали нам проходу. Единственным средством попасть куда-нибудь было взмахнуть крыльями и лететь по воздуху, отвечая сверху на приветствия и вопросы.
Иногда мы подхватывали подмышки сопровождавшего нас учёного Академикова и несли его с собой над головами восторженных зрителей. Сначала он, правда, побаивался и слишком болтал ногами, но постепенно привык… А что нам ещё оставалось делать? Ведь если обычно в Москве живёт около семи миллионов людей, то теперь в ней скопилось уже неизвестно сколько. Любопытные продолжали прибывать.
— Нужно что-то придумать, — заявил, наконец, капитан Лендед. — Если нас на всей Земле будут так встречать, то это стеснит нашу свободу действий. А ведь у нас обширные научные цели!
Александр Петрович сказал, что да, свободу действии мы обязательно должны сохранить. Он — Александр Петрович — уже давно размышляет об этом и успел кое-что придумать…
На следующий день в нашей гостинице собралось закрытое совещание самых лучших московских портных. Всего их набралось человек десять. Каждый из них дал Александру Петровичу честное благородное слово, что об этом совещании никто ничего не узнает.
Они сняли с нас мерку и тут же, не выходя из гостиницы, принялись придумывать и шить нам специальные костюмы, которые скрывали бы наши хвосты и крылья. Это должны были быть такие костюмы, в которых нас на улице никто не мог бы узнать…
В это же время и Москве открылся Всемирный Конгресс ученых.
Капитан Лендед сделал на нём подробное сообщение о нашей экспедиции, показал привезённые нами кинофильмы и фотографии, продемонстрировал магнитофонные записи.
Тут, между прочим, выяснилось, что о загадочном звездолёте из другой Галактики, который, как мы знали, полтораста лет назад приближался к Земле и подавал сигналы по радио, никто никогда здесь не слышал. В то время у жителей Земли радио еще не было. Таким образом, тайна этого звездолёта так и должна была остаться тайной — навсегда и для всех…
Всемирный Конгресс учёных выработал подробнейшую программу нашего ознакомления с Землёй.
Однажды вечером, когда заседание Конгресса приближалось уже к концу, капитан Лендед, Каген и я возвратились в гостиницу. Нкале в этот день с нами не было — она принимала гостей на звездолёте.
Эх, если бы она знала, какой сюрприз поджидал нас в номере капитана!
— Ура! — завопил Каген, едва до него дошло, в чём дело. — Наши костюмы готовы! Примерим их!
— Тише, ты! — остановил его Лендед. — Об этом никто не должен знать.
Не теряя времени мы плотно занавесили окна, закрыли двери на ключ и приступили к примерке. Это было чудо — что за костюмы! Когда мы их надели, никто на свете уже не смог бы отличить нас от обыкновенных земных людей. Правда, спрятанные под одеждой крылья делали нас чуточку сутуловатыми, но с этим вполне можно было примириться…
Вдруг зазвонил телефон. Капитан Лендед снял трубку.
По тому, как сразу посерьёзнел наш капитан, мы поняли — произошло что-то важное… Но что!?
Закончив разговор, Лендед повернулся к нам.
— Друзья мои, — сказал он. — Нам придётся вернуться на звездолёт. Там вы заберёте Нкале и возвратитесь в Москву. Переоденетесь в земные костюмы и, не выходя из номера, будете ждать Александра Петровича. Ровно в двенадцать часов он придёт за вами, и вы покинете гостиницу через чёрный ход.
— Но что случилось? Неужели мы должны бежать? — удивлённо воскликнул Каген.
Лендед рассмеялся.
— Почему бежать? От кого? Просто Конгресс получил сведения, что несколько часов назад в южном районе Тихого океана началось подводное землетрясение. Полагают, что там рождается новый вулкан. Мы не можем упустить такое редкостное явление… С нами полетит Александр Петрович и еще двое учёных. Один американский, другой индийский.
— С нами?.. А вы?
— Я останусь на звездолёте. Это мой долг.
— Мы полетим на катере?
— Нет, самолётом. Катер остаётся в моём распоряжении.
Мы спросили, зачем ему катер, если он будет на звездолёте, а катер на земле?!
— Не беспокойтесь, — сказал капитан. — Уже есть люди, которые научились им управлять. Всё в порядке.
До назначенного срока оставалось совсем мало времени. Мы переоделись в своё обычное платье и, выйдя на балкон, полетели к ракетному катеру.
Под нами бушевало сплошное море махавших нам руками людей. О том, что мы собираемся покинуть Москву, они не должны были знать. Ведь что было бы, если бы мы рассекретили свой маршрут?.. Вместо научной экспедиции получились бы сплошные чествования!..
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,в которой мы совершаем недопустимую вещь — летим через тропическую грозу. Последствия не заставляют себя ждать
Перед рассветом гигантский турбореактивный самолёт — «Голубая комета» — стартовал с Внуковского аэродрома. Огромный пассажирский салон воздушного лайнера был почти пуст. Кроме Нкале, Кагена, меня и нашего неразлучного спутника — профессора Академикова, в нём находились ещё только двое: американский учёный Гарри Сеггридж и профессор Калькутского университета индиец Рам Чаран. С ними мы подружились во время Конгресса.
Оба иностранных учёных были молоды, отличились атлетическим телосложением и задорным характером. На этом сходство между ними кончалось.
Американец был светловолос, обладал зычным голосом и громовым, заразительно весёлым смехом. Бороду он брил, а рубашку носил без галстука, широко расстегнув ворот и закатав рукава до локтей.
Индией говорил тихо, приветливо улыбался, но по-настоящему смеялся очень редко. Его блестящие, иссиня-чёрные волосы были гладко зачёсаны назад, а борода и усы придавали лицу довольно строгое, даже свирепое выражение. Но это только так казалось. На самом деле он был самым добрым человеком, которого я когда-либо встречал. Узкий чёрный сюртук Рам Чарана всегда был застёгнут на все пуговицы до самой шеи.
И Сеггридж и Рам Чаран отлично говорили по-русски. Мы же успели так освоится с этим языкам, что считали его почти родным. Поэтому никаких затруднении при разговоре у нас не было.
Обычно воздушные лайнеры, такие как «Голубая комета», совершают свои полёты на высоте около десяти километров. Но нам хотелось видеть во всех подробностях те места, над которыми предстояло лететь самолёту, и мы попросили командира корабля вести «Комету» как можно ниже. Командир выполнил нашу просьбу.
Взяв курс на юго-восток, «Голубая комета» пересекла за десять часов всю Евразию по диагонали и теперь неслась над просторами Тихого океана. В Москве в это время было около двух часов дня, а здесь уже близилась полночь, и скоро должны были начаться новые сутки. Но темнота нисколько не мешала нам любоваться простиравшимся внизу океаном — видь мы видели в темноте.
Внезапно из репродуктора в глубине салона прозвучал голос лётчика — командира корабля:
— Радио Макассара передаёт: приближается шторм. Барометры падают…
Мы удивлённо оглянулись вокруг. Посмотрели на пол. Нигде ничего не падало. Снаружи, за окнами салона, тоже всё выглядело спокойно. Только облачность как будто сделалась немного плотнее…
— Что падает? Где? — спросила Нкале, с недоумением взглянув на учёных.
— Не ищи, — расхохотался Сеггридж. — Барометров здесь нет. Это приборы, которыми на поверхности земли намеряют атмосферное давление.
— И, конечно, никуда они не надают, — поспешил добавить Рам Чаран. — Падает, то есть уменьшается, атмосферное давление. А это предвещает ухудшение погоды — дождь, грозу, бурю…
— Погодите, — сказал Академиков, видя, что разъяснение Рам Чарана нам не вполне понятно, — нужно всё по порядку. Вы не знакомы с барометром потому, что в космосе нет атмосферы и там он не нужен: нечего измерять. Атмосфера, окружающая нашу планету, как и всё, что есть на Земле, имеет вес. На уровне моря на каждый квадратный сантиметр земной поверхности атмосфера давит с силой немного большей одного килограмма. Если мы начнём подниматься в горы или воспользуемся самолётом, то чем выше заберёмся, тем меньше будет толщина атмосферы над нами, а значит, и давление её меньше. Наоборот, если мы спустимся в какую-нибудь пропасть, глубина которой ниже уровня моря, атмосферное давление увеличится, станет больше обычного.