— А если нет?
— Тогда одно из двух: либо они должны жить в глубине океана, куда не проникают космические лучи, либо приспособиться к их вредному действию… И в том и в другом случае их условия жизни отличаются от наших, и они не могут быть такими, как мы… Тогда при высадке на Землю нам придётся носить скафандры…
Мне было очень жаль, что Каген не может участвовать в таком интересном разговоре… Ведь он лежал с закрытыми глазами под прозрачным колпаком медицинской машины.
Наверно, ему было не особенно хороню. Машина старалась изо всех сил, выстукивая на ленте результаты анализов. Её гибкие никелированные щупальца брали его за пульс, дотрагивались до лба и груди. Внезапно рядом с Кагеном появился блестящий коленчатый рычаг, вооружённый шприцем с иголкой. Через прозрачный колпак мы услышали, как Каген застонал и… хихикнул.
— Он заговорил? — спросил Лендед.
— Нет. Он хихикнул, — сказала Нкале.
Прояснившееся было лицо капитана снова сделалось озабоченным.
— Но ведь лечение ещё не закончено, — вмешался я. — Прошло только полчаса.
— Посмотрим, — с сомнением сказал Лендед. — Признаюсь вам, что эта удивительная болезнь совершенно неизвестна на нашей планете. Машина о ней ничего не знает — в её памяти этой болезни нет. Вот почему я тревожусь.
— Что же делать?
— Будем думать о высадке, — прозвучал ответ. — Давайте знакомиться с природными условиями планеты.
Капитан снопа включил проектор кино-фото-машины. Теперь увеличение достигало таких размеров, что на некоторых снимках можно было рассмотреть подробности…
Мы увидели природу различных областей Земли от Северного до Южного полюсов.
Снега и льды… Свинцово-серые, суровые волны северного океана…
Обширные заросшие скудной блёклой травой болотистые равнины — тундры…
Могучие темно-зеленые леса, отражающиеся в голубой воде рек и озёр…
Бескрайние покрытые изумрудной травой пестреющие цветами луга и степи.
Скалистые горные хребты, изрезанные бездонными пропастями…
Ближе к экватору (этот район капитан Лендед назвал тропическим поясом Земли) начали попадаться выжженные солнцем пустыни. Тут было так жарко и сухо, что ничего не могло расти. Только на большом расстоянии друг от друга, среди раскалённого моря песков, можно было заметить крошечные одинокие рощицы — оазисы. Их заносило песком.
Но скоро пустыни кончились. Их снова сменили степи. Трава здесь была особенно густой и высокой. То здесь, то там, среди моря травы, виднелись кустарники и немногочисленные деревья.
— Такие степи, — сказал капитан Лендед, — называются саваннами. В самое жаркое время года, когда не хватает влаги, трава саванн выгорает, а кусты и деревья теряют свою листву.
Вслед за саваннами начиналась область тропических лесов-джунглей. Им не было ни конца, ни края…
Среди синих, ослепительно блестевших океанских волн, кое-где появлялись совсем маленькие цветущие острова… Были ли они необитаемыми, решить мы пока не могли.
Но фильм ещё не окончился. Теперь мы видели южную половину земного шара. Тропические леса постепенно исчезли. Вновь потянулись саванны, пустыни, степи. А потом океан, и на нём ближе к полюсу огромные льдины… Весь район южного полюса был скрыт непроглядными облаками.
— Ну вот, — сказал капитан. — Теперь я с уверенностью могу сказать: большая часть этой планеты действительно годна для жизни. Нкале права.
— Ты выбрал остров для высадки? — встрепенулась Нкале.
— Несколько, — ответил Лендед. — Но необитаемы ли они, пока не знаю.
Он потянул ленту из вычислительной машины и углубился в изучение цифр.
Каген продолжал спать и лечиться. Загадочная улыбка не сходила с его лица.
Мы сидели совсем тихо, переживая про себя увиденные только что картины Земли.
Одно мне было не ясно: почему всё-таки различные области Земли так сильно отличаются друг от друга? Почему в одних местах растут большие деревья, а в других только трава? Почему вблизи полюсов так же как и в жарких пустынях, вообще ничего не растёт?
Я спросил капитана.
— Это зависит от двух причин, — ответил он. — Растения не могут существовать без воды и солнца. Солнечные лучи доставляют им тепло и свет, а вода приносит питательные вещества из почвы и не даёт засыхать от жары. Лучше всего растительность развивается там, где может получить достаточное количество того и другого.
— Значит, всё это зависит от погоды?
— Нет, — сказал капитан. — Не от погоды, а от климата. Погода всё время меняется. Весной она одна, зимой или летом другая. Нередко она изменяется даже несколько раз в день. Она может быть то пасмурная, то солнечная, то ветреная, то дождливая… Вообще — какая угодно. А климат зависит, в основном, от того, с каким наклоном падают на поверхность Земли солнечные лучи.
Капитан взял большую фотографию земного шара и разместил на ней несколько снимков, изображающих тундру, леса и степи.
— Смотрите, что получается, — объяснил он. — Вблизи экватора солнечные лучи падают отвесно. Они приносят сюда много тепла и света. Вот почему весь этот район земного шара следует называть зоной жаркого климата. Здесь выпадает много дождей, и это создаёт самые благоприятные условия для роста растений. Однако в тех местах, где дождей почему-либо не бывает, растения жить не могут, солнечные лучи сжигают их, и поэтому там образуются пустыни.
— У полюсов, — продолжал капитан, — солнечные лучи косые, слабые, они только скользят по Земле, не могут как следует согреть eё… Здесь почти ничего не растёт. Воды много, но нет тепла, и земля глубоко промёрзла. Это зона холодного климата.
А между обеими этими зонами — жаркой и холодной — располагается самый широкий пояс земного шара, в котором климат умеренный. Лето здесь не слишком жаркое, зима не чересчур холодная. Солнечные лучи приносят достаточно тепла и света, летом идут дожди, а зимой — снег, растительности живётся хорошо.
Капитан хотел еще что-то сказать, как вдруг мы услышали уже знакомый нам стрекочущий звук…
Радиоразведчик бесновался. Светящиеся стрелки на циферблатах метались, как одурелые. По круглому экрану ползла извилистая лиловая линия, похожая на какого-то бесконечного гада. Над нею вспыхивали и гасли числа…
— Радар! — крикнул я.
— Так, — сказал капитан. — Земляне снова обнаружили звездолёт. Теперь они держат нас в пучке направленных радиоволн, как в луче прожектора. Что будем делать?
— Спрячемся за Луну, — предложил я.
— И потеряем Землю из виду?
— Тогда посигналим им…
— А боевые ракеты?.. Что же ты молчишь, дед?
— Но что бы то ни стало, — сказал капитан, — нам необходимо выиграть ещё несколько часов. Земляне пока не знают, кто мы и что мы. Чтобы это понять, обдумать и принять решение, им потребуется некоторое время… У нас есть средство его удлинить. Смотрите на экран кругового обзора.
Он быстро передвинул на пульте управления маленький полосатый рычаг, перевязанный ниткой с пломбой. Нитка оборвалась… В тот же миг мы увидели, как позади звездолёта появилось и расплылось в пространстве огромное облако, состоящее из тончайших серебристых лент… «Луч» стремительно уходил от него.
— Что это? — удивлённо спросила Нкале.
— Маскировка, — ответил капитан Лендед. — Облако из металлических лент занимает в пространстве гораздо больше места, чем наш межпланетный корабль. Оно так же отражает направленный радиолуч обратно к Земле, но при этом отстаёт от звездолёта. Теперь оно отвлечёт от нас внимание обитателей Земли, а мы тем временем сможем спокойно продолжать полет.
Действительно, не прошло и пяти секунд, как стрелки на циферблатах радиоразведчика сникли, стрекотание прекратилось, лиловый зигзаг исчез… Всё получилось совершенно так, как предсказывал капитан.
Очень довольный, что хитрость его удалась, капитан засмеялся и посмотрел на часы.
— Ну как там Каген? — весело спросил он. — Прошло уже больше часа…
Наш товарищ лежал неподвижно. Глаза его были полуоткрыты. Он просыпался… Очевидно, лечение было закончено: машина перестала ощупывать больного и убрала все свои инструменты.
— Готово! — объявила Нкале. — Можно снимать колпак.
Капитан перешёл в амбулаторную каюту, и пока мы извлекали Кагена из-под колпака, начал просматривать записи медицинской машины. Каген встал, покачиваясь, не понимая, что с ним произошло. Наверно, он ещё не совсем проснулся.
— Ничего не понимаю, — с тревогой сказал капитан. — Анализы нормальные, диагноза нет… Как ты себя чувствуешь, мальчик?
Каген пошевелил губами, улыбнутся и кивнул головой. Мы испугались — вдруг он снова начнёт хихикать. Но он молчал.
— Скажи что-нибудь, Каген, — не вытерпела Нкале. — Ну?.. Скажи!
Видно было, что он собирается с силами… Мы смотрели ему прямо в рот… Наконец он решился.
— Ничего, — выдавил он с трудом. — Похоже, что всё прошло…
Это было уже совсем странно. Как машина смогла его вылечить, если не сумела определить болезнь? И тем не менее факт оставался фактом: Каген больше не смеялся… Чудеса какие-то!
Капитан снова просмотрел записи, сделанные машиной. Лицо его оставалось мрачным…
— Единственное, что можно предположить, — наконец сказал он, отбрасывая в сторону просмотренные листы, — болезнь Кагена для нас не заразна. Вот и всё… пока.
Мне показалось, что капитал боится, как бы Каген не заболел опять.
Но спрашивать я не стал…
Когда мы возвратились в штурманскую каюту, капитан собрал нас около себя и сказал:
— Мы приближаемся к Земле. Наша радиостанция начинает принимать обычные радиопередачи землян. Прежде чем окончательно решить вопрос о высадке, мы должны несколько раз облететь эту планету и познакомиться с жизнью её разумных существ. Для этого необходимо изменить курс звездолёта…
Манёвр был выполнен безукоризненно точно, и теперь, продолжая сближение, мы в то же время совершали облёт Земли с запада на восток.