Эти двое были знакомы целую вечность. Не исключено, что небесами им было суждено стать мужем и женой. Но не сложилось. Когда карты судьбы выстроились в нужную комбинацию, оказалось, что у Яны другие планы. Она только-только начала постигать мир взрослых отношений, и лица мужского пола вызывали в ней закономерное любопытство, которое, то ли к счастью, то ли к сожалению, часто сопровождалось спонтанными поступками с далеко идущими последствиями. Что ж, Яна Нестерина была молода и недальновидна, Олег Скворцов – амбициозен и романтичен, отношения между ними не заладились, и свадьба расстроилась из-за пустяка на этапе, когда все уже знают, но еще никто не приглашен.
«На фиг нужен!» – разозлилась тогда на Олега Яна и отказалась считать невинный поцелуй с его товарищем серьезной причиной для расставания. У лейтенанта Скворцова на сей счет было другое мнение. Встав в позу, он отверг саму возможность примирения и в знак протеста отбыл холостым по месту службы в далекий Тикси, хотя до последнего думал, что уедет в Чехию, даром, что ли, его мать, хитромудрая Аэлита, подняла все связи и заручилась поддержкой на самом высоком уровне.
«Предают только свои», – сказал ей на прощание сын и передал незапечатанное письмо для Яны, в котором коротко сообщалось: «Ты можешь считать себя абсолютно свободной».
«А я и не считала себя связанной», – прочитав послание, криво усмехнулась та и начала наслаждаться насыщенной жизнью «особы в поиске», до которой время от времени доносились вести о том, как складывается жизнь бывшего жениха. Аэлита, надо отдать ей должное, не выпускала Яну из виду и как-то умудрялась дружить с ней, невзирая на «отягчающие обстоятельства», словно чувствовала: что-то еще будет.
Иногда подобное ощущение возникало и у Олега с Яной, но они старательно гнали его прочь и пытались строить свою жизнь без оглядки на прошлое, наивно полагая, что оно у них было. На самом же деле, кроме долгих задушевных разговоров, нескольких совместных визитов к друзьям и родственникам, поездок на пляж и трех самоволок Олега, не было ничего такого, что могло бы дать серьезный опыт, на основе которого люди обычно возводят здание своей будущей жизни по аналогии или от противного. Весьма небогатая событиями история отношений Олега Скворцова и Яны Нестериной была прервана в тот самый момент, когда до кульминации еще далеко, а действие не продвигается ни вперед, ни назад. Но что самое странное, этот эффект «топтания на месте» и тот и другой ощущали и спустя много лет. Что Яна, что Олег невольно измеряли каждое ключевое событие своей жизни, все время используя мучительное «А что, если бы?..».
«Незавершенный гештальт», – со знанием дела сказали бы специалисты и, наверное, были бы правы. Но ни Яна, ни Олег научными понятиями не оперировали и продолжали томиться от того, что жизнь проходит не так, как было предначертано: не с теми и не там. Как нарочно, подливала масла в огонь Аэлита, так и не смирившаяся с тем, что эти двое по-прежнему находятся по разные стороны баррикад. Но в отличие от Яны с Олегом она терять время зря не захотела и добровольно присвоила себе роль (миссию) посредника. Проявлялось это в том, что от раза к разу Аэлита призывала Яну к себе под предлогом навестить город детства, не пожалеть время на дорогу, чтобы увидеться, пообщаться, потому что всякий раз может быть последний раз.
«Ну пожалуйста, ну очень тебя прошу!» – уговаривала она Яну, и та, немного подумав, соглашалась и мчалась в Ревельск вместе со своим пятилетним сыном Марком. Свое исчезновение она объясняла настойчивым желанием побыть в одиночестве, побродить по родным местам, отдохнуть душой. «Только и всего», – словно извиняясь, улыбалась родне Яна и готовилась к свиданию с любимым городом так тщательно, будто отправлялась на встречу с любовником.
Аэлита всегда встречала ее на ревельской набережной, где традиционно назначали свидания все влюбленные пары города, и, завидев издалека, всякий раз подмечала, что та, оказывается, не просто не подурнела, а, наоборот, стала еще краше. «Видимо, жизнь ее балует», – с неудовольствием признавала она и думала, что обязательно позвонит сыну и расскажет о встрече с Яной и о том, что у той все хорошо, но почему-то глаза грустные, как будто что-то скрывает. «А может, и правда скрывает?» – тешила себя надеждой Аэлита и всматривалась в Янино лицо, пытаясь разглядеть в нем следы тоски и неудовлетворенности жизнью. Не обнаружив таковых, спешно меняла стратегию.
– Знаешь, Яночка, у Олега все неважно. С женой, Оксаной, не ладят. Чужие люди. Дочь, Ева, растет как сорная трава: месяц – у меня, месяц – у другой бабки. Один плюс – Олежка хорошо зарабатывает, вот недавно здесь у нас квартиру купил. Говорит, для себя, ту – жене оставит.
– Они что, разводятся? – с виду абсолютно равнодушно уточняла Яна, а в груди какой-то зловредный чертенок подпрыгивал да попискивал: «Так и надо! Так и надо!»
– Они все время разводятся, – вздохнув, продолжала Аэлита и с раздражением щелкала замком сумки. – Разводятся, разводятся и никак не разведутся. Олег живет на два дома: работает в Братске, выходные проводит у нас, в Ревельске.
– Один?
– Когда один, когда Евку с собой берет. Она за ним как хвост: на рыбалку, на охоту. Не девка, а сын полка. Худая, высокая. На тебя даже чем-то похожа, – разливалась соловьем Аэлита, а потом резко меняла тему: – У тебя есть любовник?
Не проронив ни слова, Яна таинственно улыбалась в ответ.
– Понимаю, понимаю… – лихорадочно трясла головой Аэлита, но с выбранного пути не сворачивала. – Со мной ты можешь говорить об этом совершенно спокойно и ничего не опасаясь. К тому же ты, наверное, догадываешься, у меня всю жизнь были любовники. Всю жизнь!
– Вы не были замужем, Аэлита Федоровна, – напоминала ей Яна и снова улыбалась своей странной улыбкой, полной то ли иронии, то ли превосходства над собеседником.
– Ты не поверишь, Яночка, но когда-то и я была замужем.
– Почему же не поверю, Аэлита Федоровна. – Яна снова прикрывалась своей улыбкой. – Вы мне об этом рассказывали.
– Но о другом-то я тебе не рассказывала! – возмущалась Аэлита и с неприкрытым удовольствием пускалась в дальнее плавание по волнам памяти, в процессе которого не забывала отмечать, что любовники – это нормально, без них нет ни здоровья, ни красоты, ни материального благополучия. – Мало того, – добавляла она, – я и Олегу все время пытаюсь донести эту мысль, но он меня, глупый, не слушает, только раздражается, машет рукой, да еще и огрызается: «Никого мне не нужно!»… Можешь себе представить?!
– Не могу, – лукавила Яна, а потом невзначай уточняла: – То есть вы уговариваете сына завести любовницу? Правильно я поняла?
– Абсолютно! – Аэлита вдруг переходила на шепот. – Пусть уж лучше любовница, чем такая жена. Холодная и жадная!
– А с чего вы решили, что она «холодная и жадная»? Олег сказал?
– Ну что ты, Яночка! Разве же он скажет?! Ничего он не говорит. Молчит. Брови хмурит. И на все один ответ: «Не лезь, мать, не в свое дело».
– А мне-то вы зачем это рассказываете, Аэлита Федоровна? – однажды поинтересовалась у нее Яна и тут же получила предельно искренний ответ:
– А кому же я еще должна об этом рассказывать?! Соседям, что ли?
В том, что Аэлита вела эти разговоры с определенным умыслом, у Яны никаких сомнений не возникало. Только теперь было важно определить с каким. То ли действительно хотела облегчить душу, то ли просто подыскивала сыну женщину, общение с которой было бы не просто приятно, но и безопасно во всех отношениях. Правда, Яну несколько коробило, что Аэлита Федоровна словно не замечает факт ее замужества и говорит о сексуальных потребностях Олега так, словно это в порядке вещей. «Интересно, он об этом знает?» – все время думала она и вглядывалась в лицо Аэлиты, пытаясь определить, так ли это.
Несколько раз Аэлита Федоровна приглашала Яну на свои дни рождения, сопровождая это словами о том, что «будут только свои: ты, я и Олежка», и все время получала отказ. Что и неудивительно! О чем она думала, приглашая к себе, в Ревельск? О том, что Яна вот так запросто бросит сына, мужа, скажет им, что должна отлучиться на пару дней, и без лишних объяснений уедет, чтобы увидеться с бывшим женихом и его матерью?
«Не слишком ли жирно?!» – злилась всякий раз Яна и, лишенная покоя, лежала ночами без сна, с ненавистью уставившись в широкую спину супруга. Понимание того, что на его месте должен быть тот, другой, становилось все острее, но она боялась признаться себе в этом, потому что в этом случае все, что было создано ею за столько лет, становилось бессмысленным.
«На фиг нужен!» – по привычке мысленно давала она отставку Олегу, который, кстати, не делал никаких встречных телодвижений, и это ее злило еще больше.
– Позвони Яне! – почти требовала от сына Аэлита, видя, как тот мается с нелюбимой женой.
– Зачем? – багровел Олег и стеной двигался на мать, чтобы вновь сказать: «Не лезь не в свое дело».
– А что такого-то? Она же мне звонит, – держала удар Аэлита, задавшаяся целью любой ценой свести этих двух, упертых и глупых. – Между прочим, у нее тоже в семье не все в порядке, – словно невзначай закладывала бомбу с замедленным механизмом Аэлита Федоровна и тут же как ни в чем не бывало предлагала: – Борщ будешь?
– Буду, – автоматически соглашался Олег и застывал над тарелкой с ложкой в руке.
– Ешь, ешь, – напоминала ему о себе мать и, сев рядом, требовала ее выслушать.
– Ну… – бурчал Олег и откладывал ложку в сторону.
– Доешь сначала, – делала небольшой шажок назад Аэлита, отчего аппетит сына сразу же угасал.
– Говори, – Олег в отличие от матери был немногословен.
– Ты думаешь, я не вижу?! Эти твои рыбалки, охоты, лыжи-мыжи, жизнь на два дома. Евка говорит, вы с Оксаной неделями не разговариваете. А если разговариваете, то все время о деньгах…
– А о чем с ней еще разговаривать?
– А о чем с женами разговаривают? – наскакивала на сына Аэлита.
– Не знаю, – пожимал плечами Олег и походя интересовался: – Вот о чем с тобой отец разговаривал?