На субботу и воскресенье артист Р. уходил домой, и, видимо, соскучившись по собеседнику, Бруно Артурович встретил его сердечно.
— Ну вот, явился наконец!.. Христос воскресе!..
— Воистину воскрес!..
Они троекратно расцеловались. Бруно достал из своей тумбочки пасхальное яйцо, крашенное домашним луковым способом, и одарил им соседа.
— А теперь чокнемся, — предложил он и ткнул носиком своего пасхального яичка в носик дареного.
Дареное оказалось крепче, и Бруно погрустнел. Он развел руками и покивал головой, выражая вынужденную покорность. Имелась в виду старинная примета, согласно которой владелец ломкой скорлупы уйдет из жизни раньше, а тот, чье пасхальное яйцо осталось целым, дольше задержится на этой земле.
— Ну вот, мне, значит, — сказал Фрейндлих и не закончил фразы.
Р. стал спорить и изображать на лице, что примета никакого реального смысла не имеет и принимать ее всерьез никак нельзя, но на все его тирады Бруно махнул изящной рукой…
Вошла сестра и поставила ему капельницу.
— Этот Y, скажу я вам, большой нахал. Это видно. Ведь нужно соизмерять свои возможности, а он не соизмеряет. Я сказал директору: «Он у вас будет главным режиссером». Испугался. «Только, — говорит, — через мой труп». — И Фрейндлих прочел из Шекспира: «Весь мир — театр, все женщины, мужчины в нем актеры, и каждый не одну играет роль…» Жак-меланхолик — наша с вами роль… Вот Кожич — это был умница. Пил сильно… Месяц в запое, а два-три месяца ничего… Потом опять запой. Утром встанет, долго смотрит на штаны и говорит: «И вот так каждый день? Каждый день влезать в это? Неужели нельзя как-нибудь обойтись?.. Нет, видимо, нельзя, не поймут, если приду без штанов…» И вот так мог философствовать два часа…
Фрейндлих лежал на своей высокой койке и был почти неподвижен, но все-таки умудрился сыграть пьяного Кожича.
Капельница — дело небыстрое, и пока лекарство медленно текло по трубкам в натруженную вену, Р. сидел на стуле так, чтобы видеть губы соседа.
— Он и с Симоновым хорошо обходился, Кожич. Тот ведь тихий-тихий, а мог режиссеру сказать: «Ну, вы там посидите, а мы тут сделаем». Симонов показывает, разгорячится весь, а Кожич ему говорит: «Вы не постесняетесь, Николай Константинович, пройтись со мной по коридору?» И так мягко, деликатно… Погуляют, поговорят, и Кожич его как-то смягчит. И после прогулки он репетирует совсем по-другому…
Капельница иссякла, а сестра все не шла.
— У нас с вами не вполне обычные фамилии, — сказал Фрейндлих, следуя какой-то скрытой логике. — А в нашем театре любят фамилии твердые, русские. Вот у вас в БДТ был такой артист Z, его, как вы, наверное, помните, выгнали за антисемитизм и переправили к нам, а у нас он стал секретарем парторганизации. Или заместителем…
— А вы, Бруно Артурович, в партии не состояли?
— Не состоял… Это уже в конце горбачевского периода я как-то ему говорю: «Вам легко, вы партийный». А он мне сразу: «А хотите, я вас устрою? Я мгновенно вас устрою в партию». А я говорю: «Вот уж не надо. Я думал, у вас по убеждениям идут, а у вас вот как — устраиваются. Нет, мне не надо…»
Наконец, явилась сестра, сняла свою иглу, приложила к вене ватку со спиртом, велела Бруно согнуть руку в локте и, не зажигая света, ушла…
— Боже, как ему хотелось поговорить! — сказала Ирина, слушая мой рассказ. — Он ходил с палочкой по палисаднику, у нас между Савушкина и Школьной есть тропа, ходил и заглядывал встречным в глаза, хотел найти знакомого, чтобы поговорить… И никого не встречал… Он родился 27 сентября 1909 года… Мистика цифр… Смотрите, два да семь — девять, и месяц девятый, и год… Он говорил, что девятка — это его число… В девятнадцатом году, когда умерла его бабушка, он шел за гробом и по дороге нашел девять серебряных монет… И когда умер тоже… Седьмого числа, седьмого месяца две тысячи второго — две семерки и две двойки, то есть две девятки… Нечет и нечет сложились в чет… Ему нравился портрет, который сделала Мария Тимофеевна Литовченко, жена Аникушина. Сидящий, спокойный, задумчивый… Он над ним пошучивал, не слишком ли широк, не слишком ли тяжел, «Собчак на трибуне», и правда, шестьдесят два сантиметра в ширину… Но иногда заговаривал, как будто намекал, что не возражал бы… И вот он там сидит себе и ждет… И можно прийти, погладить, поговорить…
За больничным окном стемнело, и после большой паузы Бруно сказал: — Но это все общие рассуждения, коллега, а вся беда в том, что я уже не могу услышать партнера и получить удовольствие, свободно отвечая на его предложение. И сам не могу ничего толком предложить… Я, конечно, кончился, дорогой Володя, я — глухарь, живой труп, вот что. Надо трезво смотреть на вещи, не возражайте мне, пожалуйста… Завтра поведут на гастро… что-то там такое, не помню, как эта пытка называется… Но ведь все это, мой дорогой, чепуха на постном масле… Так сказать, «Тарарабумбия, сижу на тумбе я…»
2005
Фото с вкладки
«Один я. Наконец-то!» «Гамлет». Моноспектакль, 1963
Я был еще немой,
Но в Гамлетовой теме
В те времена и мной
Проговорилось время…
«Считайте, что вы уже работаете в БДТ!» — сказал Товстоногов ташкентскому Гамлету
«Гамлет». Ташкентский русский драматический театр им. М. Горького, 1961. Гамлет — В. Рецептер, Горацио — Л. Колесников
Георгий Александрович Товстоногов. В зените славы
В спектакле «Перед ужином» В. Розова мы с Олегом Басилашвили сыграли соперников. Мой дебют на сцене БДТ, 1963
БДТ мы считали лучшим театром нашего времени, а «Мещане» — лучшим спектаклем нашего Мастера…
Перчихин — Николай Трофимов, Петр Бессеменов — артист Р.
Тетерев — Павел Панков. На гастролях после спектакля вокруг Панкова, умницы и книгочея, собирался круг «избранных»
Татьяна — Эмилия Попова, Нил — Кирилл Лавров
В этой книге, читатель, ты встретишь фотографии людей, ставших прообразами моих героев. В жизни они, конечно, значительнее и безупречнее…
В нашей гримерке царил дух безупречно мужской и, я бы сказал, творческо-гусарский… Сергей Сергеевич Карнович-Валуа, Сергей Мартинсон (у нас в гостях), артист Р., Григорий Гай
Зинаида Шарко, Ефим Копелян. «Пять вечеров», 1959
Павел Луспекаев в роли Виктора («Иркутская история» А. Арбузова, 1960). У нас в гримерке он был четвертым или, скорее, первым, создавая вокруг себя особую атмосферу
Я мечтал поставить «Генриха IV», сделал композицию огромной исторической хроники, но она перешла в руки Мастера. А мое детище, роль беспутного принца Гарри, он отнял у меня на генеральной репетиции… 1969
На репетиции. Король — Сергей Юрский, Гарри — артист Р.
Верховный судья — Виталий Иллич
Принц Гарри — Олег Борисов, Хотспер — Владислав Стржельчик
«Ностальгия по Японии» — так я назвал первую часть романа, который вы держите в руках…
В Токио с Олегом Басилашвили, Георгием Штилем, Леонидом Неведомским
«Ревизор», 1972. Городничий — Кирилл Лавров, Анна Андреевна — Людмила Макарова
Вадим Медведев. «Традиционный сбор», 1967
Роль Грибоедова я сыграл на телевидении («Кюхля» (1963), «Смерть Вазир-Мухтара» (1969) Ю. Тынянова), а Чацкого — на сцене (1963)
Чацкий Юрского, по мнению многих, напоминал Пушкина, мой — Грибоедова
Софья — Татьяна Доронина
А. Блок провел в БДТ три репетиции «Розы и креста», но тогда, в 1920-м, на этом дело и кончилось. Только через 60 лет, в 1980-м, к столетию Блока, состоялась премьера
Александр Блок с труппой Большого драматического
«Роза и крест» в постановке артиста Р. Доктор — Виктор Гвоздицкий, Алиса — Елена Немченко, Изора — Галина Волкова, Алискан — Виталий Юшков
Гаэтан — Изиль Заблудовский, Бертран — артист Р.
Александр Блок
Александра Павловна Люш, служившая в бутафорском цехе БДТ, была до ужаса похожа на молодого Блока. «Я для них — гипотетическая…», — смеялась она
Врач Больдрамте Мария Сергеевна Сакович, приемная мать А.П. Люш. Решение взять девочку себе изменило ее судьбу…
Я всегда считал литературную среду такой же своей, как и театральную
В Музее А.С. Пушкина. Л.Я. Гинзбург, В.Я. Каверин, В.Б. Шкловский, артист Р. и другие
Чаепитие в Перми с Юрием Давыдовым, Леонидом Юзефовичем и моей Ириной
Мои друзья «шестидесятники»
Натан Эйдельман
Станислав Рассадин
Наум Коржавин
Андрей Дементьев, Булат Окуджава и Виктория Токарева у меня дома
Лазарь Лазарев
Так же, как Мастер, эти люди определяли лицо Большого драматического
Легендарный завлит Дина Морисовна Шварц
Легендарный завмуз, композитор Семен Ефимович Розенцвейг
Легендарный режиссер Роза Абрамовна Сирота
Легендарный художник и писатель Эдуард Степанович Кочергин
Анне Андреевне Ахматовой меня представил у себя дома профессор школы-студии МХАТ Виталий Яковлевич Виленкин. Оба они оказали благотворное влияние на артиста Р.
Сэр Лоуренс Оливье у нас за кулисами. Только что он видел в спектакле «Еще раз про любовь» артиста Р., и они заговорили о Гамлете…
Артист Р. в роли Гамлета
Спектакль С. Юрского «Мольер» исправлял историческую несправедливость по отношению к Булгакову… Так же, как «Роза и крест» — по отношению к Блоку
Мольер — Сергей Юрский, Арманда Бежар — Наталья Тенякова, Лагранж — Михаил Данилов
Мадлена Бежар — Эмилия Попова
Справедливый Сапожник — Татьяна Тарасова, Людовик XIV — Олег Басилашвили
«Булгаковиада» — повесть с одной стороны мемуарная, с другой — историческая…
Николай Федорович Монахов. Именно он должен был играть Мольера в 1931 году…
Михаил Булгаков очень надеялся на постановку «Мольера» в Больдрамте, но все рухнуло…