Наконец утром 27 мая 1955 года в Белград вылетела представительная советская партийно-правительственная делегация в составе Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущева (руководитель делегации), председателя Совета Министров СССР Н. А. Булганина, его первого заместителя А. И. Микояна, секретаря ЦК КПСС Д. Т. Шепилова и первого заместителя министра иностранных дел СССР А. А. Громыко. В ходе этого визита, который продолжался целую неделю, вплоть до вечера 2 июня, состоялось немало двусторонних, как официальных, так и конфиденциальных встреч, в которых с югославской стороны приняли участие маршал Иосип Броз Тито, занимавший сразу три поста: Президента, председателя Союзного исполнительного Вече (правительства) ФНРЮ и Генерального секретаря ЦК СКЮ, — его заместители по союзному правительству Эдвард Кардель и Светозар Вукманович, глава Союзной народной скупщины ФНРЮ Моша Пияде и министр иностранных дел Коча Попович. Как свидетельствуют ряд мемуаристов, между всеми членами делегаций практически сразу установились вполне рабочие и даже дружеские отношения. Однако по мере расширения рабочих контактов стала очевидна и полемика между рядом собеседников, отчего возникла «большая путаница в головах». В этой ситуации И. Броз Тито предложил, чтобы во всех теоретических спорах самостоятельно разобрались Д. Т. Шепилов и Э. Кардель, с тем чтобы главы делегаций смогли заняться другими важными проблемами[446].
Несмотря на дружескую атмосферу, переговоры продвигались достаточно трудно, в частности из-за того, что сам И. Броз Тито особо настаивал на том, чтобы в итоговой Декларации был в обязательном порядке зафиксирован тезис о полном равенстве двух партий и невмешательстве КПСС в дела СКЮ, что «позволит покончить с практикой сталинизма». В свою очередь Н. С. Хрущев всячески избегал бесед на тему личной ответственности И. В. Сталина и других членов советского руководства за резкое обострение советско-югославских отношений и неумело пытался защитить усопшего вождя от необоснованных нападок югославского руководства. Еще одним «камнем преткновений» стала острая полемика относительно особых отношений Югославии со странами Запада и подписания Балканского пакта. Однако в сухом остатке все эти противоречия были сняты и даже признана полезность сохранения существующих контактов Югославии и со странами НАТО, и со странами ЗЕС. Не меньше разногласий было по хозяйственным вопросам, однако в итоге советская сторона согласилась списать с Белграда задолженность в размере 90 млн. долларов и предоставить ему новый многомиллионный кредит, что было даже зафиксировано в отдельном соглашении о дальнейшем развитии торгово-экономических отношений двух стран. По данным Б. С. Новосельцева, уже в начале 1956 года был подписан советско-югославский договор, который предусматривал предоставление Белграду денежного кредита в размере 285 млн. долларов, товарного кредита в размере 54 млн. долларов и т. н. «девизного займа» в размере 30 млн. долларов[447]. Аналогичные соглашения были подписаны и по вопросам развития научно-образовательных и культурных связей. Но самое главное состояло все же в другом. В заключительной Белградской декларации, подписанной Н. С. Хрущевым, Н. А. Булганиным и И. Броз Тито 2 июня 1955 года, советской стороной была признана историческая возможность строительства социализма разными путями, что на практике означало только одно: Москва впервые отказалась от «универсальности советского опыта» и вынужденно признала НРФЮ полноценным социалистическим государством[448].
Кстати, ровно через год, 20 июня 1956 года, в ходе ответного визита югославской делегации во главе с И. Броз Тито была подписана знаменитая Московская «Декларация об отношениях между Союзом коммунистов Югославии и Коммунистической партией Советского Союза», подтвердившая все главные принципы Белградской декларации, в том числе «богатство форм развития социализма». Хотя по настоянию югославской стороны в эту декларацию так и не была включена формулировка о необходимости создания постоянных координирующих органов типа Коминтерна или Коминформа. Поэтому тот же А. Б. Едемский справедливо констатировал, что Московская декларация, ставшая «победной для Хрущева по форме», по своей сути была выгодна прежде всего югославской стороне. Впрочем, советская сторона и не скрывала от югославов того факта, что не удовлетворена содержанием данного документа, но спорить в настоящее время не стала, о чем по поручению Президиума ЦК и сообщил им А. И. Микоян. Более того, дабы «не омрачать» данный визит для их делегации, по инициативе Н. С. Хрущева Президиум ЦК принял решение о повторном снятии В. М. Молотова с поста министра иностранных дел и назначении новым главой МИДа тогдашнего хрущевского фаворита Дмитрия Трофимовича Шепилова. Однако эти «реверансы» в адрес Белграда были напрасны, поскольку Н. С. Хрущеву также не удалось добиться от И. Броз Тито вступления Югославии в ОВД и СЭВ, де-факто означавшего, что отныне основой межгосударственных отношений двух стран признавался не принцип «пролетарского интернационализма», а принцип «мирного сосуществования», как и в отношениях со всеми другими буржуазными державами. В связи с этим обстоятельством 13 июля 1956 года Москва разослала лидерам всех братских компартий брошюру «Информация о результатах советско-югославских переговоров, прошедших в июне 1956 года»[449], где было указано, что позиция Москвы в отношениях с Белградом — это лишь «дипломатический жест», а вовсе не платформа для взаимоотношений всех соцстран, должных быть частями «единого фронта», что югославское руководство очень сильно завязано на западные кредиты, а значит, склонно к «идеологическим заблуждениям» и «отступлению от марксизма-ленинизма». Ну и, наконец, еще одну ложку дегтя в отношения двух стран внесли венгерские события и особая позиция И. Броз Тито и Э. Карделя в этом вопросе, о чем мы поговорим чуть ниже.
Вскоре после возвращения в Москву Н. С. Хрущев и Н. А. Булганин принимали в Кремле премьер-министра и министра иностранных дел Индии Джавахарлала Неру и его единственную дочь Индиру Ганди, которая уже тогда вошла в состав высшего руководства правящей партии Индийский национальный конгресс и вместе с отцом принимала активное участие в знаменитой Бандунгской конференции, состоявшейся в апреле 1955 года. В ходе этого масштабного визита, проходившего 7-24 июня 1955 года, индийская делегация не только провела очень продуктивные переговоры, но и посетила целый ряд советских городов, в том числе Сталинград, Магнитогорск, Свердловск, Тбилиси, Ташкент и Самарканд. По итогам этого визита была принята совместная политическая Декларация и подписаны ряд важных соглашений, в том числе об экономическом сотрудничестве двух стран. Хотя надо сказать, что был уже не первый подобный договор. Впервые такое соглашение было подписано еще в декабре 1953 года, а затем и в феврале 1955 года, по его условиям Москва выделяла выгодный денежный кредит в размере 647 млн. рупий на строительство знаменитого Бхилайского металлургического комбината[450].
Вслед за этим 12–18 июля 1955 года состоялся и первый официальный визит вьетнамской партийно-правительственной делегации в Москву, в ходе которого прошла целая череда важных переговоров. С советской стороны в них приняли участие Н. С. Хрущев, Н. А. Булганин, В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов, Л. М. Каганович, А. И. Микоян и М. Г. Первухин, а с вьетнамской — Президент и премьер-министр ДРВ Хо Ши Мин, Генеральный секретарь Партии трудящихся Вьетнама Чыонг Тинь, министры финансов, промышленности и торговли, просвещения и земледелия и лесоводства Ле Ван Гиен, Фан Ань, Нгуен Ван Гуен и Нгием Суан Нем и другие официальные лица[451]. Надо подчеркнуть, что это был далеко не первый визит вьетнамских товарищей в Москву, однако все они носили секретный характер, как, например, два тайных визита «дядюшки Хо» еще при жизни И. В. Сталина в 1950 и в 1952 годах[452]. Этот же первый и уже официальный визит стал возможен только после подписания Женевских соглашений, установления дипотношений с ДВР и прибытия в Ханой еще в августе 1954 года первого советского посла Александра Андреевича Лаврищева, который и готовил этот визит. В ходе нескольких раундов переговоров обсуждались в основном торгово-экономические вопросы, которым было посвящено секретное Постановление Президиума ЦК КПСС «Об оказании Союзом ССР безвозмездной помощи в восстановлении экономики Демократической Республики Вьетнам», принятое еще 23 мая 1955 года по инициативе Н. С. Хрущева[453]. А по итогам этих переговоров было подписано большое торговое соглашение, которое, помимо многого другого, предусматривало выделение денежного кредита в размере 380 млн. рублей и товарного кредита в размере 200 млн. рублей[454].
Между тем в перерывах между этими визитами, в середине июля 1955 года, состоялся очередной Пленум ЦК, на котором состоялось самое беспардонное, а местами просто хамское «избиение» В. М. Молотова, которому разом припомнили все его мнимые и реальные грехи. Тон в этом «избиении», начавшемся еще в июне 1955 года на заседаниях Президиума ЦК[455], задавал, конечно, сам Н. С. Хрущев, который после возвращения из Югославии возомнил себя «дипломатическим гуру». Но от Первого секретаря ЦК ничуть не отставали и другие члены Президиума ЦК, в том числе Н. А. Булганин, М. А. Суслов, А. И. Микоян и, как это ни странно, даже его давние соратники Г. М. Маленков, Л. М. Каганович и К. Е. Ворошилов[456]