.
Тем временем после «майской конфронтации», связанной с созданием ОВД, началось относительное «потепление» в отношениях с западными державами, что позволило 18–23 июля 1955 года, то есть спустя ровно 10 лет после окончания Потсдамской конференции, провести в Женеве новую встречу глав государств и правительств великих держав. Советский Союз был представлен Н. С. Хрущевым, Н. А. Булганиным, Г. К. Жуковым и А. А. Громыко, Соединенные Штаты Америки — президентом Д. Эйзенхауэром и госсекретарем Дж. Даллесом, Великобритания — премьер-министром Э. Иденом и министром иностранных дел Г. Макмилланом и, наконец, Франция — премьер-министром Э. Фором и министром иностранных дел А. Пине.
В центре внимания участников Женевской встречи были все те же вопросы, которые обсуждались на всех последних сессиях СМИД, и прежде всего советский проект «Общеевропейского договора о коллективной безопасности в Европе», который предусматривал взаимную защиту от любой агрессии и ликвидацию всех иностранных военных баз в Европе, сокращение обычных вооружений и полный запрет ядерного оружия, проблемы взаимоотношений ФРГ и ГДР, их взаимного признания и другие. Однако ни по одному из этих вопросов достичь каких-либо договоренностей так и не удалось, поэтому в заключительных «Директивах глав правительств министрам иностранных дел» поручалось найти возможные решения этих вопросов. Но, несмотря на столь скудные итоги этой встречи, ряд авторов (Ф. И. Новик[457]) утверждают, что она имела и позитивные результаты, так как, во-первых, главы правительств четырех великих держав все же признали сложившуюся ситуацию на Европейском континенте и договорились не прибегать к силе для ее изменения, и, во-вторых, хоть и на непродолжительное время, но все же заметно снизилась напряженность на мировой арене и произошла своеобразная «психологическая разрядка».
Судя по архивным документам, после завершения Женевской встречи в верхах в самой Москве начался поиск новых подходов к взаимоувязке главных проблем в отношениях с западными державами. В итоге в новом мидовском проекте, который был подготовлен В. С. Семеновым и А. А. Громыко, была представлена идея создания Германской конфедерации при полном сохранении территориальной целостности и суверенитета ГДР и ФРГ, что, по мнению авторов это проекта, «отвечало как задаче укрепления ГДР в качестве суверенного государства, так и задаче сохранения в наших руках знамени единства Германии»[458]. Ознакомившись с этим проектом, В. М. Молотов, чуть отредактировав его, в целом согласился с идеей и направил его в аппарат ЦК. Однако в самом аппарате данная идея был отвергнута, и в новых «Директивах советского правительства к новой сессии СМИД» было указано, что главной задачей остается вопрос о создании «системы коллективной безопасности в Европе», первым шагом к которой может стать соглашение между НАТО и ОВД. Но в ходе новой сессии СМИД, которая прошла в той же Женеве 27 октября — 16 ноября 1955 года, никаких реальных соглашений достигнуто так и не было[459]. Однако, как считают многие историки, сам факт Женевской встречи говорил о некотором «потеплении» в международных отношениях и наступлении так называемого «духа Женевы», то есть реальной готовности великих держав обсуждать все острейшие международные проблемы.
Кроме того, Женевская встреча в верхах открыла возможность дальнейшего прогресса в решении германского вопроса, поскольку уже 8-14 сентября 1955 года все-таки состоялся давно ожидаемый официальный визит федерального канцлера ФРГ Конрада Аденауэра в Москву. В этой поездке его сопровождали министр иностранных дел Генрих фон Брентано, госсекретарь Ганс Глобке, статс-секретарь МИДа Вальтер Хальштейн, глава Комитета по иностранным делам Бундестага ФРГ Карло Шмид, премьер-министр Северного Рейн-Вестфалии Карл Арнольд, а также три видных дипломата: Герберт Бланкенхорн, Курт Георг Кизингер и Вильгельм Греве. Причем тот факт, что трое членов делегации — Г. Бланкенхорн, К. Г. Кизингер и Г. Глобке — были членами НСДАП и работали в Министерствах иностранных дел и пропаганды Третьего рейха, за что их приговорили к пожизненному заключению в ГДР, ничуть не смутил самих немцев, да и не вызвал особого протеста со стороны советской делегации, в состав которой входили Н. А. Булганин (глава), Н. С. Хрущев, В. М. Молотов, М. Г. Первухин, министр внешней торговли СССР И. Г. Кабанов и зам. министра иностранных дел СССР В. С. Семенов.
Как установил Ф. И. Новик, являющийся признанным знатоком данной темы[460], советского-германские переговоры, в ходе которых состоялись четыре пленарных заседания, проходили крайне трудно и не только из-за проблем возврата немецких военнопленных (а вернее, более 9600 военных преступников) и непризнания ГДР правительством ФРГ, но и откровенно хамского поведения Н. С. Хрущева, который публично опускался до неприличных жестов и выражений в адрес немцев. Дело дошло до того, что 12 сентября дважды возникала угроза срыва переговоров, а сам К. Аденауэр еле сдержался, чтобы не покинуть их, когда Н. С. Хрущев, встав из-за стола, повернулся к нему спиной и демонстративно хлопнул себя по заднему месту. Однако благодаря усилиям главы советской делегации Н. А. Булганина, проявившего особую выдержку, и министра иностранных дел В. М. Молотова, сумевшего пойти на компромисс со своим визави, визит немецкой делегации завершился успешно даже несмотря на то, что ряд членов делегации, в частности В. Хальштейн и В. Греве, очень сомневались, стоило ли разменивать «последних немецких военнопленных» на установление дипотношений с Москвой[461]. По итогам прошедших переговоров было достигнуто соглашение об установлении дипломатических отношений двух стран, а также подписано совместное Коммюнике, что позволило позднее в рабочем порядке подписать отдельный договор о торгово-экономическом сотрудничестве СССР и ФРГ. Понятно, что американцы были просто в бешенстве от заключенных соглашений, но поезд уже ушел, и в конце ноября в Бонн прибыл первый советский посол Валентин Александрович Зорин.
Между тем сразу по завершении визита К. Аденауэра в Москву прибыли Первый секретарь ЦК СЕПГ В. Ульбрихт, президент ГДР В. Пик и премьер-министр ГДР О. Гротеволь, которые 20 сентября 1955 года подписали с советским руководством важный двухсторонний Договор «Об отношениях между СССР и ГДР», рабочий вариант которого был подготовлен еще в январе 1955 года, но не подписан тогда по сугубо прагматическим соображениям. По сути, это был традиционный договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи, в котором, помимо традиционных статей, оговаривались все условия присутствия на территории ГДР Группы советских войск в Германии, главкомом которой продолжал оставаться Андрей Андреевич Гречко, удостоенный за полгода до этого звания маршала Советского Союза. Одновременно состоялся и обмен официальными «Письмами», в которых подтверждались прежние договоренности о том, что теперь сама ГДР осуществляет охрану и пограничный контроль на всех своих государственных границах, в том числе с ФРГ, а также на коммуникациях между Западным Берлином и ФРГ.
Одновременно 16–20 сентября в Москве прошли советско-финские переговоры на высшем уровне, в ходе которых на 20 лет был пролонгирован Договор «О дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи», подписанный 6 апреля 1948 года по инициативе И. В. Сталина. Кроме того, по предложению главы финского правительства Урхо Калева Кекконена, с которым у Н. С. Хрущева сразу сложились близкие дружеские отношения, было подписано новое соглашение, в соответствие с которым Москва в обмен на сохранение права вводить свои войска на территорию Финляндии в случае какой-либо агрессии, а также сохранение ее нейтрального статуса дала согласие на досрочную ликвидацию своей военно-морской базы в Порккала-Удд. Кстати, это соглашение вполне вписывалось и в политику Н. С. Хрущева по резкому сокращению Вооруженных сил СССР, первый этап которого пришелся на 1955–1958 годы. За этот период численность советской армии и военно-морского флота сократилась с почти 5 396 000 до 3 247 000 военнослужащих, то есть почти на 40 %.
Несколько позже, в ноябре 1955 года, в развитие этих соглашений состоялись советско-норвежские переговоры, по итогам которых главы правительств двух стран Н. А. Булганин и Э. Герхардсен, несмотря на то что Норвегия была членом НАТО, подписали соглашение, где был зафиксирован отказ Осло от размещения на своей территории любых иностранных военных баз и ядерного оружия. Позднее, пытаясь объяснить этот «феномен» поведения Эйнара Герхардсена, ряд авторов выдвинули разные спекулятивные версии. Например, профессор Г. Веллер утверждал, что на этот шаг он пошел под влиянием своей супруги Верны, которая была агентом КГБ[462]. Хотя полковник Б. А. Дубенский, который в 1957–1962 годах под прикрытием советника советского посольства возглавлял легальную резидентуру КГБ в Осло[463], твердо заверял: «Верна никогда не была нашим агентом, и мы никогда не подталкивали ее к черте, которую сама не хотела переступить». А беглый сотрудник архива ПГУ КГБ СССР В. Н. Митрохин и издатель его «архива» британский историк К. Эндрю вообще заявили о том, что сам лидер Норвежской рабочей партии, «отец нации» и «самый выдающийся премьер-министр» Э. Герхардсен был агентом КГБ, известным под агентурным псевдонимом «Ян»[464]. Однако все эти версии до сих пор не признаются достоверными не только всем сообществом профессиональных историков, но даже разведслужбами многих западных держав, в том числе ЦРУ США.
Наконец, тогда же, в ноябре 1955 года, состоялись официальные визиты советской парламентско-правительственной делегации, которую возглавили Н. А. Булганин и Н. С. Хрущев, в три дружественных страны: Индию, Бирму и Афганистан. Сначала самол