Эти дезертиры являлись в деревне лучшими проводниками идей пораженчества, так как надо же было дома прикрыть свое преступление какими-то идейными мотивами. С другой стороны, их лукавым словам никто не противодействовал… Таким образом, с двух сторон – со стороны фронта и тыла – на русского солдата надвигалась волна разложения».
Чувствуете разницу между солдатом, офицером и генералом 1916 и 1943 годов? Конечно, чувствуете. И никакие силы, никакие аргументы уже не смогут вдохнуть в русского солдата дух победителя, веру и стремление к реально возможной победе. Это главное!
Настало время подвести краткий итог всей кампании 1916 года.
Операции 1916 года не привели ни одну из воюющих сторон к выполнению намеченных стратегических планов. Германия не добилась вывода из войны Франции, Австро-Венгрия поражения Италии. Антанта не смогла разгромить блок Центральных держав согласованным ударом своих армий на разных фронтах.
Другой важнейший военно-политический итог состоит в том, что уже в кампанию 1916 года стратегическая инициатива перешла на сторону Антанты. Определилось превосходство ее в численности войск, вооружении и военной технике. Все это привело к тому, что кроме Румынии Центральные державы потерпели поражение у Вердена, на Сомме, в Трентино, в Галиции и на Кавказе. Германия призывает в армию 19-летних юношей, Австро-Венгрия увеличивает призывной возраст до 55 лет, Турция – до 50 лет.
Впервые в странах оси встал в открытую вопрос о поражении во всей войне. Это видели не только солдаты, офицеры, обыватели, но и высшие чины в кабинетах Берлина, Вены, Стамбула, Софии. В своих воспоминаниях бывший кайзеровский дипломат В. Петлиц пишет: «Уже в 1916 году во всей имперской канцелярии не было даже самого мелкого служащего, который бы точно не знал, что война окончательно проиграна. Каждый день затяжки войны означал бесполезное убийство тысячи немецких солдат». Неудивительно, что в этих условиях германское правительство начало искать пути к миру. Осенью они предприняли тайные попытки провести сепаратные переговоры с Россией, но царское правительство от них отказалось, узнав о намерении Германии объявить независимость Польского государства. В декабре 1916 года правительство Бетмана – Гольвега обратилось ко всем странам Антанты с мирными предложениями, но было уже поздно. Будущие победители не хотели упускать плоды будущих побед.
В чисто военном плане необходимо отметить некоторый прогресс в организации стратегического взаимодействия армий Антанты на различных театрах военных действий. В наступательных операциях задача прорыва решалась с помощью различных форм фронтального удара на узком фронте под Верденом и широком фронте на Сомме и на нескольких участках широкого фронта в Брусиловском прорыве. Эффективным оказался только Брусиловский прорыв.
В кампанию 1916 года становится более прочной и более глубокой оборона, основой которой служат 2–3 полосы укреплений. Глубоко эшелонированную оборону можно было разрушить только массированным артиллерийским огнем, и артиллерия, в том числе и большой мощности, стала применяться с невиданно огромных количествах на узких участках фронта. Это вынуждало оборонявшихся держать свои главные силы в тылу. А чтобы усилить огневой отпор оставшихся пехотинцев, на помощь «королю поля боя Первой мировой» – станковому пулемету – пришел ручной пулемет самых различных марок, позволивший одиночным бойцам, прячущимся в воронках от снарядов, вести сильнейший, губительный огонь против атакующего противника.
В германской армии главной наступательной силой в пехоте стали штурмовые группы, о которых мы уже говорили. Теперь их дополнили штурмовые батальоны при корпусах и штурмовые роты при дивизиях. Пехота все больше применяет различные типы ручных гранат и дымовых шашек. Вся она воюет в касках и с противогазами. Пехоте непосредственно придается артиллерия. В русской армии ее стали переподчинять командирам пехотных полков.
Впервые получили боевое применение танки. Тихоходные, с незначительным радиусом действий, они не повлияли на тактику действий войск, но доказали свое большое будущее.
Авиация ведет борьбу за господство в воздухе. Она делится на разведывательную, бомбардировочную и истребительную. Авиация в 1916 году привлекается для штурмовки позиций и атакующей пехоты противника. Истребительная авиация становится грозой для других родов авиации и для истребителей противника. «Отыскивайте неприятельские самолеты и атакуйте их повсюду, где вы их встретите» – указывается в приказе французским летчикам под Верденом. Начались воздушные бои в составе звена, группы, эскадрильи. Появились первые воздушные асы. Скоро их имена узнает весь мир.
Особо хочу отметить возросшую, по-моему, до предела способность инженерных войск создавать непреодолимую оборону. Эти навыки будут применяться и во Вторую мировую, и в наше вроде бы мирное время. Впервые нашел боевое применение автомобильный транспорт, получив путевку в долгую и благородную боевую жизнь. В военно-морском флоте все большее внимание отдается развитию подводных сил и морской авиации.
Как всегда, лаконичен один из героев сражений 1916 года А. Зайончковский: «В общем 1916 год был годом перелома, подорвавшим в корне военную мощь Центральных держав и, наоборот, доведший силы Антанты до кульминационного развития. Это был год, определивший победу Антанты в будущем. Год, окончательно выявивший, что войны ведут народы, а не армии».
Касаясь роли личности в войне, в этой главе позволю себе обратить ваше внимание не на боевых генералов, офицеров, солдат, а на некоторых представителей творческой интеллигенции, роль которых в воздействии на воюющую армию, в известной степени, порой сопоставима с самыми судьбоносными приказами командиров и начальников. В Великую Отечественную войну 1941–1945 годов это проявилось наиболее отчетливо и ярко. Поэма Твардовского «Василий Теркин», стихи Симонова, Суркова, Лебедева-Кумача, Исаковского; очерки, рассказы, повести Шолохова, Толстого, Платонова, Некрасова; песни Александрова, Дунаевского; пение Руслановой, Шульженко, Козловского; пьесы, кинофильмы, фронтовые бригады – все работало на победу. Я мог бы напомнить еще много фамилий наших великих, без преувеличения, деятелей литературы и искусства, но это тема для отдельной, большой работы. Здесь же хочу обратить внимание на два момента. Первый – отсутствие в Первую мировую войну даже минимального подобия той мощной культурной поддержки, фронта, тыла, фронтовика и обывателя, какая существовала в годы Великой Отечественной войны. Второе – личное участие творцов в непосредственной борьбе на фронтах, в действующей армии. Без труда можно заметить, что и здесь советские творцы оказались на высоте. В той или иной степени в действующей армии служили Твардовский, Симонов, Сурков, Платонов, Некрасов, Шолохов… Список этот можно продолжить. В Первую мировую войну он очень ограничен. Я позволю себе остановиться очень кратко только на четырех персонажах, известных каждому культурному человеку, и их совершенно разному отношению к войне, своему месту на войне.
Очень большой поэт Николай Гумилев просто не мыслил себя вне рядов защитников Отечества. Уходит добровольцем рядовым вольноопределяющимся в кавалерийский Лейб-гвардии Уланский Ее Величества полк. Воюет в разведке просто геройски. Уже через полгода, 13 января 1915 года, приказом № 300 по Гвардейскому корпусу удостаивается Георгиевского креста 4-й степени, а 15 января производится в унтер-офицеры. И продолжает воевать, вызывая восхищение командиров и боевых товарищей. 25 декабря получает второй Георгиевский крест 3-й степени. В 1916 году произведен в прапорщики, переводится в Александрийский гусарский полк, держит экзамен на корнета в Николаевском кавалерийском училище. Затем Солоникский фронт в составе русского экспедиционного корпуса. «И Святой Георгий тронул дважды пулею нетронутую грудь…» Это его гениальные стихи. Вернувшись в 1918 году в большевистскую Россию, монархист по убеждению, православный человек уже этим подготовил себе мученическую смерть. Так и случилось, через четыре года его расстреляют.
Другой еще более известный и большой поэт Александр Блок тоже не усидел дома, хотя в отличие от путешественника, рискового по натуре Гумилева, был бесконечно далек от всего военного. 7 июня 1916 года его призывают в армию. Блок вообще-то стремился в артиллерию, но попал в 13-ю инженерно-строительную дружину и строил укрепления в Пинских болотах. Конечно, это не подвиги Гумилева, но все-таки попытка найти свое место в строю защитников Отечества. Любопытно и то, что Блок вполне мог «откосить» от армии, но не сделал этого. Своего друга Княжнина освободил от службы и пристроил на военный завод, а сам пишет матери: «Буду на офицерском положении и вблизи фронта, то и другое мне приятно… Через день во всякую погоду выезжаю верхом на работы в окопы, в поле и на рубку кольев». Не Бог весть какая война, но война.
А вот два примера из другого лагеря – будущих трибунов революции, большевизма, советской власти. В 1945 году на развалинах Берлина отметился капитан 1-го ранга Всеволод Вишневский, автор знаменитого тогда фильма «Мы из Кронштадта» и пьесы «Оптимистическая трагедия». Наряду с советскими орденами его грудь украшали Георгиевский крест и две Георгиевские медали. В декабре 1914 года ученик 1-й Петроградской гимназии 14-летний Сева, на удивление с разрешения родителей, поступает добровольцем в Лейб-гвардии Егерский полк, уже воюющий в Восточной Пруссии. Как и Гумилев, воюет в разведке. Любопытно, что за время войны он дважды приезжает в Петроград, чтобы сдать гимназические экзамены, и дважды возвращается на фронт. А воевал так, что уже в октябре 1915 года получил Георгиевский крест за личное взятие в плен трех германских кирасир. По сути дела, мальчишка справился с тремя великанами-кирасирами.
А вот другой всемирно известный трибун, «трубный глас революции и большевизма» Владимир Маяковский. Его, как и Блока, призывают в 1915 году в армию. Страна воюет, выбивается из сил, а здоровенный детина предпочитает спрятаться от фронта в Петроградской военно-автомобильной школе, в батальоне обслуживания, пристроившись там чертежником. «Забрили. Идти на фронт не хочу. Притворился чертежником. Ночью учусь у какого-то инженера чертить авто», – запишет он, нисколько не смущаясь, в своем дневнике. Так же не смущаясь и даже бравируя, будет прятаться в батальоне до конца боевых действий, оправдываясь политической целесообразностью. Худенький, болезненный Гумилев и мальчик Вишневский могли воевать, а гроза буржуев здоровяк Маяковский не мог. Вот так!