92 человека предали военно-полевому суду и расстреляли, несколько сотен сослали на каторгу. Зимой 1917 года это было еще возможно, но звонок, о котором я говорил раньше, прозвучал слишком явственно!
Второй звонок прозвучал в начале апреля, когда революционная зараза уже расползалась по всему фронту. На многострадальной реке Стоход 3-й армейский корпус генерала Янушевского 3-й армии занимал там Черевещинский плацдарм. Плацдарм, безусловно, был необходим в свете будущих возможных наступательных операций. Но, во-первых, даже в утвержденном плане кампании 1917 года наступление там намечалось с ограниченными целями. А, во-вторых, генерал Янушевский вполне справедливо докладывал командарму и Ставке о полной неспособности войск не только наступать, но и обороняться, из-за главного лозунга момента – «долой войну». К тому же возможное половодье могло просто отрезать плацдарм от основных сил. Командующий 3-й армией генерал Леш не внял этим предупреждениям, а германцы правильно оценили ситуацию и решили сбросить русских с плацдарма. Так и произошло. Генерал Лезинген создал мощную войсковую группу из 3-х полнокровных дивизий с 300 орудиями и 200 минометами под командованием опытного, популярного в войсках генерала Гауэра. Ему противостояло фактически 5 наших полков с 84 орудиями, расстроенных и донельзя распропагандированных. Как только Стоход разлился и снес мосты в наших тылах, Гауэр одним мощным ударом, химической атакой опрокинул и уничтожил деморализованные части Янушевского. Разгром полный. Из почти 20 000 бойцов 3-го корпуса (73-я пехотная и 5-я стрелковая дивизии) 3000 человек убито и утонуло, а 9000 отравленных газами попали в плен. Из 17-го стрелкового полка не спаслось ни одного человека. Германцы взяли оставшиеся на плацдарме исправными 15 орудий и 200 пулеметов. Ставка и Временное правительство отреагировали на эту трагедию как-то вяло. Не до этого им было, хотя прозвучал еще один предупредительный звонок!
На Западном и Юго-Западном, Румынском фронтах активных боевых действий не велось. В Месопотамии отметился Кавказский фронт. Юденич активизирует войска. 17 февраля (2 марта) корпус Баратова, а это 10 673 штыка, 7357 сабель при 50 орудиях и 30 пулеметах для помощи англичанам перешел в наступление на Багдад с востока. И сразу же взял Хамадан. Уже к 25 февраля корпус занял весь район Керманшаха. 13-й турецкий корпус отходил с боями. Севернее корпуса Баратова Юденич бросает в наступление от местечка Сакиз отряд генерала Назарова для овладения районом Пенджвин. Но отряд слишком малочислен, всего 2 стрелковых армянских батальона и 18 сотен казаков, которому противостояла отступавшая, пусть не полная, но вполне боеспособная турецкая дивизия. К тому же развернувшаяся невероятная метель не только замела дороги, но перекрыла всякую видимость. 10 марта отряд остановился у Бана. 22 марта корпус Баратова вошел в Ханекин, и высланный вперед казачий разъезд соединился с английскими кавалеристами. Русские и английские войска, выйдя на реку Дияла, приостановили преследование турок. Юденич разрешил Баратову оставить на линии две сотни, а остальные войска отвести в более благоприятные по климатическим условиям горные районы Персии, ибо заболеваемость малярией в некоторых частях достигала 80 %.
Говоря о последних боях русской императорской армии, нельзя не вспомнить о славных делах русского экспедиционного корпуса во Франции во время «бойни Нивеля». Французский военный министр Пенлеве с восторгом отмечал, что русские «храбро рубились под Бримоном». 1-я и 3-я бригады дивизии генерала Лохвицкого при штурме этого форта потеряли до 70 % личного состава, но не посрамили русской чести. 1-й и 6-й Особые стрелковые полки получили французские военные кресты на свои знамена. До этого в истории русской армии случались награждения полков иностранцами только два раза. В 1813 году за освобождение Амстердама принц Оранский отметил Тульский пехотный и 2-й Егерский полк, а 1905 году японский маршал Ояма отличил 6-й стрелковый полк. Да и награждал эти полки русский император русскими серебряными трубами и Георгиевским знаменем по представлению иностранцев. Во Франции же наши полки получили непосредственно французские награды. Всего в «бойне Нивеля» из 20 000 участвующих русских солдат погибло 5183 человека. Кто у нас сейчас знает об этом? А во Франции знают и помнят.
На море Балтийский флот не вел крупных наступательных операций, велись работы по дооборудыванию минно-артиллерийских позиций, и выполнялось прямое указание Ставки «всеми силами не допускать проникновения противника к востоку от главной Нарген-Поркакалауддской позиции».
На этом закончилась 200-летняя славная история русской императорской армии и флота, и по большому счету нам не в чем упрекнуть императорских бойцов, сражавшихся на полях и морях Первой мировой войны. Воевали они достойно. А вот право увековечить память героев и жертв войны – имеем, но не имеем желания. В который уже раз повторяю – стыдно!
Дальше началось то, что привело к гибели не только императорскую армию, но всю Россию. Не буду подробно рассматривать события Февральской революции, они проанализированы весьма и весьма подробно. Позволю лишь очень кратко остановиться на некоторых узловых моментах, непосредственно относящихся и влиявших на военную составляющую кампании начала 1917 года.
Первый момент – отречение государя императора Николая Александровича. Профессиональные военные, военные историки оценивают причины случившегося по-разному, как и силы, подорвавшие тысячелетние устои государства российского. Мне ближе всего позиция военного историка А. Керсновского, и предлагаю ее без лишних комментариев:
«Схематически антирусские силы представляются в следующем виде.
Первая группа – “придворная”. Состав – придворные круги, праздный “высший свет” и оппозиционные члены императорской фамилии. Цель – дворцовый переворот. Исполнители – кучка офицеров. Средства – интриги. Программы никакой.
Вторая группа – “общественники”. Состав – вся либеральная оппозиция. Цель – замена “бюрократически-самодержавного” строя “конституционно-демократическим” путем дворцового переворота, а в дальнейшем – учреждение демократической республики. Исполнители – высшие военачальники. Поддержка – союзные посольства. Средства – русские капиталисты-толстосумы, общественное мнение, думская трибуна и печать.
Третья группа – “германо-большевистская”. Состав – политическая эмиграция, революционное подполье в России. Цель – социальная революция. Средство – вооруженное восстание и развал армии. Исполнители – “боевики”. Поддержка – германское командование.
Эти три группы работали, само собою разумеется, вне всякой связи друг с другом, каждая отдельно. Но их разрозненные усилия устремлены были в одном направлении. При этом “придворная” группа играла в руку “общественной” своей травлей государя и государыни, а “общественная” группа травлей всего “бюрократического строя” чрезвычайно облегчала работу “германо-большевистской” группы. Великие князья и дамы “света”, генерал-адъютанты и думские трибуны, земские деятели и военно-промышленные дельцы – все вместе прокладывали дорогу притаившимся в подполье марксистам и “боевикам”».
Я бы еще добавил очень существенный, а, скорее всего, основной фактор – совершенное нежелание основной солдатской массы дальше воевать как в действующей армии, так и в тылу. Мы уже говорили о начавшемся еще в 1916 году и все более активизируемом процессе братания на фронте. Надо помнить, что в этот процесс к началу 1917 года только в русской армии в той или иной степени включились практически все пехотные полки на германском и австрийском фронте. Не следует забывать, что дезертирство достигло немыслимых размеров. С фронта бежало более 200 тысяч военнослужащих, в основном нижних чинов. Брусилов именно о том времени писал: «В толщах армии, в особенности в солдатских умах сложилось убеждение, что при подобном управлении, что ни делай, толку не будет, и выиграть войну таким порядком нельзя. Прямым последствием такого убеждения является вопрос: за что же жертвовать свое жизнью и не лучше ли ее сохранить для будущего?» Вот вам и бунт во время Митавской операции с требованием мира, мгновенно подхваченный тысячами солдат.
Это на фронте, где дисциплина и боязнь ежеминутной гибели еще как-то сдерживали солдатские порывы. Германец не шутил и стрелял без предупреждения, несмотря ни на какие братания. Тыловые же части разлагались мгновенно и давно стали источником антивоенной, революционной заразы. Запасные полки насчитывали по 20–30 тысяч человек при офицерском и унтер-офицерском составе штатного полка в 4 тысячи штыков. Полки эти, вместо того чтобы размещать и готовить их в специальных лагерях, как это делалось во всех армиях мира, дислоцировали в столицах, крупнейших городах страны. Вся эта масса солдат, не имеющая оружия, офицеров, быстро развращалась тыловой жизнью и ничегонеделанием. Отправить их на фронт представлялось невозможным. Я уже приводил пример из воспоминаний маршала Василевского, как трудно было набрать маршевую роту и офицеров к ней в начале 1916 года. А мы говорим о 1917 годе. Новый офицерский корпус, в том числе и генералы, тоже далеко не весь был за войну до победного конца. Кастовая обособленность, корпоративная этика, особая офицерская честь давно приказали долго жить.
Ну и на кого мог опереться государь император? Первыми его предали, нарушив и не раз присягу, практически все высшее военное руководство, включая членов царской фамилии. Мы уже говорили о том, как опутывал тонкой лестью высший военный состав триумвират Родзянко – Львов – Гучков. А были еще Терещенко, Некрасов, Коновалов, Милюков, Набоков и далее по списку. Алексеева взяли лестью, Брусилова давней обидой, Эверта, Рузского, Гурко, Лукомского, Бонч-Бруевича и многих других тщеславием и большим самолюбием. Великий князь Николай Николаевич давно находился в большой и плохо скрываемой вражде к государю и государыне. Все они, прикрываясь льстивыми оборотами, по сути дела требовали отречения у того, которому присягали с