Ваше последнее поздравление стало для меня источником тепла и света, и в голове вновь мелькнули столь знакомые и дорогие образы из дома, а два бюста Микеланджело просто потрясли меня! Этот пророческий дух веет и в высших сферах современности. Сегодня можно понять, что же заставляет Иеремию обращать свой взор на землю, на то, что творится на ней. Мы и сами пытаемся взглянуть на трагедию времени с такой высоты. Все свои надежды мы возлагаем на нашу родину, единственное место на земле, где живут те, кто по достоинству оценит то, что сейчас делаем мы. Важно, чтобы даже во время войны священный огонь не погас. Внутренне мы к этому готовы.
Людвиг Мольвиц, студент-теолог, Лейпциг, Гейдельберг
Родился 21 мая 1916 г. в Бишхайме близ Каменца в Саксонии, погиб 17 июня 1942 г. во время штурма форта «ЧеКа» под Севастополем
В Болгарии, конец марта 1941 года
Воскресенье стало последним днем нашего марша. Мы двигались через прекрасную горную долину, высоты которой покрыты елями и соснами, что здесь редкость, пока не подошли к заснеженному перевалу. Потом мы спускались вниз, много раз петляя и поворачивая, затем снова шли по долине с горными потоками через симпатичные деревушки с милыми домиками: все двухэтажные, побеленные, окна обрамлены темным деревом. Крыши домов не очень крутые, выступают с южной стороны, покрыты черепицей, в большинстве домов имеются эркеры, поддерживаемые изящно изогнутыми балками. Внутри они чем-то напоминают старинные немецкие бюргерские дома с большим количеством деревянных панелей, карнизов и шкафчиков на лестницах, в коридорах и комнатах.
В городке, где мы сейчас находимся, нас встретили очень мило. У въезда была установлена почетная арка со свастикой и транспарантами: «Добро пожаловать, немецкие боевые товарищи!» На рынке нас ждала толпа, городской оркестр сыграл энергичный марш, под который мы едва не подпрыгивали. Мэр зачитал приветственную речь на немецком языке, на что наш командир прокричал «ура!», приветствуя дружественную страну и ее правителя. Детский хор в сопровождении городского оркестра исполнил популярную немецкую песню. Уже на второй строке начинался припев, который затем им приходилось повторять трижды… На домах были вывешены местные и немецкие флаги.
31 марта 1941 года
…Благодарен за все новости о «сброшенных масках». Вновь и вновь видны примеры насмешек над народным благом и народным восприятием, а также над всем тем, что должно вытекать из народной или расовой души как соответствующее ее роду, чем маскируется произвольное установление и формирование подобных вещей. В нашем теперешнем положении ландскнехтов мы отдалены от всего этого, и потому на нас это не оказывает влияния. Но за нашими спинами тоже идет война за Родину.
11 апреля 1941 года
Вечером 7 апреля, в лунном свете, мы отправились в Грецию. Сначала наш путь лежал до пограничного перевала. Когда мы спускались по дороге, взошло солнце и осветило долину, которая теперь простиралась в новую страну, полную весны, цветущих боярышников и фруктовых деревьев, зеленеющих буков…
Греция, 16 апреля 1941 года
Великолепным утром на второй день праздника мы отправились дальше по каменистой долине с ручьями, на склонах которой уже цвел чабрец. Потом вдруг горы закончились, и теперь перед нами до самого моря расстилалась обширная равнина. Мы прошли через восточного вида городок. Насчитал не менее шести минаретов, а также две церковные башни. В палисадниках уже распустились ирисы, дицентры, розы и даже сирень, а прямо на домах – обильно цветущие глицинии.
Вчера днем, снова в ярком солнечном свете, я проехал на велосипеде 16 километров до моря. Мы радостно резвились в воде, как мальчишки. А затем еще два часа, довольные, валялись на пляже. Под вечерним солнцем, окрасившим горы в голубой цвет и сделавшим поля, луга и деревья перед ними еще более зелеными, мы отправились обратно; кругом летали и прогуливались аисты.
В Афинах, 8 ноября 1941 года
Только что вернулся из своего первого ночного восхождения на Акрополь. Сначала ощутил то же самое, что и по поводу других красот, о которых раньше слышал или которые видел на фотографиях: Сикстинской капелле, Бамбергском всаднике и Столбе Ангелов в Страсбурге: все совсем другое и мельче, чем раньше себе представлял. Только когда видишь все воочию, когда рядом genius loci («гений места»), когда с любовью погружаешься в действительность, только в этом случае ты получаешь правильное и самое яркое впечатление. Сегодня утром, когда мы проезжали через перевал с крутыми поворотами, перед нами в лучах солнца сверкала гора богов, Олимп. Вечером увидели Акрополь в лучах заката. А потом, когда подъехали, быстро стемнело. Поднимались через лиственные кактусы и высокие агавы. Со склона холма открылся прекрасный вид на белый город: Пропилеи, Парфенон, храм Ники и Эрехтейон. Над головой светились луна и южное звездное небо, внизу раскинулся большой город с холмами, вдали виднелись Пирей и море, у подножия горы – театр Диониса, чуть поодаль – великолепный Тезеон! Это и в самом деле самое прекрасное, что довелось увидеть за время моих странствий.
По пути на Восточный фронт, январь 1942 года
После долгого пути сегодня в полдень прибыли в устье Днепра, разгрузили машины и на пару дней расположились в нескольких бараках. Через неделю предстояло прибыть в конечный пункт назначения на противоположном берегу.
В субботу я посетил город на Днепре, который произвел довольно приятное впечатление, которое, впрочем, частично было подпорчено из-за разрушений. Много величественных зданий царской эпохи. В военном госпитале, устроенном в бывшем дворце Потемкина, заглянул к местному священнику. Во второй половине дня побывал на православной заупокойной мессе в богато украшенной церкви за городом, после чего отправился на встречу со священником, на которую меня пригласили в начале службы. Нас было шестеро, почти все – студенты-теологи. Мы весьма удачно – особенно благодаря молодому пастору, который рассказал о своем опыте рядового в последних боях в Крыму, – подключились к обсуждению фронтового письма Хельмута Тилике на поминальное воскресенье, которое нашли в приходском журнале.
Восточный фронт, апрель 1942 года
В нашей полевой газете я прочитал статью Геббельса «Откровенный разговор» и прослушал речь, произнесенную в том же духе по радио накануне дня рождения фюрера. Она уже не пронизана блицкриговскими настроениями, но постепенно становится ясно, что сражения не являются арифметическими экспериментами, а имеют свой «рычаг». И хотя мы представляем Его не в облике исполина и не в виде воображаемой фигуры, которую можно нарекать как угодно, а в живом Триедином Боге, в его благодатной руке мы осознаем себя и дорогих сердцу людей даже в судные времена. Поэтому не дайте заботам вас опечалить. Познавший заботы вещает нам: «Возложите их на Него, ибо Он позаботится о вас!» Вспомните спокойную и радостную уверенность Пауля Герхардта.
Ханс Мартин Штэлин, выпускник средней школы, Нюрнберг
Родился 28 декабря 1923 г. в Нюрнберге, погиб 29 июня 1942 г. в России
4 ноября 1941 года
Твердо убежден, что даже смерть солдата – это не произвольное окончание жизни, предназначенной для чего-то другого, а завершение индивидуальной судьбы. Человеку она дается как судьба, а его близким – как испытание. В смерти божественная и человеческая сферы граничат друг с другом, и вопрос о смерти – это вопрос о Боге, подобно тому, как о двери спрашивают только тогда, когда хотят узнать что-то о комнате, которую она закрывает. Солдатам такое хорошо известно.
Можете ли вы понять меня, когда я говорю, что не безразлично, как мы думаем о наших мертвых? Я верю, что они еще настолько близки к нам, что наши мысли достигают их. Говорить о том, что мертвые все еще с нами, – не пустая болтовня. Но важно, чтобы им нравилось быть с нами.
Леонард Штэлин о смерти Ханса Мартина:
«9 августа 1942 года
После гибели стольких моих товарищей, с которыми я отправился в Россию в июне 1941 года, его смерть я воспринимаю с особым, братским, чувством. Грань между этой жизнью и той, другой, сделалась тонкой, и это бесконечно много значит – понимать, что мы все, до последнего кусочка, принадлежим Христу. Истинная наша жизнь скрыта у Него. Ханс Мартин по-своему понимал это, и поэтому сейчас у него все хорошо. И при этом не важно, сколько человеку лет.
Мы сами уже несколько дней наступаем через восточные степи, а я пишу свое письмо во время затишья в боях, не вылезая из бронетранспортера. В сильную жару прячемся внизу, под днище, там хоть какая-то тень. Вечером дует чудесный ветерок с ароматом тимьяна, над золотистыми просторами парят замечательные ястребы, а ночью в небе мерцают бесчисленные звезды. Несмотря на все ужасы и лишения, нынешний мир – это как знамение будущего».
Одиннадцать дней спустя автор этого письма также погиб в России.
Алоис Двенгер, студент, Киль
Родился 6 февраля 1915 г. в Киле, погиб 2 июля 1942 г. под Севастополем
Судак, на побережье Черного моря, 25 ноября 1941 года
Недавно, миновав небольшие, разбросанные поселения, мы впервые попали в полностью закрытую татарскую деревню. Мужчины там высокие, физически и интеллектуально развитые, их лица часто овальные, волосы и бороды темные, одежда – с русскими мотивами. Женщины статные, у них обычно прямые темные волосы с пробором посередине и большие темные блестящие глаза, как у турчанок. Но встречаются и лица с типично монгольскими чертами, с выступающими скулами и раскосыми глазами. Мы сразу вспомнили о великой монгольской эпохе, когда некоторое время назад проезжали мимо одной древнемонгольской гробницы. Говорят, она относится ко времени завоевания Крыма потомком великого Чингисхана, то есть ей 700 лет.
Страдания русских, украинцев, татар, греков и болгар,