Когда небо голубое, а воздух – чист, настроение должно быть превосходным! Вы тоже проведете прекрасные дни дома и, конечно же, совершите множество освежающих осенних прогулок у подножия Бенедиктенванда.
Рольф Шрот, студент филологического факультета, Лейпциг
Родился 2 ноября 1911 г. в Хемнице, погиб 30 ноября 1942 г. на юге России
Весна 1942 года
Среди петляющих окопов, когда целиком погружен в свои мысли и совсем не чувствуешь напряжения, во время очередной передышки вдруг осознаешь, что всего в ста шагах позади, в лесу и на лугах царят покой и тишина, пахнет свежей травой. Ты запоминаешь товарищей, – такими как есть, – и только что выполненную задачу в бою, но чувствуешь, что это еще не все, ты слышишь голос, который открывает тебе нечто еще большее – голос твоей тоски, твоего внутреннего существа. Неправильно, если бы из всего этого возникло отвращение к борьбе. Получилась бы пустая эстетика, праздное, далекое от жизни наслаждение. И вот внезапно то другое, прекрасное, глубоко перерождается! Природа создала нас такими, чтобы мы могли погрузиться в уже привычное. Этот закон требует, чтобы мы постоянно доказывали свою правоту, чтобы всегда побеждали заново, чтобы по праву чем-то обладать. Прекрасное, славное, божественное всегда лежит на поверхности и открывается немногим, лишь немногие способны сохранить его в себе. Ценности остаются, но в людях умирают способности к их восприятию. Вот и все счастье, которое я испытываю здесь: хочется заглянуть в глубины жизни…
Юг России, осень 1942 года
Теперь я вновь на Востоке. На этот раз в южной части, где только что прошли последние боевые операции, и скоро по радио будут сообщать о новых. Здесь, среди этих людей, я наконец-то вновь обрел внутренний покой. Русские бойцы стали для меня неприятным сюрпризом, и это мучает меня с тех пор, как мне пришлось уехать отсюда. Я не мог успокоиться, пока не получил приказ вернуться. Эта верность, выросшая из опыта, превосходит все «организационные тактики», но она также должна придать мне внутреннюю силу и творческую радость в дальнейшем, наперекор всем конъюнктурным болтунам и псевдореформаторам. И видите, я еще не наелся! Другие обходятся куда меньшим. Они не были во время боевых действий и все же много говорят об этом. Им не нужен опыт пребывания на передовой, но они якобы черпают его из такого «отношения». Мне нужно больше опыта, внутреннего равновесия…
Россия, декабрь 1942 года
[Сообщение сослуживца]
«На рассвете 30 ноября мы проводили разведку новой оборонительной позиции. Незадолго до завершения задания, в 5.50 утра, Рольф Шрот был смертельно ранен шальной пулей из вражеского пулемета. В эти секунды в нем вдруг взревела жизненная сила: „Погиб“ стало его последним словом! Когда я бросился к нему, он в последний раз взглянул на меня своими большими глазами. И эти глаза, которые всего несколько минут назад любовались великолепным восходом солнца и сверкающими, покрытыми снегом вершинами Кавказа, застыли. Я больше не мог ему ничем помочь – было такое ощущение, что у меня на руках только что умер родной брат…»
Мартин Линднер, выпускник университета, Вена
Родился 26 декабря 1917 г. в Люблине, погиб 1 декабря 1942 г. под Ржевом
Россия, 22 июля 1942 года
Судя по нынешнему состоянию войны, наши усилия, по-видимому, должны быть направлены на продвижение через Сталинград на Астрахань и на Кавказ. Не знаю, планируются ли другие крупные наступления; вполне возможно, что в этом году в Китае, как и в России, державы оси постараются перекрыть потенциальные пути прорыва противника и на время свернуть боевые действия. В нашем случае это означало бы строительство восточных укреплений и оккупацию Баку. Этот Восточный вал должен быть построен на особенно уязвимых участках, каковыми являются низовья Волги и Дона. После подобной изоляции Внутренней Азии мы с Японией сможем выступить против англосаксов. Это положило бы конец воздушным рейдам на наши промышленные районы, а поставки через Архангельск также были бы невозможны без соответствующих баз снабжения. Мы бы полностью овладели Средиземноморьем; военно-морское превосходство в Средиземноморье сделало бы невозможным наступление из Африки на Европу. Тогда Европа получила бы больше спокойствия, сырья и времени для подготовки к последующему освобождению Востока. Восток гарантировал бы нам поставки продовольствия, и, кроме того, оттуда в изобилии поступали бы нефть, уголь и железная руда. Посмотрим, как все сложится, – в любом случае придется как-то разбираться с нашими врагами.
26 июля 1942 года
Еще одна ожесточенная битва подходит к концу. Мы заходим противнику в тыл, и кольцо окружения окончательно захлопнулось. Массированные налеты пикировщиков «Штука» и тяжелых бомбардировщиков просто поражают воображение. В современной войне нужны железные нервы! То, что здесь творится, невозможно себе представить. Вероятно, в этих местах я переживаю войну в ее самой современной и суровой форме. Вчера моя рота внезапно попала под обстрел трех плотно окопавшихся вражеских батальонов. Рота пошла на штурм и в яростном рукопашном бою без артподдержки взяла в плен 120 солдат и 5 офицеров, захватила 20 легких и 55 тяжелых пулеметов, 5 противотанковых ружей, более 100 винтовок. В том месте, которое мы сейчас вновь окружили, не осталось ни одного целого дома; оно выглядит так, как могло выглядеть во время мировой войны перед Верденом – воронка за воронкой, каждая глубиной до трех метров и шириной – до двадцати.
Вчера беседовал с двумя российскими офицерами – лейтенантом и командиром бригады (полковником). Оба были захвачены в плен. У полковника было энергичное лицо, голубые глаза; ему хотелось поговорить с нашим генералом. Лейтенант был раньше студентом географического факультета, учился в Воронеже, а родина, по его словам, была на Украине: город Сталино. Одного лейтенанта мы схватили, когда тот на мотоцикле заехал на наши позиции. Он вез запечатанный пакет для командования и карту с обозначением позиций. Вы бы видели, как он был взволнован! У него были яркие глаза и острые, проницательные и умные черты лица. Мы натыкались и на комиссаров, но все они либо пали в бою, либо застрелились. Мы наблюдали это собственными глазами.
31 июля 1942 года
Отдыхаем и от души наслаждаемся этой короткой передышкой. Как умиротворенна, как бесконечно прекрасна Земля и жизнь, как замечательны цветы, насколько потрясающей и захватывающей может быть музыка или какой-нибудь близкий образ, узнают только те, кто прошел через бездну и ужас сражений здесь, в этой диковинной стране. Божья любовь и доброта сильнее всего ощущаются после битвы, и в человеке поселяются великая благодарность и радость.
Вчера всех офицеров батальона, включая нашего командира, пригласили к нам. Я испек около полусотни блинчиков. Увидев меня, командир рассмеялся! Офицерам из Северной Германии тоже по душе венские уличные и застольные песни – диву даешься, с каким энтузиазмом они поют, подражая нашему диалекту: взять хотя бы «I hab mir in Grinzing an Dienstmann angaschiert» или, например, «Heut kommen Engeln auf Urlaub nach Wean».
Только что услышал по радио ре-минорную токкату Баха – уже в первых нотах она отражает крушение и силу нашего времени. Выходец из альпийской местности, а особенно откуда-нибудь из-под Вены, даже здесь может не отрекаться от своей музыкальности. Если вечером пройтись по местам нашего расквартирования, то не найдется ни одной палатки или дома, где не звучала бы музыка: где-то поют «Heidenroslein», где-то слышен патефон, где-то несколько человек запевают под аккомпанемент губной или ручной гармошки. Вечером я иногда исполняю что-нибудь на трубе либо мы целым подразделением распеваем народные песни.
15 сентября 1942 года
Как человек я изменился несильно: все так же шучу, по-прежнему сую руки в карманы штанов, слегка сутулюсь, смеюсь, как и раньше, у меня те же эгоистические слабости, с которыми все так же приходится бороться. Я все еще подолгу размышляю, ломаю голову над чем-нибудь, однако становлюсь несколько более уравновешенным, – ну, то есть внутреннее напряжение моих мыслей немного ослабло. Совсем немного. Этим я лишь хочу сказать, что остался тем же Мартином Линднером и что вам следует видеть во мне того же человека, с теми же недостатками и неприятными сторонами, а вовсе не какого-нибудь «новообращенного» или «библейского персонажа»…
Я снова в составе тяжелой, быстроходной дивизии, которой все время приходится участвовать в самых сложных операциях и которая постоянно дислоцируется на наиболее опасных участках. Поэтому мы несем очень большие потери, и нам суждены медленный износ, а затем постепенное пополнение. На широком фронте между Сталинградом и Киркенесом очень мало дивизий, перед которыми ставятся такие задачи, как у нас. Чтобы не случилось ничего дурного, линию фронта нужно непременно удержать.
Вооружены мы очень хорошо, и большие потери случаются лишь в ходе многочисленных сражений, а не в каких-то отдельных неудачных стычках. В моей роте лишь очень немногим – таких можно пересчитать по пальцам – довелось служить так же долго, как мне, и при этом избежать ранений.
Только с 28 июня 1942 года наша рота понесла потери в количестве 190 человек ранеными и убитыми. Раненым считается тот, кого пришлось отправить в военный госпиталь. Многие легкораненые либо остаются со своими боевыми подразделениями, либо долечиваются в обозе. Так вот, из упомянутых 190 человек 34 погибли в бою, и, по оценкам, еще примерно 10–15 умерли в госпитале или все еще умирают от последствий своих ранений.
Я по натуре человек спокойный, который никому не кланяется, но, когда рядом рвутся снаряды, тогда, конечно, вынужден пригибаться, если только я не на докладе у командира; тогда можно лишь пожать руку Господу, так сказать, и позволить себе пройти через это. История о хождении апостолов по воде у нас тоже популярна, ведь здесь часто приходится ходить как будто по воде, но ты не утонешь до тех пор, пока твердо веришь…