Позади нас, в деревне, послышались крики и вопли: русские стали отходить. Вскоре до нас добрался первый немецкий танк! А вот и первые пехотинцы! В семь тридцать я установил с ними связь. Спасен! И даже не ранен! Но что творилось позади! Раненых увезли на танке. Вернувшись на командный пункт в деревне, я увидел своих погибших солдат. Я был так потрясен, что чуть не расплакался. Они держали оборону до самого конца. Я коснулся одного из мертвецов и перекрестился…
Когда же закончатся эти ужасные оборонительные бои? Когда вообще наступит весна? Снег очень глубокий, днем ярко светит солнце; метели прекратились. Ночью в этих пустынных краях царит ледяной холод. Нам как будто не терпится оказаться в земле…
Вернер Потт, студент, Гамбург
Родился 28 августа 1922 г. в Ашеберге, Вестфалия, погиб 25 марта 1943 г. в Орловской области
Под Калинином, 19 декабря 1941 года
Сижу в доме, который через полчаса будет сожжен. Несколько недель сражаемся без отдыха, каждый день ночуем на новом месте, совершаем изнурительные переходы в метель и в 25-градусный мороз, у всех отмороженные носы и ноги; хочется выть, когда приходится снимать сапоги; кругом грязь, паразиты и прочие мерзости: вот жертвы, на которые приходится идти при выравнивании фронта. Длинным тонким клином удалось рассечь позиции противника. В дополнение ко всем личным невзгодам у меня все сжимается внутри при мысли о мирных жителях, чьи дома мы подожгли во время отступления и оставили умирать от голода. Сейчас вся жестокость этой войны выплывает наружу! Рождество! Мы на марше, над широкими полями завывает метель, лес лишь изредка дает хоть какую-то защиту. Собственных ног почти не чувствуем. Сгущающиеся сумерки озаряются пламенем полыхающих деревень…
Огненные языки жадно хлестали по небосводу, словно хотели поглотить его, – ну просто мировой пожар! Мимо спешат сгорбленные старики, мать с маленькими детьми. На спине у женщины небольшая котомка с пожитками. Позади нас саперы взрывают мосты и дома. Дома, на родине, наверное, стоит елка, сверкают знакомые с детства игрушки, а дорогие сердцу люди распевают рождественские песни. Лучше не думать об этом…
Мы стали пехотинцами, по сути это расходный материал, и именно в таком качестве нас и бросают в бой. Мы еще не вполне привыкли к рукопашным схваткам, но в решающий момент никто из нас, думаю, не дрогнет. К сожалению, ни в канун Рождества, ни до сих пор не пришло ни одного письма. Я так ждал писем из дома и, возможно, весточки от тебя. Но письма наверняка дойдут, поэтому в душе все равно сохраняется предвкушение радости.
Единственные непреходящие ценности видятся мне здесь яснее, четче, – это те, которые приняли кубок с ядом из рук Фауста в Пасхальную ночь – воспоминания! Когда думаешь о прошлом, все вокруг куда-то погружается, а последние лучи вечернего солнца золотят прекрасные часы ушедших времен. Сегодня думаешь об этом, завтра – о другом… Позволь кое-что тебе рассказать. Только вот когда это было? Помню, как-то вернулся из летней поездки и поднялся по длинной лестнице в вашу квартиру. Вспоминаю твою голубую комнату, такую милую и уютную, с восковыми фигурами, с книгами по живописи – особенно Грюневальда, помню прогулку в церковном дворе и вечер в кафе, с улыбкой вспоминаю, как потом в поезде сокрушался по поводу своего неуклюжего поведения… Что было, то было. Интересно, хватит ли потом сил и объективности, чтобы забыть то, что пережито здесь, и вновь стать молодым?
Сейчас, кажется, нас ждет новый бой, а деревня уже целиком объята пламенем!
Фриц Траутвайн, студент, Фрайбург
Родился 24 августа 1922 г. в Блаубюрене, погиб 27 апреля 1943 г. под Прикубанским, Кубанский плацдарм
Украина, юго-восточнее Буга, 28 июля 1941 года
Справа и слева от дороги под палящим солнцем простираются необъятные поля подсолнухов. Деревни состоят из соломенных изб, окруженных фруктовыми деревьями. Мы пересекаем глубоко врезанные долины, проходим мимо озер, поверхность которых заполнены цветками кувшинок. Затем снова идут леса, а за ними – широкие золотые поля зерновых. Местным крестьянам нет нужды ничего удобрять, здесь все растет само собой.
Снова привал на марше. Со вчерашнего дня пребываем в настоящем раю. Деревни окружают поля подсолнухов, фруктовые деревья, небольшие буковые рощи и заросли акаций. Сейчас мы на привале в небольшом лесу, вокруг нас – луга с бесконечными фруктовыми деревьями, внизу, в долине, «с озера веет прохлада и нега…»[12], а вдали виднеются широкие жнивья с кучками собранных спелых плодов.
Южная Россия, 8 августа 1942 года
Вчера днем форсировали реку Кубань. Сначала спустились по крутым склонам в долину, а на другом берегу уже была равнина, как и вокруг прочих русских рек. Здесь много разных фруктов: абрикосы, мирабель, ранние сливы и персики. Нам даже не пришлось срывать абрикосы с перегруженных плодами деревьев – их местные жители подносили к нашим машинам сами, притом целыми ведрами, едва только выбрались из своих укрытий и подвалов.
На Кубани мы встретили первое сопротивление противника, то есть не мы, а передовой отряд другой дивизии, с которой мы были на марше. Забрав пленных, мы захватили склад горючего с несколькими тысячами литров бензина, эшелон, загруженный компонентами самолетов и танков, мясными консервами. Среди пленных много армян и грузин. День за днем ярко светит солнце и на небе ни облачка! Несмотря на близость к морю и горам, жара здесь просто ужасная, температура всегда выше 30 градусов. Ночью, правда, довольно прохладно, поэтому мы больше не спим под открытым небом, а предпочитаем разбивать лагерь или ночевать в домах. Чтобы помыться, всегда захожу в дом, прошу корыто, побольше воды, мыло и полотенце. После стирки белье быстро сохнет на солнце, а на прощание местные часто дают пару яиц или даже стакан молока с куском чудесного белого хлеба.
Эта территория между двумя морями – благодатный и плодородный край.
По дороге на Кавказ, 11 августа 1942 года
Позавчера снова искупался в Кубани; вдали виднелся Армавир, взятый накануне нашими передовыми частями, а также аэродром с 34 самолетами. Между тем мы продолжали двигаться на запад и перешли через Лабу, бурную и пенистую горную речку. Армавир и Краснодар – последние города, где преобладает христианство. Здесь нас ждет первая встреча с представителями мусульманской религии. Мы прошли 45-ю параллель и находимся на одной широте с Миланом, Венецией и Бордо. Это чувствуется по здешнему климату.
Данная местность напоминает Алльгау, но климат здесь гораздо мягче. Кстати, сегодня я сорвал несколько гроздьев винограда.
Деревня к северо-западу от Майкопа, в которой мы сейчас находимся, населена в основном русскими, за исключение небольшого числа черноволосых черкесов. В другой деревне жители с поклоном пригласили нас поесть. Нам подали пряное жаркое из баранины, картофель, белый хлеб и яблоки. Один из местных произнес в нашу честь целую речь, но мы смогли в ней разобрать только слова «Гитлер» и «Сталин». Все остальное было жуткой тарабарщиной, не имевшей ни малейшего сходства с русским или украинским языками.
Кавказ, 25 сентября 1942 года
Три часа утра, занимаем исходные позиции. Враг пронюхал о нашем наступлении и начал артиллерийский обстрел. Рано утром, в 5 часов, начинает работать наша артиллерия, и мы выходим на ничейную территорию. День, как всегда, прекрасен, но к полудню жара становится невыносимой. На востоке в лучах солнца сияют снежные вершины гор.
Форсируем Пшиш и, взвалив на спины тяжелое снаряжение, целый час поднимаемся в горы. Перед самым гребнем противник открывает огонь, который становится все сильнее и яростнее. Окапываемся в горном лесу. Ударный отряд овладел первыми советскими позициями. Сопротивление противника усиливается. Первые потери. Боеприпасы приходится «заказывать» по радио. Радиосвязь хорошая, несмотря на артиллерийский и пулеметный обстрел со стороны противника. Ближе к вечеру интенсивные атаки с применением пулеметов, разрывных снарядов и ручных гранат. Несмотря на глушилки, радиосвязь работает даже в критические часы под плотным вражеским огнем.
27 октября 1942 года
Сегодня утром мои пальцы немного затекли от ночной прохлады. Сижу перед своей палаткой и всматриваюсь в даль. Осень здесь наступает медленно. Зеленые, желтые и разноцветные леса красиво сияют в лучах утреннего солнца. Внизу, в долине, почти каждое утро стоит молочно-белый туман. На горизонте белоснежные вершины поднимаются в темно-синее небо и приветствуют нас со стороны Центрального Кавказа.
Кубанский плацдарм, 24 апреля 1943 года
[Последнее письмо]
Вспоминаю солнечные дни в Нижней Штирии… С тех пор прошло уже два года. Такие воспоминания пробуждают во мне новая весна и цветение деревьев.
Чем займетесь теперь? Будет ли отец дома на Пасху?
Кстати, когда я вернусь домой в июне, то наведаюсь в Блаубойрен. Хотелось бы также на два-три дня съездить на Боденское озеро. О, подобные желания неслучайны, они как раз и приходят в это время года! Какая благодать, должно быть, сейчас между Теттнангом и Линдау, целое море цветов, а за ними – голубое озеро и белые горы!
Вильгельм Э. Хойпель, доктор филологических наук, Мюнхен
Родился 28 апреля 1914 г. в Карлсруэ, погиб 5 июня 1943 г. во время авиарейда над Англией
Дерна, 1 июня 1941 года
Не раз в яркий жаркий полдень мы садимся на площади Дерны под тенистыми дубами и потягиваем невыносимо
сладкий арабский лимонад; подходят мальчики и девочки с корзинами, полными яиц, предлагают купить. Здешние малыши – уже заправские торговцы, но своим ремеслом они занимаются по-детски мило, и лишь немногие отличаются напористостью. Другие приносят на продажу хамелеонов, которых поймали в своих садах, а также черепах и живых цыплят.