Прощайте, я вас очень любил.
Проспер Шюкинг, студент юридического факультета, Мюнхен
Родился 9 мая 1922 г. в Марбурге/Лане, погиб 13 декабря 1943 г. под Никополем, Южная Россия
На Кавказе, 19 июня 1943 года
С марта по конец мая здесь проходили страшные бои, с многочасовыми яростными перестрелками, совсем как во времена Великой войны. Русские бросали в бой самые современные бомбардировщики американского производства и множество танков, но единственным их успехом стало овладение станицей Крымская. Сейчас находимся уже в 10 километрах позади основной линии сражения, и весь день слышен гром полевых орудий и хлопки зениток.
20 августа 1943 года
Какие все-таки жуткие дни довелось нам пережить! Никто из старых солдат не мог припомнить такого шквала огня и таких атак штурмовой авиации. С 7 по 10 августа на участке нашего полка проходили тяжелые оборонительные бои. Русские бросили в атаку несколько гвардейских дивизий. Как радисту при полковом командном пункте, мне досталось не так, как многим другим сослуживцам, которым пришлось взрывать свои рации после того, как русские прорвались к нашим окопам. Благодарю своего доброго ангела – никогда не сомневался, что это ты, дорогая мама, – что все обошлось.
На фоне всех этих переживаний я благодарен за любовь родных и уверенность в том, что здесь никогда не чувствовал себя потерянным. Часто завидую судьбе моего замечательного отца, который покоится с миром на кладбище, под целым курганом живых цветов. В эти трудные августовские дни, дорогая мама, я благодарен тому, что у меня по-прежнему есть отцовская могила, родной дом и вся твоя детвора. И пусть наши ряды поредели, мы по-прежнему не обделены счастьем и покоем, и это воистину милость небесная. Лишь бы только это никуда не делось и благословение свыше сохранилось еще ненадолго, и тогда уже никакая злобная сила не преградит нам путь в счастливое будущее.
Если проанализировать последние события на Сицилии, то поневоле поверишь, что простому солдату там больше не суждено сходить в отпуск. Кто знает, как долго все продлится. Одно можно сказать наверняка: и мы, и те, кто мыслил так же, как отец, – все мы получим от истории немыслимое удовлетворение. Стоит бросить взгляд на нашу нынешнюю Германию, так кровь в жилах застынет. Последние ночи стали неожиданно сырыми и прохладными, несмотря на яркие солнечные дни, ранняя осень все-таки заявила о себе! К семи часам вечера уже сумрачно. Сорви за меня цветок в саду и положи на могилу отца…
30 сентября 1943 года
Отступление с Кавказа закончилось. Меня в качестве радиста с вьючной лошадью прикомандировали ко второму эскадрону, который должен был прикрывать отход дивизии в качестве арьергарда. Вообще, шансы на то, что все пройдет гладко, были довольно невелики.
Перед рассветом мы отправились в путь, жалкая кучка из трех десятков человек, разбитых по трое, и еще я со своей вьючной лошадью и снаряжением. На узких лесных тропинках было темно, мы двигались молча, слушая, как грохочут патронные коробки и нехитрая кухонная утварь. С первыми лучами солнца мы достигли места назначения – деревни Серская. Командир эскадрона с широченной бородой расставил пулеметы по обе стороны дороги, а мы расположились на командном пункте. Было жутко холодно, что, впрочем, нередко в этих субтропических широтах перед восходом солнца.
Наша задача состояла в том, чтобы пропустить последние части дивизии, а затем, примерно до 2 часов ночи следующего дня, силами наших 35 человек задержать продвижение русских до тех пор, пока наша пехота не займет отсечную позицию на высотах в 15 километрах отсюда. Выдалась на редкость бурная ночь. Больше такой не припомню. Накануне вечером нам выдали усиленные пайки и дополнительные боеприпасы. Один за другим мимо нашей позиции проходили последние батальоны. Мы сидели в единственной комнате дома: офицеры, связные и мы, радисты. В 11 часов прошла последняя рота, а затем несколько разрозненных групп, которые, преследуемые русскими, пробирались через лес. Некоторые получили тяжелые ранения, наступив на собственные мины. С собой они несли одного погибшего, еще один лежал в кустах.
В 2 часа мы выступили. В этот момент нашей позиции как раз достигли первые разведгруппы русских. Из-за сумерек и грозы заранее подготовиться к такой встрече мы не могли. Мы медленно двигались вперед, прислушиваясь к тому, что творится у нас в тылу, и стремясь найти укрытие после того, как пересекли последние мосты. Затем пошли дальше, преодолев последние перевалы. Несмотря на пронизывающий холод, звездная ночь была прекрасна. На рассвете остановились на открытой поляне. Вдали мерцало Черное море, а небо на востоке светилось красным цветом утренней зари.
Здесь мы устроили привал и с удовольствием поспали. На следующую ночь отступление продолжилось.
Лошадки одолевали взгорья и долины по темным лесным дорогам. Водители ругались так, как, наверное, умеют ругаться только они; с одной стороны тарахтят пулеметы русских, с другой – пылают пожары, а по обе стороны дороги – минные поля. Никакими словами не описать, как сумрачны и узки эти лесные дороги. Около 3 часов ночи мы снова добрались до своих и обрели, наконец, счастливый день отдыха.
Вечером проходил мимо места расположения пехотного батальона. Многие напились. Прощай, Кубань! В пяти сотнях метров от нас, отделенные лишь участком горного леса, притаились русские.
О, какая же холодная выдалась ночь! Пылающие деревни, постоянные налеты русских бомбардировщиков, залпы осветительных ракет. К полуночи, когда в небе сияет полумесяц, устаю так, что, кажется, вот-вот свалюсь с коняги. Поэтому спрыгиваю, забираюсь в машину и скрючиваюсь под брезентом. День отдыха! На закате продолжаем путь по прибрежной дороге в Тамань. В 2 часа ночи дорогу перекрывают, мы устраиваемся в кювете и спим до тех пор, пока не подадут сигнал о продолжении пути. Утром проезжаем аэродром, где наблюдается большая активность. Отряд грузится на три самолета «Юнкере». Ждем на пристани до 12 часов ночи, затем садимся на паром. Сплю прямо в повозке, с грустью вспоминая злоключения на Кавказе и многочисленные могилы наших товарищей.
На рассвете проносимся по улицам Керчи. На некоторых из них бункеры построены прямо на тротуарах. Треть города разрушена бомбежками. Бродим по окрестностям, после чего моюсь и бреюсь в доме, где проживает опрятная татарская семья во главе со стариком-мусульманином. Затем иду на базар, позволяю там облапошить себя, когда мне подсовывают недозрелую дыню. Долго брожу по городу, пока вновь не натыкаюсь на наш обоз, а потом еще и принимаю участие в очередной ожесточенной атаке. Но мы все счастливы, что вырвались с плацдарма и уже находимся в расположении 4-й дивизии. Как получится у остальных двенадцати?
По радио играют «Вечернюю песню» Клавдия, и мы чувствуем себя как дома. Вот только что принесет нам эта русская зима?
Послезавтра исполнится уже два года с тех пор, как я стал солдатом.
5 октября 1943 года
Южнее Запорожья
Каждый день мы ждали крупного наступления русских. Рев их танков, скрип телег, топот лошадей и крики были слышны совсем рядом. Между нами слишком мало ничейной земли; если русские идут в атаку, они тут же оказываются у нас под носом. Вот так же случилось и с нами, когда на днях мы прямо из штаба бросились в контратаку. Подобные дни выпадают редко. Каждый вечер ты должен на коленях благодарить Бога за то, что и в этот раз ты остался жив…
Вчера сидел за домом и чистил картошку, когда буквально в пяти метрах от меня разорвался снаряд, и меня накрыло огромное облако из грязи и пороха. Утром проснулись от удара авиабомбы. Показалось, что дом вот-вот рухнет. Но все опять обошлось! Вчера во время артобстрела перед нашими глазами предстала трогательная картина. Мы услышали топот копыт старого коня. Беспомощный, тот метался по улице. Канонада еще не стихла, а конь пробрался к нам в дом, встал в дверях гостиной с дрожащими боками и поглядывал на нас благодарными глазами…
25 ноября 1943 года
От самой войны и от службы устаешь не так сильно, как от нахождения в окопе, на голой земле, когда нельзя ни прилечь, ни присесть нормально, где полно вшей, где грязные одеяла, холодный кофе, от которого сводит кишки, где каждый вечер получаешь картофельный или капустный суп – и за все это ты еще должен сказать «спасибо»! Сейчас уже час сижу в теплом бункере командира роты, у которого есть печка. Но топят ее только ночью, потому что иначе могут обстрелять русские: из трубы выходит дым, днем это слишком хороший ориентир для врага…
Ситуация на фронтах сейчас, кажется, несколько стабилизировалась, но воздушные налеты на немецкие города – это, конечно, страшная вещь. Один из отпускников рассказал мне, что Ганновер разрушен на 91 процент, Херренхаузен тоже разрушен, вот ведь беда… Итальянцы, похоже, совсем бросили воевать, и продолжать войну на юге нам придется в одиночку. Нам уже не соскочить с этого не на шутку разогнавшегося «трамвая», вот в чем трагедия… Но, с другой стороны, это вновь все упрощает. Ну а мы двигаемся дальше в неизвестном направлении.
3 декабря 1943 года
[Последнее письмо]
Мы снова сменили командный пункт. Всю ночь я в движении, прокладываю телефонные линии, наматываю километры по грязи и кукурузным полям возле линии фронта, в основном под огнем, потом возвращаюсь в тесный бункер, который днем и ночью освещается лишь масляной коптилкой, и там мне приходится терпеть не меньше, потому что за это время почти всех охватила так называемая бункерная лихорадка. Одни притворяются больными, другие просто ленивы или трусливы, а вся нагрузка и опасность ложатся на нескольких глупцов вроде меня, которые в ответ пожинают лишь черную неблагодарность. Первый Адвент выдался довольно бестолковым. Кругом собрались какие-то не в меру шумные и буйные, и им не до созерцания и размышлений.
Дорогая мама, ты можешь сама придумать, что я хотел бы подарить тебе на Рождество от своего благодарного мальчишеского сердца, но здесь нас окружают только вши и грязь, и мы одинаково боимся и того и другого. Надеюсь, Рождество пройдет спокойно, а если нет и я окажусь на линии фронта, то рядом будет надежный товарищ. А еще я представляю себе, как у нас дома горит свет, а на кладбище беспокойно мерцают свечи. О, конечно, ни одна из них не погаснет из-за бури, как в прошлом году…