Тот факт, что на мирском постоялом дворе не нашлось места для Бога, и Ему пришлось отыскать себе приют среди зверей, что во всем этом нет ничего рождественского, кроме хвалы ангелов и молитвы нищих пастухов, – этот факт становится таким же чистым и ясным, как алмаз. Лишь в нем раскрывается истина. Именно поэтому нынешнее Рождество особенно сближает нас с Богом, а благая весть сквозит буквально во всем. И теперь я спрашиваю себя, кто на самом деле настолько созрел для сурового величия Божьего откровения, что примет его без колебаний и присоединится к песне хвалы и благодарения? Когда у человека больше не остается ничего – а именно так обстоит дело с народами, – божественный плод попадает в наши руки как последнее, самое восхитительное и преображающее, в котором мы ощущаем чудо, даже если не вполне понимаем его. Пусть это будет Рождество поклонения, размышлений о Божьем мире и о благодати, которая рушит мирские законы! Такова моя исповедь нынешней боевой зимой 1944 года. Верю в то, что она раскрывает божественную тайнопись в истории.
Вильгельм Шпалек, студент филологического факультета, Лейпциг
Родился 22 января 1916 г. в Дессау, погиб 12 января 1945 г. в море у Ставангера, Норвегия
18 апреля 1944 года
Сегодня впервые вспомнил наш с тобой медовый месяц. Планы на будущее, которые мы вместе тогда строили, быстро приобрели другой облик. Мы вновь подвергаемся испытанию перед нашим высшим счастьем. Давай примем это как Божью волю! Столько всего нам выпало! А сколько довелось пережить счастливых часов! Однажды и мы должны узнать: для того, чтобы обрести счастье в жизни, не избежать разочарований, ожиданий и тревог. Бог избаловал нас в последнее время, и мы уже были близки к тому, чтобы принимать Его милости как должное. В долгий период разлуки я вступаю со спокойной душой.
Решение принято, и я отправляюсь в море в конце недели. Ожидается, что поход продлится три месяца. Почта будет приходить нерегулярно, но все-таки она работает, так что, скорее всего, задержки с письмами составят не более двух недель.
На борту у берегов Норвегии, 30 апреля 1944 года
Нахожусь на этом корабле уже восемь дней. Что такое корабль? Это не просто дом или замок, в котором люди разделяют одно и то же пространство. Из дома или замка можно уйти, а вот корабль просто так не покинешь. На корабле перед всеми стоит одна и та же задача: вести и защищаться. Именно для этого они все там и находятся, и именно для этого их принял в себя корпус корабля.
Море и небо, окружающие со всех сторон людей и их корабль, сплетаются в могучих силах вечной природы…
29 мая 1944 года
Выход в море на день Троицы я, наверное, запомню навсегда! На всех кораблях, военных и торговых, мачты украсили майской зеленью. Мы встречали конвои или отдельные, часто уже знакомые нам корабли и через сигнальщиков передавали поздравления и пожелания благополучного пути. В 4 часа утра вошли в последний норвежский порт. Свежий бриз наполнил гавань весенними ароматами. Птицы, настоящие певчие птицы, исполненные утренней жаждой жизни, пели нам свои звонкие песни. Я всю ночь провел на вахте, а теперь на этом, пожалуй, самом опасном участке маршрута меня вдруг охватило такое воодушевление, что захотелось испытать его снова.
3 августа 1944 года
[По возвращении на службу после свадьбы]
Наше счастье больше никогда и никем не сможет быть разрушено. Мы останемся счастливыми, что бы нас с тобой ни разлучило, слышишь? И как бы долго ни продлилась эта разлука! Поэтому что бы ни произошло, даже самое ужасное, не должно нас пугать. Что люди считают «ужасным»? Смерть? Разве после жизни мы не соединимся в смерти?
Нет, нас уже ничто не испугает. Поэтому давай смотреть в будущее с воодушевлением. Будь счастлива, дорогая жена, во веки веков!
На борту, 10 ноября 1944 года
Настроен ли я на то, что любой час и ближайшее, неопределенное будущее может разделить нас смертью? Уверены ли мы как супруги, что тот, кто останется жив, верит в связь после смерти? Достаточно ли мы оставим после себя, чтобы другой человек с этой верой мог прожить в одиночестве?
Хочется верить, что до сих пор с каждым часом нашего брака мы все лучше узнавали друг друга, становясь более зрелыми, чем раньше, и что каждый раз тот путь, который мы могли бы пройти и в одиночку, однажды был бы пережит другим, и поэтому, если бы сейчас наши пути разошлись, а сами мы остались еще незрелыми, то в каждом уже сидел бы зародыш той зрелости, которой другой однажды достиг бы в одиночку. Тогда на данном этапе мы все еще принадлежали бы друг другу. Возможно, наш брак уже вполне для этого созрел. Но вот пожинать плоды вместе или нет – это решать только Господу. Хочется верить, что мы будем пожинать те плоды как люди, нащупавшие свою сверхчувственную связь в этом мире.
На борту, 3 января 1945 года
Воздушные налеты на Берлин! О, моя дорогая жена, мне все еще не хватает твердости, и часто я падаю духом. Как же я жду от тебя вестей! В старые времена говорили, что предназначение солдата – защитить свою жену и детей. Какое это безумие сегодня! Защитить может один только Бог… Но как трудно черпать из всего этого силы для решения повседневных задач. Не слишком ли мы любим жизнь? Разве наша любовь – это не жизнь, страстная и пламенная?
На борту, 4 января 1945 года
Снова в море! Ночь на море во всей своей непроглядности, с гулом и свистом ветра и с неизвестностью, которая кроется во тьме и водной пустоши, – она таит в себе нечто жуткое. И чтобы избавиться от такого ощущения, нужно приложить немалые усилия. Мы должны стать сильнее и стремиться постичь друг друга вопреки всем естественным законам, иначе мы не сможем справиться с тем, что готовят нам предстоящие недели. Нет сомнений в том, что нам предстоит самая долгая разлука. Но она заставит нашу любовь укрепиться настолько, что все, что было раньше, просто померкнет и забудется.
Бернхард Беккеринг, асессор, Берлин
Родился 9 июля 1907 г. в Дойч-Вильмерсдорфе, погиб 25 января 1945 г. в местечке Оос под Эйфелем
Позен, 5 апреля 1942 года
Мы никак не можем дождаться собственного счастья, когда во всем мире наступит мир, – но кто живет так долго? Смерть всегда где-то поблизости, она приходит через эпидемии, голод, катастрофы, войны; ее предваряют беспокойство, страх, страдания и враждебность. Нам не остается ничего, кроме как подготовиться ко всему, чтобы, если потребуется, быть в состоянии со всем справиться. Сила, любовь и доброта – вот те творческие начала, которых нам никогда не будет хватать.
11 апреля 1942 года
Охваченные недоумением и трепетом, мы вновь и вновь встаем перед смертью, и шаги, которые мы совершаем, чтобы познать ее, невыразимо малы на фоне бесконечности непроницаемого. В конце концов, такие шаги, возможно, становятся самыми решающими в процессе нашего взросления. Наше существование наполнено тайной; чем больше мы ее осознаем, тем сильнее должно быть наше удивление, то самое, которое охватывает человека, когда он видит цветы, облака или ребенка. Мы должны воспитать в себе такую любовь к живому и прекрасному, чтобы нас охватило и никогда не оставляло ощущение бесконечности. Только так постепенно приходишь к тому, чтобы принимать страдания и смерть как принадлежащие и подчиненные этой бесконечности. Кто мог бы сказать об этом лучше, чем Рильке! Как он переносил жизнь и смерть, он, самый чувствительный из людей, от мучительной эксцентричности Мальте до победоносного великолепия «Дуинских элегий»!
В Эйфеле, Западный фронт, 10 декабря 1944 года
Заночевали в небольшом городке. К тому времени совершенно выбились из сил, хлюпая по грязи. Толком разместиться было негде; пехота лежала на сеновалах и в конюшнях – рядом со скотом.
Рядом грохотала артиллерия. Кругом грязь и горе. Люди ждут нас с широко раскрытыми глазами и пытаются разглядеть во всем хоть какую-то надежду на лучшее. Они делятся с нами всем, что у них есть, и по-человечески очень приятно наблюдать, как возникает и множится сообщество людей, объединенных общей нуждой. Наши собственные переживания выглядят на этом фоне весьма нелепо. Нужно ждать. Но не будем терять надежду. Положение настолько тяжелое, что делать какие-то прогнозы невозможно.
В Эйфеле, 22 декабря 1944 года
Участвую в наступлении, с частыми и внезапными передислокациями. Кругом подбитые танки, мертвые лошади, непогребенные трупы. В деревне, где всего двое суток назад хозяйничали американцы, сотни пленных; дороги перекрыты, мосты взорваны, снова марш-бросок, пополнение. В домах наткнулись на множество вещей, оставшихся от американцев. Они воевали с комфортом…
Склоны гор покрыты свежевыпавшим снегом. О Рождестве как-то не думается; жаль, что до сих пор нет писем. Хочется сделать что-нибудь приятное на праздник для своих солдат. А ты на Рождество, наверное, будешь совсем одна. Но, безусловно, это будет последнее Рождество на войне…
В Эйфеле, 2 января 1945 года
На парашюте спускается американский пилот, его самолет объят пламенем. У него перелом правой ноги, и он лежит беспомощный на заснеженном поле. Я добрался до него первым, он боится, что его пристрелят. Но ему сразу наложили шину, перевязали, как смогли, и сейчас увезут. Мы смогли пообщаться. Ему 24 года, он переживает по поводу своего беспомощного положения и вызывает сочувствие. «Путь домой будет долгим, дружище». Он благодарно пожимает мне руку. Мы смогли понять друг друга. Конечно, мы с ним враги – но только как жители своих стран.
Деревни, где мы остановились, то и дело подвергаются атакам противника. Все позиции рассредоточены и замаскированы. Когда тащили раненого американца, нас атаковали с воздуха сразу четыре вражеских самолета. Все перемешалось, это просто хаос какой-то, даже порой смешно.
Каждый день – как дар свыше. Жизнь нам не дана, а скорее поручена. Все цели, которые ставит перед собой человечество, так или иначе иллюзорны и поверхностны; истинное удовлетворение можно ощутить лишь в том, чтобы отыскать самого себя, осознать свою божественную миссию, воплотить и пропустить через собственную жизнь то, что завещано Богом.