…К вечеру сводный отряд Фабрициуса отбил одиннадцатую атаку. Кончились патроны. Пришлось отходить.
Вскоре отряд вступил в большое село Турово. Фабрициус зашел в бедную хату на краю села. Его встретила девочка лет двенадцати, которая пообещала мигом согреть самовар.
Фабрициус присел на лавку. Надо подумать, как организовать оборону этого села, ведь шкуровцы, должно быть, скоро нагрянут сюда.
Вдруг окна дома зябко задрожали от частых выстрелов. Где-то совсем близко заработал пулемет. Фабрициус выскочил на крыльцо. Увидел, что на сельской улице появились вражеские конники. Отстреливаясь, стала отходить комендантская команда. Шофер, высунувшись из машины, крикнул: «Поехали!»
А Фабрициус вспомнил: в хате осталась полевая сумка. В ней секретные документы. Белые будут ликовать, захватив такую добычу. Фабрициус вернулся в хату. Схватил толстую полевую сумку, запихал в нее карту. И — к выходу. Дверь распахнулась. На пороге появилась девочка-хозяйка. Она строго сказала:
— Не ходи! Там казаки. Спрячься в подвале.
— Выведи меня другим ходом, — попросил ее Фабрициус.
— Пойдем! — И, как маленькому, подала руку.
Прошли по двору. Девочка открыла ворота в сад. Фабрициус побежал, прячась за яблонями. Перепрыгнул через забор. Впереди поле. Навстречу из-за гумна вылетели три всадника. На кубанках волчьи хвосты — разъезд из личной сотни Шкуро.
— Стой! — привстав на стременах, закричал бородатый казак. — Сдавайся!
Фабрициус выстрелил. Бородатый упал. Два других всадника остановили коней.
Фабрициус снова выстрелил. Пуля попала в грудь лошади. Она свалилась и придавила второго всадника.
Третий казак вложил клинок в ножны и соскочил на землю.
«Сейчас спрячется за убитой лошадью и пристукнет из карабина», — понял Фабрициус и побежал к шоссейной дороге. Оглянулся. Выстрелил по ползущему к лошади казаку. Услышал громкий крик. За спиной глухо ударил выстрел. За ним второй, третий.
У Фабрициуса заныла правая рука. Упал. Ощупал руку. Кажется, не ранен. Осмотрелся. Рядом межа. Небольшое, но все-таки укрытие. Пополз по ней. Вот уже видна белая полоса шоссе.
В этот миг из-за насыпи вылетели красноармейские тачанки. Ударили по Турову из пулеметов. Над полем засвистели пули. С головы Фабрициуса слетела фуражка. Поднял, посмотрел на рваный след на маковке и невольно подумал: «На вершок от смерти. Ушел от белых — ухлопают свои. Какая глупая история!» И пополз, прижав к груди полевую сумку.
Дорога совсем близко. Фабрициус приподнялся и увидел скачущего на лошади командира интернационального отряда Ярослава Штромбаха. Верный боевой друг. Еще под Псковом встречались. И сразу стало легче дышать. Выпрямился. Громко крикнул:
— Штромбах! Сюда, ко мне!
Командир отряда радостно воскликнул:
— Фабрициус! А мы думали, что тебя уже нет в живых.
— Фабрициуса не так просто убить, а в плену он никогда не будет. Ярослав, Турово надо взять! Веди бойцов!
— И возьмем! Непременно! — уверенно заявил бывший чешский военнопленный, коммунист-ленинец Ярослав Антонович Штромбах…
В середине октября 1919 года Реввоенсовет Южного фронта направил Фабрициуса в штаб 8-й армии. Здесь его назначили на должность командира 1-й бригады 13-й стрелковой дивизии, находившейся под Бирючинским поселком.
В штаб бригады Фабрициус прибыл вечером. Временно исполнявший обязанности комбрига бывший офицер старой армии Иван Павлович Ершов рассказал, что после продолжительных тяжелых боев бригада потеряла более половины личного состава и должна быть отведена на переформирование и пополнение. Зная это, Фабрициус никак не мог предполагать, что уже утром следующего дня бригаде предстоит участвовать в наступательной операции.
В полночь пришел начальник штаба и принес только что принятый оперативный документ: начдив М. В. Алексеев приказывал бригаде с рассветом атаковать Бирючинский поселок и выбить оттуда части генерала Абрамова.
Фабрициус передал листок Ершову. Тот прочел и удивился:
— Как можно без подготовки проводить такую сложную операцию? По данным нашей разведки, у генерала Абрамова около двух дивизий. А у нас в самом большом полку 250 штыков.
— Бойцов, а не штыков, — хмуро поправил Фабрициус. — До начала боя остается всего три часа. Чертовски мало. А надо побывать в полках, обдумать операцию. Показывайте войска, товарищ Ершов.
За три часа Фабрициус побывал во всех частях. Бойцы жаловались: нет сапог, полушубков, патронов. И бельишко сменить надо — расползается…
— Все это возьмем у неприятеля, — уверенно обещал Фабрициус. — У белых полные склады английского да французского добра. Отберем и оденемся…
Уверенность комбрига понравилась бойцам, однако в успехе сомневались.
…На рассвете полки двинулись на Бирючинский поселок. Ветер ревел, бросал в лицо жесткий снег. Ориентиром для наступающих служили темные берега реки Верхняя Тишанка. Шли безмолвно, окутанные метелью, невидимые.
Солдаты сторожевого охранения грелись у хат и обнаружили красных бойцов, когда они уже ворвались в поселок. Перепуганные внезапной стрельбой, казаки и лейб-гвардейцы растерялись и полураздетые бежали в Александровский поселок. В поле их встретил залповым огнем 110-й стрелковый полк, заранее выдвинутый Фабрициусом для завершения разгрома.
Комбриг остался доволен операцией: захватили штабы 1-го и 4-го Донских полков, а также 3-го Калмыцкого кавалерийского полка и лейб-гвардии 2-го Атаманского. Число пленных в 3 раза превышало численность бригады. Красноармейцы отбили у врага много орудий, пулеметов, винтовок. Комбриг сдержал слово: бойцы получили из обозного имущества белогвардейцев заграничное обмундирование, обувь, снаряжение и боеприпасы…
Разъяренный генерал Абрамов стянул уцелевшие части и двинул их на Бирючинский поселок. В это время на помощь бригаде Фабрициуса подоспела 31-я дивизия под командованием Александра Игнатьевича Седякина и обрушилась на обозы белогвардейцев, оставленные без прикрытия в Александровском поселке. Разгромив гарнизон, дивизия нанесла сокрушительный удар в спину контратакующим лейб-гвардейцам. Охваченная огнем с двух сторон группа генерала Абрамова потеряла более половины своего состава.
После боя комбриг Фабрициус побеседовал с пленными, рассказал о положении на фронтах, ознакомил их с последними событиями в Советской республике. Поинтересовался, где они были мобилизованы, как живут их родные. И постепенно отобрал из солдат (как правило, из числа бывших бедняков) резервную роту в несколько сот человек для пополнения полков.
В середине декабря 2-я и 3-я бригады 13-й дивизии были сняты с фронта и отправлены в Воронеж на переформирование. А 1-я бригада Фабрициуса, не потерявшая боеспособности, была переведена в 16-ю имени Киквидзе дивизию и составила основу вновь создаваемой 3-й бригады. Начальником штаба был назначен И. П. Ершов — Фабрициус высоко оценил его фронтовой опыт и мужество, проявленное в трудных боях с корпусом генерала Абрамова.
Накануне Нового года комбриг Фабрициус получил приказ начдива С. П. Медведевского: взять станцию Лихая, крупный опорный пункт белогвардейцев. Этот важный железнодорожный узел был своеобразным ключом к городу Новочеркасску. Фабрициус вызвал командира разведчиков Ивана Дьячкова и приказал разведать огневые позиции неприятеля.
Бойцы скрытно проникли на станцию Лихая, добыли и принесли комбригу важные сведения. В частности, они выяснили, что на станции стоит бронепоезд белогвардейцев. Наступление серьезно осложнится, если он примет участие в боевых действиях.
Фабрициус решил захватить бронепоезд. Оставив за себя командира полка Н. В. Агуреева, комбриг с разведчиками отправился на станцию. Погода была подходящей: мела метель. По канаве подползли к водокачке. Залегли. Усыновленный разведчиками мальчик Сережа Вересов, прозванный Находкой, бесшумно пополз вдоль состава и вскоре вернулся. Доложил комбригу:
— Внутри гуляют. Машинист вроде спит. Чуть подальше паровоза ходит часовой.
Фабрициус сказал лежавшему рядом Дьячкову:
— Снимите часового. Я займусь машинистом. Остальные, как условились, усмирят команду.
Дьячков шепнул:
— Я мигом! — и исчез.
Разведчики лежали, приподняв головы. Прислушивались. Когда часовой был снят, Фабрициус скомандовал: «Пора!» — и побежал к паровозу. Слышал, как стучат сапоги о подножки вагонов. Потом донеслись крики, ругань, звон бьющейся посуды. Только не открыли бы пальбу!
Машинист оказался сговорчивым человеком. Он глянул на кольт в руке Фабрициуса и тихо спросил:
— Что прикажете, товарищ начальник?
— Гони бронепоезд в сторону красных! Да не вздумай гудеть!
— Можете не агитировать. Помирать не собираюсь.
— Дьячков, помогай…
Откуда-то долетели глухие выстрелы.
— Торопитесь! — крикнул Фабрициус.
Рев ветра заглушил стук колес бронепоезда. Он набирал скорость постепенно, но вот машинист передвинул влево ручку регулятора, поставил на последний зуб и приказал помощнику:
— А ну, шевелись!
Пламя коптилки заплясало. Поезд мчался на всех парах.
Фабрициус положил кольт в карман и скомандовал:
— Тише ход! Считай, что домой приехали.
Бронепоезд остановился. Комбриг приказал собрать его команду. Всех переписал. Выяснил, что на должностях младших командиров — рабочие, а солдаты— бывшие крестьяне. И те и другие насильно мобилизованы в армию деникинцами, но дезертировать и перейти на сторону Красной Армии не решались. После серьезного разговора с Фабрициусом все согласились искупить в бою свою вину…
Рано утром полки 3-й бригады двинулись на станцию Лихая. Впереди шел бронепоезд. Разведчики называли цель, и опытные орудийные и пулеметные расчеты вели точный огонь.
В полдень Фабрициус доложил начдиву Медведовскому о том, что гарнизон станции разбит и захвачены огромные трофеи, в том числе эшелоны с боеприпасами и продовольствием. Комбриг понимал, что противник постарается все вернуть, и приказал организовать круговую оборону. Все трофейные орудия и пулеметы были выдвинуты в боевые порядки пехоты.